Демократия не рождается в одночасье. Сопутствующие ей стандарты нам еще предстоит осмыслить и научиться применять их на деле. Но даже при этом прежние порядки не спешат добровольно сдавать позиции.
О чем и свидетельствует сегодняшняя ситуация в исправительных учреждениях республики, переданных, как известно, из МВД в подчинение сугубо гражданского Министерства юстиции.
Без малого десять лет процесс трансформации пенитенциарных учреждений отдельно взятой Павлодарской области отслеживают активисты областного комитета по мониторингу уголовной реформы и правам человека.
На уровне региона отчетливей видятся и задачи, над которыми еще предстоит работать, и происшедшие позитивные перемены. «Оглядываясь назад, – говорит председатель этого правозащитного НПО, адвокат Светлана Ковлягина, – сравнивая нынешнее положение дел с ситуацией десятилетней давности, могу подтвердить: произошли радикальные перемены как в учреждениях уголовно-исполнительной системы, так и уголовном законодательстве».
– Светлана Романовна, а в чем конкретно состоят эти изменения? И что они дали осужденным, самой уголовно-исполнительной системе и государству?
– Начну с того, что десять лет назад у общественности вообще не было никаких прав на посещение мест лишения свободы. В них мы попадали лишь благодаря, скажу так, доброй воле и желанию руководства МВД, в чьем ведении тогда находились данные учреждения.
Другой момент. Тюрьмы (кстати, первыми в Казахстане среди общественных организаций) мы начали посещать с 1999 года по разрешению, как я уже говорила, главы МВД. Во многом этому способствовал тот факт, что тогда в Павлодарскую область от международных спонсоров стали поступать средства на борьбу с туберкулезом в местах лишения свободы. Лечить же эту болезнь без улучшения условий содержания и питания невозможно. Вдобавок Польша выразила готовность внедрить в пенитенциарных учреждениях области методику лечения алкоголизма и наркомании среди осужденных.
И вот здесь нам, я считаю, повезло. Иностранные доноры потребовали от руководителей уголовно-исполнительной системы не только отчета о трате полученных средств и улучшения условий содержания осужденных (в следственном изоляторе был даже построен новый корпус по типу зарубежных, который сегодня так и называют «голландским»), но и настояли на независимом мониторинге осужденных общественными организациями. Так возникла наша неправительственная группа, которая раз в месяц делала обходы местных тюрем. И лишь в 2006 году, после наших неоднократных ходатайств и выступлений, поддержанных другими правозащитными НПО, право такого мониторинга было узаконено.
– Так все-таки, почему общественности пошли на уступки?
– С одной стороны, сказалась общая демократизация казахстанского общества, его ориентация на нормы международного права. С другой – руководители самой уголовно-исполнительной системы начали понимать, что пришло время перемен и что мы, общественники, способны принести пенитенциарным учреждениям немалую пользу. Объясню, в чем она состоит.
Мы же не только указываем на недостатки, но и вносим свои предложения. Тем более что наше законодательство наделило осужденных определенными правами, для соблюдения которых не требуется больших средств. Приведу два простейших примера. Заключенный имеет право на конфиденциальную беседу с адвокатом. Это было и раньше. Но в колониях, в дверях тех кабинетов, где велись эти беседы, были проделаны большие отверстия, через которые контролеры наблюдали за происходящим. И естественно, все слышали. Мы потребовали застеклить эти отверстия в дверях для звуковой изоляции. В итоге соблюдены закон и требования режима.
Другой пример. В каждом учреждении вывешен перечень обязанностей осужденных. А почему нет стендов с указанием их прав? Разве эти планшеты трудно изготовить и вывесить?
Следующий момент правовой реформы состоит в том, что не только исправительные учреждения, но теперь и следственные изоляторы переданы в ведение Министерства юстиции. А это многое значит. Сегодня также решается вопрос о передаче вытрезвителей медицинскому ведомству, центров временной изоляции и адаптации несовершеннолетних – департаментам образования. И это правильно. С детьми должны работать педагоги. А мы добиваемся того, чтобы общественный мониторинг был в психоневрологических и других подобных закрытых учреждениях, вплоть до домов престарелых, так как жизнь показывает, что во всех этих перечисленных больницах, пансионатах, изоляторах имеются факты нарушения прав человека, коррупции, превышения полномочий, другие негативные явления.
Но вернусь к пенитенциарной системе. Уголовно-процессуальный кодекс гарантирует осужденным адвоката и право на его выбор. К слову, зачастую о таком праве осужденных не информируют даже на начальной стадии задержания. Но, по моим сведениям, в перспективе законодатели намерены обеспечить правом на адвоката и тех осужденных, которые не согласны с приговором и намерены подавать надзорную жалобу. У человека должно быть право на квалифицированную юридическую помощь на всех стадиях предварительного следствия, суда и стадии обжалования. Сегодня же, если приговор вступил в силу, осужденный не имеет права на адвоката.
Десять лет назад в местах лишения свободы области наблюдалась большая переполненность. Например, в камере СИЗО, рассчитанной на 10 человек, из-за нехватки мест помещалось вдвое больше. Сегодня каждый осужденный обеспечен своим спальным местом (даже двухъярусные койки убрали). И в камере – душ и закрытый туалет. Улучшилось медицинское обслуживание. Сейчас ставится вопрос о передаче тюремного здравоохранения в гражданское ведомство. Калорийнее стало питание. Все это – подвижки, связанные с внедрением международных стандартов.
– Так почему же тогда в местах лишения свободы периодически вспыхивают волнения?
– Скажу сразу: процесс демократизации здесь ни при чем. Это или подстрекательство тех, кто против порядка, наводимого в местах лишения свободы, или обыкновенное ротозейство начальников колоний, не способных вовремя разрядить назревающий конфликт и удержать ситуацию под контролем. Разве это нормально, когда летом граждане, отбывающие наказание, не видят овощей?! А осужденные свои права знают…
…Я еще вот что хотела сказать: бесспорно, наше законодательство и уголовно-исполнительную систему в чем-то можно критиковать и требовать их совершенствования. Но вот какой казус получается… В составе казахстанских делегаций МВД и правозащитных организаций мне доводилось бывать в нескольких странах Европы. И вот здесь я должна признать: наше уголовно-исполнительное законодательство гуманнее европейского…
У нас практикуются всевозможные условно-досрочные освобождения, амнистии и другие послабления, а в Великобритании, к примеру, действует уважение к суду и к закону. И если суд назначил кому-либо 10 лет, то этот человек отсидит полностью весь срок. Там нет, как у нас, краткосрочных, а тем более длительных свиданий, когда к осужденному приезжает жена и им предоставляется возможность побыть уединенно двое-трое суток. Там только свидания (не ограниченные по количеству раз) через стекло или мелкую решетку в присутствии надзирателя. Так что все познается в сравнении…
Что касается Казахстана, где происходят, я считаю, достаточно интенсивные подвижки в сфере обеспечения прав человека, для ускорения данного процесса необходимо создать некий национальный превентивный механизм, чтобы это был общественный орган, который на постоянной основе занимался бы мониторингом закрытых учреждений. Я должна сказать: рабочая группа по законодательному закреплению идеи национального превентивного механизма уже действует, и я в нее вхожу. Так что мы не стоим на месте, и я уверена, такой закон будет принят!
Источник: Сергей ГОРБУНОВ, «Казахстанская правда»