Коня на скаку восстановим?

В рамках выставки пройдет и первая научно-практическая конференция » Ветеринарные и зоотехнические вопросы коневодства», в работе которой примут участие ученые Казахстана и России.
Казах ли, едущий по степи на неторопливой лошадке… Цыган, умыкающий — чего мелочиться — полтабуна с ночных лугов… Русский, чья душа закипает при виде тройки с бубенцами и морозным паром из гордых ноздрей… Араб, счастливый обменом: жену — на дивной красоты иноходца… Грек и молдаванин, индеец и монгол — нет человека на свете (разве что чукча., чей идол — олень), равнодушного к удивительному созданию.
О лошадях написаны стихи и песни, повести и сказки, знаменитые художники и скульпторы были одержимы попытками передать их красоту, ум, энергию, грацию — и, надо сказать, далеко не всем это удавалось. Врубель признавался, что глаза лошади куда труднее изобразить на холсте, чем глаза человека. Да, смотреть они могут так… То невыразимо печально, то лихо… Можно с симпатией относиться к лошади — как бы заочно, на расстоянии: ну, по книжкам, кинофильмам, передаче «В мире животных». Но стоит разок погладить эту теплую кожу тонкого велюра, ощутить на ладони нежность губ, тактично подхватывающих сахар — и ты пропал. Конечно, лошади пахнут отнюдь не французскими духами и, к примеру, уход за ними — нелегкий труд, но зато взамен — какая любовь, какая привязанность!
У автора есть приятель, двенадцатилетний сын которого — истовый лошадник: всю неделю он копит деньги, рафинад и морковку, чтобы в воскресенье поехать на ипподром, где готов выскребать навоз, лишь бы не прогоняли из конюшни. Домой возвращается, светящийся счастьем, и мама его говорит, что исчезли куда-то невроз и вечный аллергический насморк, ребенок спит как убитый, трескает за троих и легко учится. И она, прежде стремившаяся запретить эти поездки, теперь сама подбрасывает лошадкам гостинцы. Это хилое дитя города впервые увидело предмет своей страсти в банальном парке, где терпеливая коняшка катала по аллеям тонконогих сосредоточенных человечков. Увести его тогда из парка родителю удалось с трудом, и с тех пор жизнь мальчишечья пошла под знаком лошади. Должно быть, древние гены заговорили. Кем он будет — жокеем, ветеринаром, заводчиком или просто ценителем — бог весть, но эта любовь воспитает его куда лучше, чем тысячи назиданий и учебников.
Вообще-то человек сделал лошади немало гадостей. Особенно — в советское время. Вспомнить хотя бы Хрущева с его абсурдными решениями. Страшно: по воле одного человека, которому в лысую башку стукнула очередная несуразица, целые табуны в Казахстане пошли «под нож». Никита Сергеевич постановил, что лошади — это дармоеды, и, следовательно, нам не нужны. Племенное коневодство, едва оклемавшееся после коллективизации и голода 30-х годов, вновь оказалось на грани полного исчезновения. Если перед Октябрьской революцией в Казахстане было 4,5 миллиона лошадей, а к 1938 году в колхозах чудом сохранилось около 300 тысяч, то в хрущевскую эпоху реальной стала угроза свести поголовье к нулю. Казахи — без лошади? Наконец, когда колбасы из лучших представителей элитных пород было наделано вдоволь, «кукурузник» смилостивился: в 1964 году на совещании в Целинограде разрешил-таки разводить лошадей. Но восстановить утраченное не так-то легко, даже имея в запасе вековые традиции и врожденные навыки. Селекционная база была необратимо нарушена. Ведь до этого тягловой и «подседельной» силы потребовала Великая Отечественная война — несколько сот тысяч лошадей были отправлены на фронт, где их ждала незавидная участь, так же, как и седоков с клинками против немецких танков и артиллерии. Одним словом, к началу девяностых в республике насчитывалось всего 1 миллион 200 тысяч лошадей (на сегодняшний день, по статистике, 985 тысяч. Но это очень приблизительные данные, поскольку все частные хозяйства просчитать невозможно). Многие породы были утрачены навсегда: в 1990 году у нас имелось 9 процентов племенных лошадей, а нынче — лишь 1 процент.
С развалом Советского Союза перестали существовать казахстанские коневодческие хозяйства, ведущие — и небезуспешно — селекционную работу путем тесного сотрудничества с Россией и другими республиками. Лошади дорогих пород перешли в частное владение, государству было не до них. Если прежде существовало строгое советское планирование в спортивном и народно-хозяйственном коневодстве, то после приватизации интересы владельцев сосредоточились исключительно на так называемом элитарном. Частные конезаводы закупают за рубежом чистокровок популярных пород, стоимость которых доходит до нескольких миллионов долларов, затем перепродают. Такой бизнес, и те, кто у нас им занимается, в принципе понимают необходимость серьезной научной работы в коневодстве.
Для того, чтобы конкурировать на мировом элитном рынке, нужно создавать собственную базу, выращивать «эксклюзивный» молодняк. Это требует не только немалых материальных вложений, но и наличия грамотных специалистов, которых у нас катастрофически не хватает — старая гвардия уходит, а новому поколению учиться негде. Грех не воспользоваться и многолетним народным опытом.
Гордость СССР — олимпиец Абсент был взращен именно у нас, в Луговом и вошел в историю конного спорта, даже памятник заслужив своими рекордами. Сегодня Казахстан, увы, никак не представлен в международных состязаниях.
Слово «заводчик» — почетное слово, с давней историей. Это человек, не только искренне любящий лошадей, как бы душой сроднившийся с ними, но и за державу болеющий. Естественно, и не без прибыли для себя. Гордость любого настоящего заводчика — выращенный жеребенок без единого изъяна, что только специалисты оценить способны. Сейчас в республике существует около двадцати частных конезаводов. Проблема в том, что они работают каждый сам по себе, не объединяясь селекционной идеей. Хочется, конечно, верить, что их владельцам не чуждо чувство патриотизма, ведь Казахстан — страна, одним из символов которой издревле была лошадь. Неужто не хочется заставить мир восхититься?
…В старом фильме «Служили два товарища» — один из самых сильных эпизодов. Крым вот-вот захватят большевики. Герой Высоцкого, белый офицер, пытается пройти со своим боевым конем на борт последнего парохода, идущего в Турцию. Но куда там — паника, давка, толпа, крик. Он целует коня и шагает на трап. Пароход отчаливает, а тот мечется по пирсу, ржет, зовет… и прыгает в море. И плывет. И смотрит. Как это сняли — непостижимо. Возможно, все было по правде, и настоящий, не киношный хозяин уплывал на пароходе вдаль. В таком случае, конь был единственным, кто не играл, а действительно переживал трагедию. Скорее всего, версия автора близка к истине, потому что ТАК сыграть невозможно.
Лошадь беззаветно предана человеку и полностью зависит от него: он может бросить или продать, забыть напоить или не ухаживать вовсе, неумело оседлать или загнать до смерти. А может любить, как тот мальчик, что готов с утра до вечера расчесывать гривы, чистить копыта и мечтает когда-нибудь придти в заезде первым. Пусть будет больше у нас таких мальчиков, и пусть они скорее вырастают.