Александр Гордон приехал в наши края с вполне меркантильной целью – продвинуть в прокате свою новую картину “Огни притона”.
Картина получилась, как любит подчеркивать Гордон, атмосферной. В переводе на язык обычных людей – на любителя. Действие происходит в Одессе. Оригинальный местный говорок и специфичный юмор в картине присутствуют сполна. Фильм вполне можно разобрать на цитаты. “Какого мальчика я тебе привел. Это не мальчик – это Первый концерт Чайковского”. “Ты проститутка? – Нет, я Клара Цеткин”. Или как вам форма благодарности: “Дякую, аж пидскакую”? А к одесской действительности примешивается очарование советского ретро – 1958 год, шлягеры из патефона, дворики, трамвайчики…
Можно отметить и актерские работы. Урожденная одесситка Оксана ФАНДЕРА в главной роли, два советско-украинских киноветерана Богдан СТУПКА и Ада РОГОВЦЕВА, российский актер Евгений ЦЫГАНОВ, молодая, но удалая Катерина ШПИЦА.
А вот любители клубнички могут обломиться. Если на экране и появляется голая натура, то это престарелая соседка героя Цыганова, которая мечтает выжить из коммуналки ненавистного фарцовщика. Фильм все-таки не о трудовых подвигах продажных женщин. А о душе! Широкой душе советской Травиаты за сорок, которая не знает, куда девать свою невыраженную любовь. Главную героиню, собственно, так и зовут – Любовь.
Своей картиной Александр Гарриевич планирует затащить в кинотеатры публику категории “25+”. Хотя, думается, мысли, которые он вложил в фильм вместе с автором сценария, а по совместительству его родным отцом Гарри ГОРДОНОМ, скорей, затронут публику “40+”.
Так называемая любовь
После алматинского показа фильма Гордон-младший решил подискутировать с общественностью. И в ходе беседы всячески подчеркивал, что не претендует на звание режиссера-профессионала. При этом московский гость прошелся по своим коллегам, которые делают, по его словам, неживое кино. У Гордона для их творчества нашлось одно определение – “мастурбация”. “Караван” решил уточнить этот момент.
– Александр, это ваше определение означает ли, что ваше кино – чистый секс?
– Знаете, между этими двумя понятиями есть еще одно пространство, которое не в постели происходит. Это так называемая любовь. Любовь иногда – я даже не мог в это поверить – бывает очищенная от одного и от другого. И мы говорим здесь не столько о любви, сколько о жалости. И вы не совсем правильно меня поняли. Я не сказал, что все современное кино – это мастурбация. Я сказал, что часть наших режиссеров настолько герметична, что им совершенно не важно, пойдет кто-то в их мир или нет. Они делают это только потому, кавычки открываются, “что не могут этого не делать”. Я знаю несколько режиссеров, которые одинаково честны перед жизнью и зрителями. Они говорят, что чувствуют, и говорят это не скороговоркой про себя, и не продюсерам, и не критикам на Западе, а людям, и хотят, чтобы они это услышали.
Ностальгия по Казахстану
А потом нам удалось пообщаться поближе, без публики.
– Сколько городов вы посетили, пока продвигаете свой фильм?
– Двенадцать. Но я же не только города посещаю. Вот (смотрит расписание в айфоне. – Прим. кор.). Я прилетаю в Москву, у меня съемки, потом я преподаю, потом две встречи. Во вторник “Закрытый показ”. В среду я в Таллине. В четверг должен вернуться в Москву, потому что премьер будет вручать премии. Надеюсь, денежные. 18-го числа опять съемки. А 19-го я должен быть в Риге… И так до конца месяца.
– Что еще собираетесь успеть в Алматы?
– Хотел бы на рынок попасть. Забыл, как это называется. За щеку кладут…
– Насвай?!
– Нет, сыр…
– А-а-а, курт.
– Да, хотел курт купить и посмотреть, что еще там есть.
– Откуда вы знаете про наш курт?
– На первом курсе со мной учился Игорь Карташов, сейчас – певец, он родился в Алма-Ате. И привозил курт. С тех пор я его запомнил. А еще у меня была шапка…
– Малахай?
– Ну да. То есть у меня ностальгия о неизвестном Казахстане.
– Вы сами тут бывали?
– Ни разу.
Суперструны близки сердцу
– Вы все время уточняете, что непрофессионал в кино. Но в последнее время им плотно занялись…
– Как плотно? Первый фильм я снял в 2001 году. Потом 8 лет прошло – “Огни притона”. Вот сейчас безделушку “Метель” снял за 120 тысяч. И, если повезет, следующей осенью опять начнем снимать.
– Десять лет назад я увидел вас в передаче “Гордон” на НТВ. Что вас тогда побуждало говорить с различными учеными о физике, биологии, космосе, душе и прочем?
– Говорить с человеком, который знает то, о чем говорит, всегда интересно. Во-первых, я люблю то, чего мне не дано профессионально знать. А во-вторых, мне казалось, что мои гости говорят очень понятные вещи. Если верить им, а не проверять их формулы, то они открывают совершенно разные миры. Некоторые передачи я помню настолько, что могу пересказать их. Причем там были непростые темы, которые касаются редукции волновой функции, или квантовой гравитации, или теории суперструн.
– Похоже, у вас память хорошая.
– Да, дурак с хорошей памятью – это я.
Думаю, когда говорю…
– Вы сегодня очень много о кино говорили. О чем вы еще говорите, наверняка это ваша не самая любимая тема?
– Честно говоря, я вообще предпочитаю ни о чем не говорить. Мне приходится по работе разговаривать много.
– А мне показалось, вы любите говорить.
– У меня две беды. Первая: говорить – это моя профессия. Вторая – у меня вынесенное мышление. То есть я могу думать, только когда говорю. Сегодня, пока летел в самолете, в разговоре со стюардессой придумал одну мысль. Я понял, что количество добра и зла в жизни всегда одинаковое. Просто есть разное количество носителей добра и зла. Чем больше людей носят добро, тем оно невыразительней, оно расползается на индивидуумы. И тем выразительней становится зло. И наоборот. Думаю, все исторические периоды можно рассматривать в этом контексте.
– Вас нет в “Твиттере”. Почему? Сейчас это модно.
– А мне не хочется. И так я в жизни достаточно афористичен, чтобы это еще записывать в Сети. Пусть Дмитрий Анатольевич этим балуется.