Она должна забыть обо всем – даже о том, что любимый опять не поцеловал ее после секса. В этот момент он вообще может: отвернуться к стене, разыгрывать на шахматной доске легендарную партию Карпов-Корчной 1978 года, храпеть, курить, напевать фальшивым голосом арию Риголетто, чесать подмышками и мучить кота – одним словом, делать, что угодно и даже то, что обычно вызывает у любой женщины естественную реакцию двинуть любимому в зубы.
В этот момент в комнату может войти полк конной тяжелой артиллерии или ворваться рой шмелей – ничто не нарушит лучезарного состояния, ничто не будет замечено той, которая возлежит на облаке сладостной истомы.
Мой личный оргазм — вопрос гордости и удовлетворенного самолюбия любимого. Что стало навязчивой идеей после долгих пыток каленым железом на тему: правда мне хорошо или имеет место быть имитация? (Это он фильмов насмотрелся, статей умных начитался). Однажды, когда мне надело врать и поддакивать, я брякнула правду-матку.
Да, все эти крики и вздохи я «играю» как в кино, чтобы любимому приятно было. И все жду, что однажды, может быть, действительно испытаю нечто. Верю, знаете ли, что для женщины – это всего лишь вопрос времени и настойчивого желания.
Даже если на ее лице рукой создателя написана высочайшая степень целомудрия и кротости, замешанной на патологической наивности, все равно ей интересно испытать оргазм реальный, особенно, если рядом с ней есть мужчина, который к ней неравнодушен.
Он же, как охотник и исследователь новых территорий по природе своей, когда-нибудь, глядишь, и научится искусству «доведения». Только не стоит бросаться с места в карьер и изображать из себя гинеколога и массажиста в одном лице. Ибо при слишком рьяных и грубых попытках доставить наслаждение можно и по шее получить, быть надолго отлученным от ложа, и вообще, что самое главное, остаться непонятым в лучших своих душевных побуждениях. Потому что по большей части мы, девушки порядочные, весьма целомудренны, пугливы, как горные серны и смущаемся от такого напора, хотя в душе он нам очень импонирует.
Если я способна два часа без остановки трепаться на самые разнообразные темы, вплоть до видов франчайзинга и оффшорных рисков, то когда дело доходит до непосредственных ответов на интимные вопросы в самой неформальной обстановке, без свидетелей, я каким-то таинственным образом теряю дар речи. Конечно, в условиях современной гендерной недостаточности, когда мужчин все меньше и меньше, девушкам приходится мимикрировать из скромных и недоступных в быстрорастворимых и скороспелых. Однако оргазм все равно остается под большим вопросом.
Впрочем, я отвлеклась.
Мы с любимым — люди неглупые, творческие и достаточно современные. Но у нас есть один общий довольно досадный недостаток. Мы молоды и до неприличия погружены в свой внутренний мир и в свои переживания, которые с большим трудом предаются огласке, особенно, когда дело касается таких интимных моментов, как поиски неуловимого оргазма.
Ну, да, он еще худо-бедно отваживался спросить, хорошо ли мне было. А я смущалась и мычала нечто неопределенное, якобы в полном изнеможении. Подробности никогда не обсуждались. Хотя где-то в глубине своего существа чувствовала, что чего-то недоговариваю. Но зачем ему об этом знать? Зачем его расстраивать, ведь он, бедняжка, так старается. Со временем все как-то утрясется. Я его люблю, и это главное. А остальное придет. Надо только подождать.
И я ждала, раскатывая губу на неведомые неземные наслаждения, которые должны были вот-вот свалиться на меня прямо с неба. Но они почему-то не сваливались. А вдруг со мной что-то не так! О, ужас — я фригидна! Слово-то, какое мерзкое! И звучит как приговор.
А все умные и не очень умные, но тоже вполне читаемые книги и страницы популярных текстов об интимной жизни мужчины и женщины, твердили о том, что я должна испытывать, когда, как и почему. В некоторых упоминались даже пикантные детали и приводились вполне возбуждающие картинки. Но их прочтение, равно как и созерцание картинок, никакого эффекта не возымели, и неземное наслаждение доставалось по-прежнему только одному моему мачо.
Эта чудовищная несправедливость, с которой срочно нужно было что-то делать, не давала мне спокойно наслаждаться жизнью. Вот поэтому-то я в один момент вдруг решилась отбросить ложный стыд и выложить все начистоту. В принципе, деликатности мне не занимать, поэтому получилось, на мой взгляд, мягко и довольно непринужденно. «Хорошо? Да ни хрена мне не хорошо! И никогда не было хорошо! И я даже не знаю, что такое хорошо! Как оно должно выглядеть, это хорошо!».
Повисла тяжелая пауза, и на меня упала капля его пота. Он рухнул на спину и замолк. Я, конечно, опомнилась, гладила его по голове и нежно целовала в ушко. Но мне показалось, что он немного расстроился. И тогда в отчаянии прирожденного партизана, долгие месяцы хранившего страшную военную тайну, я решилась на последнюю попытку все исправить: «А может, нам поискать эту пресловутую точку G? Тогда я смогу почувствовать так же, как и ты?». «Точку G? — оживился он, почувствовав в этом названии некую спасительную устойчивость для своих мучительных сомнений в моих потенциальных возможностях. — Да, я что-то такое слышал. А у тебя она есть?». О, боги.
Так сразу ответить на этот резонный вопрос я была не готова. Поэтому предложила заняться исследованиями самостоятельно, каждый по своим каналам, а потом поделиться результатами изысканий. Переход на термины для мужчины был привычен и вызывал доверие и спокойную уверенность в завтрашнем дне. Я об этом знала. Поэтому с готовностью съехала на его стезю.
На следующий день у каждого из нас уже была готова программа действий по исследованию нового интересного вопроса. Пусть немного пикантного, но все-таки вполне научного. Не знаю, где искал информацию он. А я, конечно, прошлась по книгам. Итак.
«G-зона, G-Spot (spot — англ. точка, область, пятно), область G, зона Граффенбурга (Эрик Граффенбург – немецкий психотерапевт, гинеколог конца 19 века), точка G. В женском организме, как и в мужском, существуют ткани простаты, которые, в отличие от мужского организма, не образовали собой жизненно важный орган, а трансформировались в иные области, образовав собой новый маленький орган, который является своеобразным «центром удовольствия. Точка G – трансформированная простата, образовавшая в женском организме небольшую загадочную область. Находится зона G на передней (которая ближе к животу, а не спине) стенке влагалища, залегает на глубине 5-6 см. Искомый объект представляет собой небольшой бугорок, размером с молодую горошинку, вишенку или даже сливку с чуть-чуть неоднородной поверхностью. Если мягко помассировать ее, бугорок может увеличиться в два, два с половиной раза, а ловкая стимуляция вновь обретенного органа может принести огромное удовольствие».
Вот это да! Особенно меня поразили слова «ловкая стимуляция»! Чем-то похоже на симуляцию и манипуляцию. И казалось таким нарочитым, искусственным, что сказать об этом ему, а тем более попросить об этой самой симуляции было для меня смерти подобно.
Ситуация казалась безвыходной. И я загрустила, решив, что мне легче все оставить, как есть, чем нарочно о чем-то таком просить. Загрустила. А потом отправилась на кухню готовить ужин. И забыла о своей грусти, потому что увлеклась новым рецептом куриных котлеток. И вот на сковородке упоительно шкворчит некая субстанция, я сижу у телевизора. Дверь тихонько отворилась, и в светлицу входит он. «Голодный?», — вопрошаю я. «Еще бы!», — отвечает мой царь. Смотрит однако как-то странно. Пожалуй, чересчур изучающе, словно портной, собирающийся шить мне длинное платье до полу и прикидывающий, сколько ткани понадобится. Срубав неимоверное количество котлет, он повлек меня в спальню.
«А десерт?», — пыталась отшутиться я, не горя особым желанием. Мне было велено заткнуться и расслабиться полностью. Закрыть глаза и не думать ни о чем. Я так и сделала, тем более, что кулинарные подвиги обычно утомляют до невозможности. Некий релакс наступил тут же, стоило прилечь. Однако минут через десять я с удивлением обнаружила, что все еще пребываю в одиночестве, вольготно раскинув конечности.
Воровски приоткрыв один глаз, я узрела, что любимый копошится «в ногах» нашего ложа. В одной руке линейка, пальцами второй он выделывает какие-то вензеля, приблизив линейку почти вплотную к носу. Сам – в чем мать родила. Но в очках. Замеры производит, поняла я и захохотала. Все, провал в памяти.
Очнулась я под люстрой. Сквозь вату сладостного облака услышала слова любимого: «Это был самый сладкий десерт». Я не знаю, что он делал, но, похоже, мы ее нашли-таки. На этом ставлю точку. G.