Из пенсии слов не выкинешь

Не люблю пенсионеров. Не потому, что они неопрятно одеты и медленно, как придавленные муравьи, переставляют ноги перед «Мерседесом» у светофора. Не потому, что приходят к высокому крыльцу требовать мифического снижения тарифов, и клянчать мелось на каждом перекрестке. А потому, что они как-то тревожно представляют картину моей собственной старости, не такой уж далекой. С мечтой о безмятежных закатах над лавочкой и разведении кактусов давно распростились тысячи казахстанцев, с тех пор, как наша республика первое в СНГ приступила к подобной реформе. Слово «пенсия» заставляло содрогаться тех, кто достиг рокового возраста, поскольку идея частной накопительной системы была рассчитана на молодых. О людях, уже отдавших свои годы и силы отечеству, оно и должно было позаботиться. С этим возникла проблема. По принципу механизма системы денежки граждан вкладываются в производство и работают на прибыль, а к установленному законом возрасту, довольные граждане получают приличную пожизненную ренту. Но вспомните, как обстояло дело с производством у нас в стране пять лет назад. Ну вот. Предприятия окочуривались одно за другим, инвестировать средства было попросту некуда. А многочисленные организации попросту не производили никаких отчислений, хотя исправно взымали их с трудящихся: на сегодня долг в НПФ по республике — 21 миллиард тенге. Банкроты — те и вовсе растаяли в воздухе вместе с рабочими местами, оборудованием и пенсионными налогами. За пять лет фондами выплачено лишь 10 миллиардов тенге, причем 60 процентов из них получили те, кто мигрировал из страны куда-либо на ПМЖ, и лишь остальные — в связи с выходом на пенсию. Тот дедушка, который не успел «накопить» ничего, так и получает свои 4 тысячи тенге, уж и не мечтая ни о каких индексациях и компенсациях — у нас же реформа идет.
За пять лет, неоднократно проводились всевозможные конференции и семинары, участники которых в один голос твердили, какое это непростое дело, какой серьезный социальный периметр. Народ, ставший, собственно, подопытным кроликом, с тоской вспоминал исчезнувшие фонды и протухшие сберкнижки. Тем более, что акция изначально носила принудительный характер — адрес фонда выбирал работодатель, а работник лишь ставился в известность, что отныне 10 процентов его зарплаты будут уходить в неизвестность. Возможно, теперь Нацбанк РК, который становится преемником комитета по регулированию деятельности пенсионных фондов, даст большую свободу выбора будущему пенсионеру.
Фонды успели приумножиться в количестве: если четыре года назад их всего было 13, из которых 8 — частные то нынче действуют 16, а государственный среди них остался лишь один. Главной проблемой их работы остается сохранение накоплений. В США, например, где существуют и частные, и государственные фонды, 80 процентов вкладчиков предпочитают частные. При этом они абсолютно уверены в полной надежности фондов — настолько их средства застрахованы. Даже в случае банкротства того предприятия, куда они инвестированы, ни один пенсионер не пострадает. Работают очень сильные инвестиционные советы, которые десять раз просчитают и продумают, куда вкладывать деньги. Реформа, начатая в Штатах в 50-х, спрогнозирована на много лет вперед. А государственные фонды сохраняются потому, что против приватизации всей системы социальной защиты выступают мощные профсоюзы, за счет государственного бюджета пособие выплачивается престарелым иммигрантам. Но сегодня американцев волнует снижение уровня рождаемости. Сорок лет назад на одного пенсионера приходилось 16 работающих, сегодня — 3, а через двадцать лет, как прогнозируют специалисты, будет 2. Население стареет.
Да, но есть же еще безработные и те, кто трудится «сам на себя». По данным комитета по регулированию пенсионных накоплений РК, таковых у нас в стране больше 2 миллионов. В старости они могут рассчитывать лишь на хилое социальное пособие, на которое едва можно будет выжить. Что же касается 70 процентов трудоспособного населения, то их будущее проводники реформы в жизнь рисуют в более светлых тонах. Предполагается ряд изменения в первоначальном плане. К примеру, ввести дифференцированную планку отчислений в зависимости от размера доходов человека. Назрела, по мнению банкиров, необходимость в изменении порядка выплаты пенсии. По нынешнему порядку (дожив до … лет) мы получим всю сумму сразу. А будет, скорее всего, со следующего года — помесячно. Гражданин сможет также заключить договор со страховой фирмой, которой препоручит свои богатства. Та обязуется выплачивать ему определенную пенсию даже в том случае, если на счету ничего не останется. Но если пенсионер неожиданно отправится в мир иной, сумма безоговорочно переходит к компании, отсекая каких-либо наследников. Вот такой скользкий договорчик.
Человек наш все-таки доверчив, хотя и бит многократно. Около 21 тысячи казахстанцев совершенно добровольно перечисляют в пенсионные фонды дополнительные суммы, причем доверяя больше частным. Видимо, хочется все-таки верить в хорошее. Но пока мало кто из плательщиков знает, что осенью депутаты вновь намерены рассматривать поправки к закону о пенсионном обеспечении, и речь опять будет идти о возрастном цензе. Эта проблема волнует многие страны. Например, во Франции обсуждается вопрос о поднятии планки до 65 лет. Это связано с увеличение продолжительности жизни в стране и общей бедой — падением рождаемости. Только есть одно небольшое «но»: минимальная гарантированная пенсия у французов — 3500 франков (чуть меньше 500 долларов). Каким будет наш прожиточный минимум и наши пенсии по отношению к нему — неизвестно. А рожаем мы тоже все меньше.
…Я наврала в начале. На самом деле я люблю пенсионеров. Это интересные люди, выдержавшие немало, в том числе и ряд не самых умных реформ. Они уходят, унося в небытие потрясающие истории. У меня нет «мерса» и кабинета в парламенте. Я обыкновенный журналист, и мой самый занюханный коллега на Западе имеет годовой доход раз в десять больше. Так что мое пенсионное будущее, увы, туманно. А мелочь бабулькам раздаю всегда, хотя и говорят, что они — миллионерши. Просто стыдно смотреть им в глаза.