Казахстан близкого будущего

Основная тема — вызовы, стоящие перед республикой, и способы ответов на них. О том, как преодолеть свои слабые стороны и полностью реализовать преимущества, мы и поговорили с автором книги.
— Дмитрий, вы пишете, что мировая экономика концентрируется в небольших, но очень плотно заселенных и застроенных районах, «где и сосредоточена львиная доля мирового промышленного потенциала». Расстояния играют с нами злую шутку, когда, например, мы говорим о стоимости транспортировки той же нефти. На чем нам стоит сделать акцент, чтобы грамотно выстроить транспортную систему. Больше железных дорог, самолетов, автомобильных трасс?
— Однозначного рецепта преодоления вызова расстояний не существует. Это неизбежно будет комплексное решение, охватывающее разные виды транспорта. Но лично я выступаю за развитие железных дорог, в особенности скоростных, в качестве транспортного каркаса Казахстана. С моей точки зрения, на скоростное движение до 300 км/час должно быть переведено и пассажирское, и грузовое сообщение. Подобные линии должны соединить крупные города Казахстана в единую сеть.
Но этого каркаса недостаточно. Нужно, чтобы была транспортная доступность любой точки Казахстана, независимо от того, есть там населенный пункт или нет. Эту задачу, конечно, может быстро решить только авиация. В перспективном будущем, можно будет подтянуть также сеть автомобильных дорог. Сейчас, самое главное, на мой взгляд, железные дороги и авиация.
— Кстати, как вы относитесь к проекту строительства собственного вагоностроительного завода и организации сборки локомотивов?
— К казахстанскому локомотивостроению и вагоностроению я отношусь очень положительно. Если Казахстан рассчитывает стать крупнейшей транзитной страной в Евразии, то эти отрасли крайне необходимы. Есть уже первые успехи на этом направлении — 28 мая текушего года в Петропавловске выпущен первый казахстанский вагон отечественной конструкции. Это большое достижение, учитывая, что собственного вагоностроения у Казахстана не было. Нужно ускорить формирование комплекса железнодорожного машиностроения. Аблязов говорил, что можно вложить 50 миллиардов долларов в инвестиционные проекты. Вот, выпуск электровозов и вагонов — подходящая отрасль для инвестирования.
— Вы, помнится, писали даже о возможном производстве самолетов, но мне кажется, это все — и вагоны, и локомотивы, и самолеты — какая-то нереальная мечта. Нет ощущения, что мы выдаем желаемое за действительное? Кадры, комплектующие, контроль… Как быть с этим? У нас ведь нет, скажем, 80-летнего опыта российского КБ Туполева. И не думаю, что зарубежные специалисты кинутся нам помогать…
— Когда появилось КБ Туполева, у Советской Республики тоже не было опыта массового строительства самолетов. Но это не помешало Туполеву сразу создать лучший в мире на тот момент самолет — цельнометаллический моноплан АНТ-1.
Так что с моей точки зрения, развитие казахстанского авиастроения — это вполне реально. И вообще-то авиатехника уже производится в небольших количествах. Но, правда, этот путь требует больших усилий и широкой поддержки обществом авиастроительных проектов. Понимаете, это вопрос не столько технических или финансовых возможностей, сколько веры в свои силы. Знаете, я очень хорошо чувствую, насколько сильно и крепко неверие, и понимаю, что мои слова далеко не так убедительны, как мне бы хотелось. Но самолеты делаются людьми, и казахстанским ученым по силам создать свои разработки. Нужно просто отбросить сомнения и приступить к делу.
Во всем нужно искать свой путь. Слепое копирование иностранного опыта к успеху не приведет. Пусть казахстанские конструкторы найдут те особенности, которые будут отличительным признаком казахстанской авиации.
С чего начать, чтобы добиться успеха? Думаю, казахстанским авиаконструкторам нужно начать с изучения проектов, которые были отвергнуты или не реализованы, и постараться их улучшить. Я писал однажды об уникальном проекте самолета ВВА — вертикально-взлетающей амфибии. И таких проектов десятки, если не сотни, есть, где развернуться.
— Вы пишете, что спор о сырьевом или несырьевом характере экономики представляется вам бессодержательным, потому как сырьевой сектор имел, имеет и еще долго будет иметь значительный вес и большое значение. То есть, вы считаете, что сегодняшняя структура казахстанской экономики, которую модно критиковать, вполне жизнеспособна и перспективна? И стоит ли нам вообще тратить деньги на высокие технологии, может, оставим это странам вроде Японии, где нет наших богатых недр?
— Да, жизнеспособна. Не завалилась ведь от кризиса. Что же до структуры казахстанской экономики, то, конечно, в господстве сырьевых отраслей нет ничего хорошего. Даже самые богатые недра рано или поздно исчерпываются, и каждую тонну нефти или руды становится извлекать все дороже и дороже. У японцев выбора не было, потому они сразу стали заниматься техникой.
Мой подход такой: пока есть сырье, его нужно конвертировать в технологии, то есть обращать доходы от экспорта нефти, газа, металлов на развитие технологических отраслей, чтобы в перспективном будущем Казахстан мог спокойно пережить истощение главных месторождений и падение значения сырьевых отраслей. Это перспектива где-то 30-40 лет, но к ней надо готовиться уже сейчас.
— Вы на удивление позитивно оцениваете будущее нефтяных мировых запасов, альтернативную энергетику называете «программой деградации», а предупреждение о скором истощении запасов углеводородов — «индустрией апокалипсических прогнозов». Мне по душе такой оптимизм, но все-таки, кому выгодно мнение скептиков? Второй ваш тезис — «нефть не обязательно добывать, ее можно производить искусственно, и подобные опыты успешно проведены в США и России». Вы же понимаете, что это революционное заявление… Не боитесь ввести людей в заблуждение?
— Чем глубже я изучаю эту тему, тем больше узнаю нового. Технологии синтеза углеводородных соединений разработаны довольно давно, и их сейчас наберется около двух десятков. Каждый год появляются новые разработки, и возможности развития здесь далеко не исчерпаны. Российские химики могут получать бензин прямо из отходов полистирола. Это уже реально существует, просто пока не пущено в широкое применение. Если это можно назвать революцией, то она наступила уже давно.
К тому же на подходе разработка методов добычи подводных газогидратов, а их запасы просто колоссальные, превышают во много раз запасы нефти и природного газа. Я думаю, что в середине ХХI века нефть окончательно превратится в ценное химическое сырье, и здесь Казахстан с его тяжелой нефтью получит большие преимущества.
Развитие производства синтетической нефти и топлива имеет глобальное значение. В чем оно заключается? В том, что любая страна может производить топливо из наличного сырья: хоть из угля, хоть из древесины, хоть из соломы, хоть из навоза. Это конец диктата крупных нефтегазовых монополий, более чем столетней эпохи их господства, и наступление эпохи намного более свободного и динамичного развития мировой экономики. Казахстан может сделать крупный вклад в развитие человечества, если понесет знамя развития этой отрасли.
— Кстати, какой вы видите ситуацию вокруг нефти в следующем году? Сколько будет стоить баррель? Интересно услышать мнение оптимиста.
— Прогнозировать цены — самое неблагодарное занятие. Не знаю, сколько будет стоит нефть в будущем году. Одно можно сказать точно — не дешевле себестоимости.
Лично с моей точки зрения, ценам на нефть придается чрезмерно большое значение. Почему? Да потому, что экспорт нефти позволял жить, не работая, что на частном, что на государственном уровне. Представьте себе, человек получал ни за что хороший доход, а теперь вот этот источник взял, да иссяк. Вот вам и причины столь большого внимания к цене на нефть.
— Хорошо. А вам не кажется, что мы пока не тянем на титул космической державы? Какое место нам лучше поторопиться занять в будущей космической гонке, которая, я уверена, всенепременно начнется, если уже не началась. Каким может быть наше «уникальное торговое предложение»?
— Да, пока что Казахстан в космосе очень слаб, этого нельзя не видеть. Отрасль нуждается в развитии. Казахстану, по моему глубокому убеждению, нужен полный космический цикл и возможность запуска любых аппаратов. Без этого Казахстан не будет полноценной космической державой и не сможет ответить на «вызов Байконура». Сейчас Талгат Мусабаев заявил о необходимости самостоятельного развития, и я полностью поддерживаю его позицию.
Космос — не место для торговли. Возможно, я и кажусь ретроградом, но, на мой взгляд, развитие космических технологий является некоммерческой задачей. Продвижение в космосе постоянно зависит от решения наиболее сложных, трудных и масштабных задач, лежащих вдалеке от коммерческого применения. Где вы, к примеру, найдете частного заказчика на автоматическую межпланетную станцию, на орбитальный завод или на сверхмощную ракету-носитель для марсианской программы? Такого заказчика, понятно, не найти.
Господство коммерции в космической сфере угрожает торможением развития и консервацией технологий на уровне в лучше случае середины 1980-х годов. Потому, если есть желание развивать космос, то с коммерцией на орбите надо жестко бороться.
— В одной из своих публикаций вы сравнили меры казахстанского правительства по борьбе с кризисом с решениями советских властей начала 20 века. Получается, все новое — это хорошо забытое старое? Это актуально в экономике?
— Да, правительство Казахстана идет в духе советского опыта борьбы с кризисами в экономике. Это контроль за банками, концентрация финансов, концентрация управления промышленностью в руках государственного фонда, крупные централизованные вложения в различные сферы экономики. Очень подходит для нынешней казахстанской экономики с сочетанием частного и государственного секторов.
Это уже дало огромный эффект, с помощью которого РСФСР вышла из кризиса разрухи после Гражданской войны. Почему бы сейчас не использовать данный опыт для решения современных проблем? С моей точки зрения, применение его актуально, но основные и решающие аргументы в его пользу даст завершение экономического кризиса. Думаю, аргументы окажутся весомыми.
— С кем вы видите будущее продуктивное сотрудничество Казахстана — с США, Россией или Китаем? Просто лично я не верю в пресловутую многовекторность, мне кажется, нам придется выбирать…
— А я — сторонник развития сотрудничества со всеми этими странами. Только сложность в том, что далеко не все страны готовы к сотрудничеству и хотят его развивать. Думаю, что нужно просто адекватно оценивать способность того или иного партнера к сотрудничеству и не поддаваться иллюзиям. Я убежден, что как только Казахстан выйдет на глобальную арену, а это произойдет уже очень скоро, с председательством в ОБСЕ, тут-то и окажется, что контактировать и сотрудничать надо со всеми сторонами. Выбор между Россией, США или Китаем — это позиция слабой страны, которая отказывается от своего голоса и политической линии. Казахстану это ни к чему.