Обложили
– Карина, почему сейчас “Мюзиколы” почти нет на казахстанских телеканалах и радиостанциях?
– Вынуждена ответить вопросом на вопрос: а кого вы видите? Нужно формулировать вопрос так: почему сейчас никого не видно? Сейчас показывают артистов, которых порой язык не поворачивается назвать артистами.
– С чем, по-вашему, это связано?
– Наш коллектив начинал свою деятельность в 90-е годы, тогда телеканалы не брали с нас денег за то, что они крутят наши клипы. Сейчас же нужно не только найти деньги на изготовление видеоролика, но и заплатить каналу, чтобы его взяли. Это оскорбляет и унижает, потому что коллективов, подобных “Мюзиколе”, в Казахстане очень мало. Мы уже стали достоянием культуры страны, проработав на сцене почти двадцать лет. К тому же начались какие-то совершенно странные вещи. Нас с Булатом СЫЗДЫКОВЫМ вызвали в налоговую и заставили создать какое-то ИП, хотя то, чем мы занимаемся, не бизнес, а творчество. Еще в налоговой сказали открытым текстом: если захотите снять клип, выпустить диск или песню, то должны будете нам заплатить процент. Так что остается только Интернет, YouTube, где мы и распространяем свое творчество. Мы знаем, что народ нас знает и любит, эта любовь взаимна, поэтому продолжаем записывать новые песни. Dum spiro spero – пока дышим, надеемся. Недавно возвращались с мужем Низами из отпуска, в самолете подошла девушка и сказала, что моя песня ее спасла. Она потеряла мужа несколько лет назад, но когда слушала мою песню – я даже не расслышала, какую именно – поняла, что надо жить дальше. Вот это очень ценно, это не купишь ни за какие деньги.
Виртуальные маньяки
– В последнее время вы достаточно активны в Интернете, в Facebook…
– Несколько месяцев назад я завела свой профиль в Facebook, а все, что было до этого, – самозванцы. Кто-то хотел почувствовать себя мной и писал от моего имени какие-то письма и пожелания. Что же до Facebook, то я пала жертвой повальной истерии. Но подобные социальные сети для артиста не несут ничего хорошего. Он должен оставаться артистом – особенным, недосягаемым. Бывает, я опубликую ссылку на свою новую песню или видео, и какой-то дилетант начинает высказывать свое мнение. Я ничего не отвечаю, потому что это смешно.
– По большей части это люди, которые интересуются вашим творчеством?
– Сексуальные маньяки там тоже встречаются. Но это забавно, потому что они виртуальные и безобидные.
Время на утренний чай
– Скажите, над чем сейчас работаете?
– Мы постоянно записываем новые песни – у нас своя студия. Кроме того, я пишу очень много песен. В России многие певцы исполняют мои песни. Сейчас сотрудничаю с певицей по имени Зара, она полюбила мои песни, постоянно заказывает новые. Еще появилось желание петь на английском, французском, испанском. Неплохо знаю английский и сейчас изучаю французский. Пытаюсь сочинять на английском, недавно мне в голову пришла песня “Парень из Касабланки” (A guy from Casablanca). Но я не настолько самоуверенна, чтобы выдавать публике свои тексты на иностранном языке. Поэтому попросила моего знакомого англоговорящего лингвиста Andrew Fernyhough откорректировать мой текст. Мы записали песню, а потом в Facebook мне предложил сотрудничество наш соотечественник, который живет в ОАЭ, – Ил Авганов из Chill Out Project. Он хотел аранжировать одну из моих старых песен, но я предложила ему эту, совершенно новую песню. Получилось так здорово, что я решила выпустить сингл!
– Чем занято ваше свободное от творчества время?
– Обычными житейскими мелочами: приготовить поесть, постирать, погладить, проведать близких, пообщаться с друзьями. У меня папа – пенсионер, у него проблемы с ногой. Ему нужна помощь. Еще дедушка, ему 94 года. Сейчас я могу пожить обычной жизнью – это так замечательно, когда не надо никуда бежать, лететь. Помню период, когда у нас были постоянные гастроли, когда мы заявляли о себе. Жили в Москве, выходишь из дома – холод, ветер, нужно ехать в аэропорт, куда-то лететь. Я смотрела, как зажигаются окна, – люди начинали пить чай, как я тогда им завидовала!.. Но при этом творчеством заниматься я не перестаю никогда, никуда от этого не деться. Сейчас меня пригласили на “Радио-Классика” вести передачу, приглашают работать на телевидение.
– А что из этой обычной, спокойной жизни доставляет вам удовольствие?
– С возрастом я чаще бываю одна и получаю от этого огромное удовольствие. Меня радует то, что я живу, что здорова, что у меня есть близкие люди. Это – самое главное.
Животных люблю больше, чем людей
– Вы слывете кошатницей. У вас особенное отношения к кошкам?
– Я вообще люблю животных. Меня повергает в ужасное уныние то, что происходит у нас в обществе, – стаи бездомных собак, бездомные кошки, которых отстреливают. Люди с детства приучают детей не подходить к животным. Человек почему-то забывает, что он часть природы. Я помогаю организации “Приют. kz”, она занимается защитой животных. Я все время подбираю брошенных котят и щенков, лечу их, раздаю. Признаюсь честно: люблю животных больше, чем людей. Потому что они всегда отвечают на любовь взаимностью. Они по-другому не умеют, а человек на любовь может ответить предательством, в лучшем случае – равнодушием.
– Ваши кошки попали к вам с улицы?
– Да. Все началось с Рыжика. Мы с Булатом подобрали его, когда жили в Москве: соседи выбрасывали его на помойку. Рыжик прожил пять лет в Москве, десять – в Алматы, и вот в 16 лет, ровно в мой день рождения, он ушел из жизни. Думала, сойду с ума – настолько к нему привыкла. Он стал мерещиться мне везде. А у моего дедушки жила кошка Ила, которую я тоже когда-то подобрала, но с Рыжиком они не ужились. Сейчас забрала Илку к себе. Недавно мы были с гастролями в Темиртау, из окна гримерки я увидела, как на проезжую часть какие-то нелюди выбросили крошечного полуслепого котенка. Я выскочила его спасти и забрала сюда. Теперь у нас есть Ася Мамедова. У моего папы тоже было две кошки, и одну из них недавно на улице истерзали уличные коты, она уже умирала. Нам чудом удалось ее спасти, я оставила ее у себя. Теперь у меня три кошки, но они только скрашивают мою жизнь. Хоть и дерут диваны, и прыгают по занавескам, все равно это несравнимо с той любовью, которую они дарят.
Останусь Марией
– А в кино вы бы еще хотели сняться?
– Я никогда об этом не помышляла, потому что всегда занималась музыкой. С шестилетнего возраста я сижу за фортепиано, у меня академическое образование. Я музыкант в третьем поколении. Но меня пригласили сняться в кино, это была сразу главная женская роль в большой исторической драме “Мустафа Шокай”. Роль мне удалась, и я не хвастаю, потому что очень критично отношусь к себе. Надо ли после этого опять идти в кино? На какие-то второстепенные роли я не пойду. Может быть, стоит навсегда остаться Марией. Потому что в отдаленных уголках Казахстана, когда я приезжаю туда на гастроли, меня называют не иначе, как женой Мустафы Шокая.
– Сам опыт был интересен?
– Сам съемочный процесс – это очень утомительно, ничего интересного в нем нет. Всегда думала, что музыканты – разгильдяи, но в сравнении с деятелями кино они очень дисциплинированные люди! Там творится такой бардак, что мне с моей пунктуальностью и гиперответственностью было непросто. Но когда фильм вышел, я поняла, что опыт был очень интересный, и режиссеру Сатыбалды Нарымбетову я очень благодарна. Он увидел меня в телепередаче и решил, что у его Марии должны быть именно такие глаза.
– Откуда в вас такая жесткая дисциплина?
– От природы. Мои родители – типичная богема. Папа – умнейший, красивейший и талантливейший человек, всегда жил в свое удовольствие. Мама всю жизнь опаздывала в театр, где работала концертмейстером. А я с детства была очень послушной и спокойной.
– А вы с пониманием относитесь к недостаткам других?
– Это, конечно, злит, но я всегда отношусь к другим людям с уважением. Если я человека за что-то не уважаю, то просто не общаюсь с ним. Меня очень настораживают неискренность, скрытность, непорядочность. С годами я научилась держать себя в руках, а вот в школе позволяла себе бунты в борьбе за справедливость.