Что такое китайская мечта и стоит ли бояться нашествия жителей Поднебесной в нашу страну? Тилектес АДАМБЕКОВ восемь лет прожил в КНР, досконально изучил местный менталитет и рассказал “КАРАВАНУ”, как давалась ему китайская грамота, чем отличаются бизнес и коррупция по-китайски от бизнеса и коррупции по-казахстански и для чего нам нужно изучать восточного соседа.
Хао – нихао
В ожидании официанта в астанинской кофейне спрашиваю у Тилектеса, как обстоят дела с сервисом у соседей.
– Хромает сфера услуг в Китае, и связано это с местным менталитетом.
Большинство представителей обслуживающего персонала – из деревень, рабочий класс, не учились в университетах. А в КНР это показатель, как это было в Советском Союзе: между учащимися вузов и ПТУ была большая разница. А еще в Поднебесной проблематично с чистотой, в том числе в заведениях общепита, – начинает свой рассказ наш герой.
Насмотревшись фильмов с Джеки Чаном и Брюсом Ли, юный Тилектес решил открыть для себя Китай. А еще пытливому уму очень хотелось узнать, почему большинство вещей и игрушек в его родной стране имеют лейбл “Мade in China”.
– И вот мне 18 лет, вместе с братом мы отправляемся из Алматы в Сиань. Нас три вагона казахов в Китай ехало, в пути мы знакомились, общались и даже не обращали внимания на то, что в плацкартном вагоне целых три полки вместо привычных нам двух – купе в китайских поездах очень дорого стоит, как билет на самолет. Это сейчас у студентов нет особых проблем: покупают билеты на прямые рейсы до Пекина и Шанхая, а в 2007 году с этим были сложности. Но тем веселее было. Хотя на Хоргосе было совсем не до веселья: 300–400 человек в очереди, всем друг на друга плевать. Не то что вещи – себя бы пронести, – вспоминает Тилектес.
Три с половиной года казахстанец осваивал китайский язык, причем давалась учеба с большим трудом.
– У меня с художественным творчеством всегда как-то не очень было, и поначалу мне казалось, что я не только язык сломаю, но и собственное мировоззрение. Вот, например, слово “хао”: пишется четырьмя разными иероглифами и имеет разные значения – номер, хорошо и так далее. Если вы неправильно произнесете, можете нарваться на неприятности. Когда мне объясняли эти нюансы, желание учиться китайской грамоте начало пропадать. Тебе еще повезло, говорили мне, потому что ты учишь пекинский диалект – мандарин, как его называют американцы. А в других диалектах до 7–9 тональностей одного слова, – рассказывает Тилектес.
Круглые столы и подкаблучники
Помимо языкового студент испытал и ментальный шок.
– По характеру я ближе к западной культуре, чем к восточной: открыто выражал свои мысли, был прямолинейным. И первые годы мне было тяжело найти общий язык с китайцами, у которых считается слабостью напрямую озвучивать мысли и демонстрировать эмоции. Они не любят острые углы ни в чем, даже в мебели предпочитают круглые столы. А еще мы чувствовали неподдельный интерес местных жителей к иностранцам.
От таксистов до продавцов – все спрашивали нас о казахской культуре. В то время многие китайцы не знали, где находится Казахстан, путали с Афганистаном и другими “-станами”, – говорит наш собеседник.
А еще казахстанца поразила дистанция между бедным и богатым населением страны.
– Не было золотой середины, средний класс был слишком малочислен и представлен в основном учителями. Элементарное для казахов мясо – шик для среднего класса в Китае. Да что там мясо – многие концы с концами еле сводили, экономили на всем. Кредиты если берут, то точно не на тои и машины – на квартиры. Ипотека в то время выдавалась под бешеные проценты, мои друзья-иностранцы, женившиеся на китаянках, до сих пор живут как рабы. Два месяца не работаешь – всё, квартиру потеряешь, – отмечает Тилектес.
Кстати, о китаянках. Жительницы Поднебесной от нехватки мужчин не страдают, в отличие от казахстанок.
– На одну девушку приходится четыре парня, так что китаянки рулят. А китайские мужчины сами по себе – подкаблучники. В Шанхае вы повсеместно можете увидеть картину, когда женщина бьет по голове мужчину, а он стоит по стойке смирно. Лично мне китаянки никогда не нравились – в них мало женственности. А еще там нет вопроса неравных браков – свои женятся на своих, только в сериалах богатый китаец ведет под венец бедную китаянку. У нас, слава Богу, если девушка не имеет состояния, но имеет широкий кругозор и характер, может выйти замуж за обеспеченного, – подчеркивает наш герой.
Финансы в Поднебесной делают доступными не только женихов, но и путешествия, обучение в топовых вузах и лакшери-вещи (от английского слова luxury, что переводится как “роскошь”, “предмет роскоши”. – Ред.).
– Китайцы вообще любят лакшери, именно они покупают самое большое количество сумок Louis Vuitton и других брендов. В Китае есть ходовое выражение: “лучше плакать на заднем сиденье BMW, чем смеяться на заднем сиденье велосипеда”. И китаянки, к примеру, предпочитают становиться токалкой или любовницей богатого мужчины, чем делить рай в шалаше с бедным рабочим, – рассказывает Тилектес.
Под стук ног
Что касается образования в Китае, то, по словам нашего героя, оно основано на зубрежке.
– И никакого креатива. При поступлении абитуриенты сдают что-то вроде нашего ЕНТ, только контроль сдачи тестов жестче – заглушки сотовой связи устанавливают по всей стране. В общежитиях в одной комнате живет до 6–12 человек. Но кровати, Интернет нормальные. У многих студентов вы можете заметить привычку постукивать ногой. В китайских общежитиях ближе к 10 вечера выключают свет – не экономии ради, а чтобы студенты вовремя ложились спать. В коридорах остаются включенными сенсорные лампочки, и студенты выносят из комнат столы и штудируют книжки под стук ног – иначе лампы не реагируют… Сессии разводят, но не так явно, как у нас. В Китае вообще вся коррупция выстроена очень тонко. Сам я зачеты не разводил – договаривался с преподавателями, заваливал их казахстанским шоколадом. В Китае, кстати, очень дорогой шоколад, – признается Тилектес.
Владеющий китайским языком студент-иностранец всегда может найти работу в Поднебесной, заявляет наш герой.
– Проблема в том, что нашим соотечественникам сносит крышу за рубежом, а многие университеты в погоне за имиджем международных вузов предъявляют к иностранным учащимся низкие требования. Сам я начинал подрабатывать переводчиком: день поездишь с бизнес-делегацией по заводам – 100 долларов у тебя в кармане, в месяц свободно можешь заработать тысячу долларов. Набравшись опыта, я систематизировал свои знания и открыл консалтинговую компанию: собрал таких же активных способных казахстанцев, и мы начали предоставлять переводческие услуги, сопровождение бизнесменов, оказывали помощь в открытии компаний, контролировали погрузку товаров, проверяли их качество, находили контрпартнеров, – рассказывает собеседник “КАРАВАНА”.
До чего язык доведет
Бесценный опыт наш земляк получил во время работы в компании, поставлявшей медицинскую продукцию.
– Я работал три раза в неделю и получал 500 тысяч тенге. В качестве переводчика с гендиректором съездил в Москву, а через три месяца уже стал директором департамента. В Китае, как и в Казахстане, в бизнесе многое решают связи, но своего шефа я “взял” более открытым мышлением. Китаец может сидеть на производстве, условно, делать руки робота, но, если вы поручите ему сделать ногу, в его голове произойдет операционный сбой, хотя механизм – тот же, – рассказывает наш герой.
Тилектес работал с индусами, арабами, гражданами постсоветских стран, и с каждым находил общий язык.
– Как-то готовился к поездке в Эмираты и настоял на том, чтобы мы оформили стенд нашей компании в арабском стиле. Убеждал шефа: для того, чтобы заработать миллион юаней, надо вложить 100 тысяч. Убедил и помимо основного контракта заключил три сверх того, – вспоминает герой.
А бюрократии в КНР не меньше, а то и больше, чем в Казахстане, признается молодой человек.
– Раздутые штаты, многое делается только на бумаге, а ту работу, которую у нас делает один человек, там делают двое, – улыбается Тилектес.
И конверты красные в глазах…
Не лишена Поднебесная империя и коррупции. Несмотря на страх быть казненным за мздоимство, чиновники берут, а бизнесмены несут “благодарности”. Кстати, взятки передают в красных конвертах – даже здесь присутствует любимый цвет местных жителей.
– Впрочем, в эти конверты – хун бао – кладут не только юани. Один из моих бывших шефов наполнял конверты специальными карточками торговых центров. Вы переводите на такие карточки деньги, а осчастливленный чиновник отоваривается через них в моллах. Суммы, которые мой босс закидывал на карточки, зависели от уровня госслужащего.
“Благодарности” заносятся и тем, кто помогает получить грант от государства, – рассказывает Тилектес.
Вариантов завуалированной коррупции – сотни, говорит наш собеседник.
– Например, у чиновника, который помог вам с разрешительными документами, есть собственный ресторан. Ответное спасибо “благодетелю” вы выражаете тем, что трапезничаете в его ресторане за 300 юаней, а счет оплачиваете на 20 тысяч. И каждый раз вам даются чеки, так что формально не придерешься. За время моей работы в Китае лично у меня взятку никто не вымогал, сам я тоже не предлагал. Да и боятся китайцы вмешивать в такие дела иностранцев. А в целом коррупция тонко выстроена, а самое главное – она не влияет на конечный результат работы исполнителей, – отмечает наш герой.
Качество исполнения госзаказа в Китае вообще не ставится под сомнение: строят ли дороги, школы – в большинстве случаев все делается на высоком уровне, подчеркивает Тилектес.
– А если вы взяли объем и сделали работу некачественно, то автоматически попадаете в черный список. И тогда вход на рынок вам заказан – ваше место тут же займут 20 компаний с кэш-благодарностью за предоставление госзаказа, – говорит наш собеседник.
Ну а в чем китайские бюрократы схожи с нашими, так это в “имущественной чистоте”.
– Свой бизнес китайские агашки, как и наши, переписывают на жен и других родственников. Я знал мэров, которые рассекали по дорогам на “Роллс-Ройсах”, по документам им не принадлежавших. Правда, при Си Цзиньпине стали побаиваться открыто демонстрировать свое богатство. Под знаменем борьбы с коррупцией председатель КНР, возможно, проводит политическую зачистку, но в любом случае эта борьба дает плоды. А еще в Китае, как и у нас, имеют место быть командные перемещения. Но если в западных странах уход одного состава де-юре и де-факто равнозначен, то в Поднебесной команда может формально уйти, но в реальности продолжать править, – замечает Тилектес.
Сны на китайском и зов крови
После восьми лет жизни в Поднебесной Тилектес даже сны стал видеть на языке Конфуция.
– При всей моей любви к Китаю я не мог там остаться – в Казахстане родители, и я не хотел, чтобы мои дети родились на чужой земле. Мне нравится китайская культура, еда, мне удобнее работать с китайцами, чем с казахами, потому что они более конкретны. Но родина есть родина. А насчет синофобии могу сказать: подобные страхи правильные, Китай надо бояться – это огромная страна с огромной экономикой, у которой не хватает собственной земли. А Казахстан находится рядом, у нас маленькое население и большая земля. Но нужно не только бояться китайцев – нам важно научиться с ними работать, взявшись за этот вопрос на государственном уровне, – убежден Тилектес.
Почему в Китае повсеместно открываются центры изучения Казахстана, задается вопросом наш собеседник и сам же на него отвечает:
– Чтобы лучше знать и понимать страну и ее народ, с которыми Поднебесная связывает долгосрочные планы. Что казахстанцы знают о соседях, кроме общеизвестных фактов? Впрочем, даже на элементарном уровне не все знают, например, почему они чавкают, громко говорят и так любят рис.
А все потому, что, если вы не чавкаете, значит, еда невкусная, громко вести разговоры в Поднебесной повелось со времен одного императора, боявшегося заговора и потребовавшего от подданных говорить громко. Ну а рис спас жителей Поднебесной от голода.
Кстати, о планах. Казахстан, как и Китай, ставит большие, иногда кажущиеся нереальными цели, но у нас процесс реализации сходит на нет, отмечает Тилектес.
– В КНР же очень жесткий механизм планирования и контроля исполнения, это целая система, рассчитываемая на десятилетия вперед. А могу ли я, работая в госоргане, ставить план на 5 лет? – Нет. Потому что не уверен, что буду 5 лет работать здесь, мое руководство может поменяться, а новому вообще может прийти в голову, что наш госорган не нужен. Другой важный фактор – экономический, с его девальвациями и прочими падениями. Так что я могу планировать максимум на год-полгода, – констатирует наш герой.
Плюс ко всему сегодня в Китае активно взялись за реализацию идеи chinese dream – китайской мечты.
– Эту идею воплощает Джек Ма, доказавший, что можно стать богатейшим человеком планеты без волосатой руки. В целом уровень жизни в Китае значительно возрос по сравнению с началом 2000-х, его жители не хотят потреблять химикаты, выбирают лакшери-вещи. И, самое главное, если раньше экономика Китая была ближе к первому миру, но мышление граждан было на уровне стран третьего мира, то сегодня китайцы позиционируют себя как величайшую нацию, чья страна не имеет внешнего долга. Американцы в свое время недооценили значение КНР и поздно взялись за изучение этой страны, а сейчас зависят от китайской экономики. Со временем мы тоже поймем, что ничего не знаем про восточного соседа, но может быть слишком поздно… – резюмировал Тилектес Адамбеков.
АСТАНА