По моде или по призванию?
– Серик Азтаевич, совсем недавно минобр распределил гранты между абитуриентами. Как обычно, довольными остались не все, потому что на особо популярные специальности грантов не хватило даже отличникам. Может, надо чаще рассказывать молодым людям о том, какие профессии востребованы в стране и куда лучше поступать?
– Давно, лет пятнадцать назад, наш центр “Дарын” провел опрос, насколько осознанно дети выбирают свою будущую профессию. 70 процентов опрошенных делали свой выбор на основании советов друзей, родителей – то есть 70 процентов потенциальных специалистов сделали свой выбор неосознанно. Это очень страшно, потому что неосознанный выбор влечет за собой низкий интерес к профессии и, как следствие, низкий уровень знаний выпускника вуза. Я не знаю, как обстоит дело сейчас, но не думаю, что тенденция сильно поменялась.
– То есть агитации от МОНа может не хватить?
– Проблему надо решать комплексно. Первый этап – это ранняя диагностика способностей детей, предпрофильная подготовка и профилизация, чтобы дети, оканчивая школу, хотя бы понимали, к чему у них лежит душа. Также должна быть создана мощная информационная система, которая позволяла бы ребенку понимать: какие профессии будут востребованы и как они будут оплачиваться в ближайшие годы. Далее: абитуриент выбрал возможную специальность. Где этому можно научиться? Сколько это будет стоить? Аналоги подобных информационных систем в мире есть, сейчас вместе с министерством здравоохранения и социального развития мы над этим вопросом плотно работаем.
Неучи и конфликты
– А на среднее техническое ориентировать тоже будете?
– Во всем мире сейчас наблюдается тенденция массификации высшего образования. Многие развитые страны ставят своей целью довести долю людей с высшим образованием в обществе до 60 процентов. Почему так происходит? Технологии развиваются очень быстро, многие профессии, которые раньше не требовали высшего образования, сейчас невозможны без высокой квалификации. Кроме того, это не только попытка поднять уровень трудовых ресурсов для кого-то, это, скорее, выполнение функции повышения образованности населения в целом.
Есть такие цифры: 5 процентов выпускников вузов создают рабочие места для остальных 95 процентов. То есть повышается благосостояние общества в целом.
– А эти созданные рабочие места действительно требуют высшего образования?
– Конечно, есть риски. Массификация высшего образования хороша для стран с инновационной экономикой. В странах, которые не обладают инновационным потенциалом, большое количество людей с некачественным высшим образованием является проблемой. Потому что у людей завышенные ожидания и требования, а жизнь идет по своему сценарию, и эти люди становятся удобной средой для развития различных революций. В 2010 году я был в Турине, и там эксперты сделали вывод, что одной из причин революций в североафриканских странах было как раз несоответствие системы образования рынку труда. В Египте 70–80 процентов студентов обучались на факультетах экономики и юриспруденции, в то время как стране нужны были аграрии, менеджеры по туризму и так далее.
– То есть оставшиеся не у дел выпускники вузов взялись за оружие?
– Связь между образованием и войнами давно доказана. Это не единственный, но один из основных факторов. Организация экономического сотрудничества (ОЭСР) провела исследование взаимозависимости научно-технического развития, образования и конфликтов в обществе. И пришла к выводу: когда развитие технологий опережает развитие стран, увеличивается социальное неравенство в обществе и между странами. У сильных стран появляется много соблазнов стать еще сильнее за счет соседей. Внутри стран – аналогичная тенденция. В результате технической революции начала ХХ века мир до конца 60-х годов прошлого века сотрясали 12 нацонально-освободительных восстаний, 7 революций, 84 войны, из них 2 мировые и 16 гражданских, более 100 миллионов человек погибло.
Сейчас та же ситуация. Произошла техническая революция, а образование после подъема в середине прошлого века не успевает за развитием технологий.
Игра в “догонялки”
– Казахстан в числе отстающих?
– Скорее, догоняющих. В 80-е годы прошлого года передовые страны поняли, что надо давать не просто знания, а навыки поиска, фильтрации и использования информации, образование стало компетентностным. Мир к этому пришел в начале 90-х, но у нас был развал СССР, вопросы образования выпали из внимания. В 1997 году мир уже придумал, как эти компетенции замерить, появились тесты для 15-летних подростков – PISA. Сейчас в ОЭСР заняты тем, что пишут концепцию развития мирового образования до 2030 года, и с 2021 года будут уже ее внедрять.
Мы же только недавно стали участвовать в тестах PISA. С прошлого года в 30 школах страны мы попробовали внедрить компетентностную программу образования. С сентября этот опыт будет распространен в другие школы. Мы также озабочены тем, как решить проблему цифрового неравенства между жителями города и села. Госпрограммой развития образования до 2020 года предусмотрено оснащение всех казахстанских школ информационно-коммуникативными технологиями. Это может быть широкополосный Интернет, и здесь у нас большие надежды на программу “Цифровой Казахстан”, в рамках которой “Казахтелеком” пообещал во все села, где живет более 250 человек, провести Интернет. Либо, если речь идет о малокомплектных школах в отдаленных селах, мы планируем обеспечить детей доступом к информационным ресурсам, поставив там мощный сервер, на который будет скачиваться весь материал.
Сейчас информационные технологии произвели революцию в образовании. Лучшие лекции лучших ученых мира лежат в свободном доступе. И наша задача – сделать так, чтобы любой казахстанец имел возможность приобщиться к этим знаниям.
– Не слишком ли многого мы хотим от школьников, тем более что страна берет курс на трехъязычие?
– У меня есть знакомый голландец. Однажды он посетовал, что современное образование в Нидерландах слабее, чем было, когда учился он. Я поинтересовался: в чем это выражается? Оказывается, он огорчен, что современные выпускники школ знают всего два иностранных языка, потому что раньше надо было знать четыре языка. Но и это не предел. Изучению языков уделяется внимание во всех странах мира. Уже сейчас 54 процента европейцев знают как минимум один иностранный язык, 25 процентов – два, 10 процентов – три. Бытует мнение, что Япония – одна из самых развитых стран – не обучает своих детей иностранным языкам до 12 лет. Это неправда! В мае я был на заседании ОЭСР в Париже, и представитель Японии заявил, что к 2020 году его страна планирует выбиться в лидеры по владению английским языком среди неанглоязычных стран. Сейчас эта страна на 30-м месте в этом рейтинге, Казахстан – на 54-м. И для них их 30-е место – национальная трагедия. Для улучшения показателей они с этого года вводят в 3–4-м классах по два часа английского языка в неделю, в 5–6-м – по три часа.
То есть для Казахстана изучение нескольких языков – не прихоть, а необходимость. Если мы не будем менять свою систему образования в соответствии с мировыми тенденциями и запросами, рискуем остаться за бортом прогресса.
Астана