Первая девочка-убийца
– Вам когда-нибудь приходилось работать по своей специальности филолога?
– Нет. Знаете, для меня стать филологом было своеобразным компромиссом. Я окончила школу с золотой медалью, параллельно снималась в кино. Ради меня даже перенесли экзамен после восьмого класса – ждали, пока я вернусь из Ташкента с первого своего международного кинофестиваля, где был представлен фильм “Погоня в степи”. Я мечтала поступить во ВГИК, но отбор там проходил в марте – апреле, а школу мы оканчивали только в июне. Так что на вступительные экзамены во ВГИК я опоздала. Тем не менее меня прослушали Тамара Макарова, Сергей Герасимов и Сергей Бондарчук. Похвалили, но посоветовали поступать в Казахстане. В нашем театральном институте казахов брали только на казахское отделение. А я, честно говоря, – русскоговорящая. В общем, получилось так, что ни в Москве, ни в Алма-Ате я учиться на актрису не могла. Тогда я выбрала наиболее близкую мне творческую специальность и поступила на филологический факультет университета им. Кирова (ныне КазНУ им. Аль-Фараби. – Прим. автора). Филология мне дала очень многое, но настоящее образование я получила все-таки на съемочной площадке.
– Кто и когда вас первым заметил?
– Я всегда мечтала стать актрисой, и в девять лет папа отвел меня в драмкружок в Доме пионеров на улице Калинина. Там мы играли настоящие спектакли, были популярны в городе, нас приходили посмотреть даже студенты театрального института. Многие дети стесняются участвовать в сценках, пародиях, я же не могла дождаться, когда мама позовет развлекать гостей.
Однажды во время отдыха в пионерском лагере “Юный дорожник” к нам приехала съемочная группа искать среди пионервожатых кандидатуру на роль 20-летней героини. Им посоветовали посмотреть меня, хотя на тот момент мне было всего 12. Вышла я к ним – такой цыпленок в платьице. Режиссер Абдулла Карсакбаев даже рассмеялся, но чем-то я ему приглянулась. Меня пригласили в студию, подкрасили, надели каблучки, режиссер закрылся со мной в комнате, и час мы не выходили – я ему читала стихи и пела песни! После чего он сказал: “Больше никого не ищите”. Кстати, я стала первой 12-летней девочкой-убийцей в кино – фильм “Леон” появился гораздо позже (смеется).
Хочется снять свое кино
– Вы снялись в фильмах “Человек-ветер” и “Застава” российского режиссера Хуата Ахметова. Можно предположить, что вы его любимая казахстанская актриса?
– Я еще и его любимая жена! Мы познакомились на фильме “Человек-ветер”. Он казах по крови и очень хотел снимать в Казахстане. Несколько лет назад он написал сценарий к фильму Аманжола Айтуарова “Степной экспресс”. Хуат больший патриот, чем все мы!
Когда ему нужна была героиня для фильма “Человек-ветер”, он перепробовал актрис из России, Таджикистана. И тут Фархат Абдраимов привел меня и сказал: “Хуат, вот тебе артистка”. Это была любовь с первого взгляда! Хуат захотел меня снимать, переделал сценарий, специально под меня изменил образ героини. А потом мы поженились.
– Многие актеры сейчас пробуют силы в качестве режиссеров и продюсеров. Что насчет вас?
– Мне очень хочется снять кино, тем более что я прожила энное количество лет с мужем-режиссером и начала понимать эту профессию с другой стороны. Когда монтировали “Человек-ветер”, я буквально на каждом этапе присутствовала. И скажу: это не женский труд. Съемочный период – ерунда по сравнению с тем, что начинается потом.
– Какую тему вам интересно поднять в своем фильме?
– Я представляю себе историю о женщине, современной горожанке, не гламурной, не убогой. У нее есть внутренняя боль, это женщина-мать. Современные мужчины у меня вызывают много критики, а вот женщины – сильная сторона нашего государства. Мне не нравится, что сейчас много говорят только об успешных женщинах, причем об одних и тех же, а мне интересны люди, у которых сильный внутренний мир. То есть не сиюминутные герои, а с истинными ценностями. Также мне бы хотелось делать колоссальные шоу-программы в Казахстане. После конкурса “Азия дауысы”, который рождался на моих глазах, сегодняшние шоу мне кажутся слабыми. Хочется праздника.
Люблю кино с ”заморочками”
– Вы себе часто устраиваете праздники, выходные или шопинг-терапию?
– Нет, я это не люблю. Для моих подруг концерты, презентации – это возможность выйти в свет, а для меня – это работа, потому что нужно делать прическу, макияж. Для меня лучший отдых – пассивный. Телевизор, диван, книжка, приготовление домашней пищи, обед в кругу семьи, поболтать.
– Вне кино у вас есть увлечения?
– Представляешь, нет! Я даже дома смотрю кино. Я на нем помешана и как актриса, и как зритель. Люблю хорошие фильмы, арт-хаус очень нравится. Хотя на Московском фестивале, где было много авторского кино, произошел такой парадокс. За всеми этими “заморочками для узкого круга” пропало самое главное – эстетический кайф, сопереживание, мурашки, озарение от фильма. Все эти чувства я испытала на “Заблудившемся” Ахана Сатаева. Как я радуюсь за наших режиссеров, когда гениально получается! Готова встать в очередь, чтобы руку им пожать. Но так расстраиваюсь, когда выходит полная фигня…
В компании Михалкова и Лунгина
– Никита Михалков сам вам позвонил и пригласил в жюри Московского кинофестиваля?
– Да, формулировка была такая: “Хотим использовать ваш богатый кинематографический опыт, чтобы определить лучшего”. Неожиданно и приятно. Оказывается, никогда никто из казахстанцев там не сидел в жюри, и это стало одним из ярких и почетных событий в моей жизни.
– Вы были в сугубо мужской компании режиссеров. Какое впечатление?
– Это общение, о котором я мечтаю. Мне нравится 24 часа в сутки говорить о кино! У меня замечательные друзья, но они не люди кино и рассуждают о нем обывательски, на уровне слухов, прессы. Когда я приехала на фестиваль, то встретила там высоких профессионалов! Смотреть каждый день кино и потом обсуждать его – это самое лучшее занятие в мире! К тому же председатель жюри Павел Лунгин отметил мой вкус.
– Лунгин не предложил сотрудничать?
– Все-таки я азиатка, мое участие в российских картинах специфично. Но он сказал: “Мы поработаем”. Тем более что к картине “Непобедимый” с участием Андрея Ростоцкого, где я снималась, Лунгин написал свой первый сценарий. На фестивале он сказал, что на съемках того фильма запомнил “дикую трепетную девчонку”. Я ему сказала: “Это была я!”.
Поворачивать поздно
– Много ли времени у вас уходит на вникание в роль?
– Это раньше были читки, репетиции, а сейчас кино так устроено, что мы стали более мобильными. Как мне сказал Фархат Абдраимов, “я за полчаса до команды “Мотор!” получаю сценарий”. Если актер соответствует ощущениям режиссера, это и есть попадание в цель. Разве может неподготовленный человек сыграть с ходу? Для такой системы нужны только профессионалы.
– У вас бывают простои между съемками, остается ли время, которое некуда девать?
– Конечно. И жалко времени, которое уходит впустую. Но моя внутренняя работа не прекращается, я всегда к чему-то готовлюсь. У меня постоянно какие-то дела, мне нравится любая деятельность, связанная с творчеством. Да, бывают простои, и тогда актерам говорят: “Сидите, ждите и сохраняйте желание”. Потому что иногда желание пропадает и теряется форма…
– С вами такое бывало?
– Бывают секунды отчаяния от какой-то несправедливости, непонимания. Но теперь куда мне деваться? Поворачивать поздно! Кино у меня в каждой клеточке тела. Надеюсь, что все лучшее еще впереди.
Фото из личного архива Гульнары ДУСМАТОВОЙ
Марина ХЕГАЙ