Женщина с ником maratbekovnamadina рассказала в Threads именно о таком случае.
«Считаю самым жутким в казахской традиции похороны. Никого, абсолютно никого не заботит, что у тебя горе. Но если ты не накрыл стол как положено и не истеришь при плаче — это ойбай какой уят. Как люди могут приходить все 40 дней, сидеть распивать чай и кушать беш, когда у людей горе? 10 лет назад умер папа, он очень долго болел, врачи предупреждали о худшем. Я была на 4 месяце беременности, старалась держаться из всех сил. А мне одна тетка сказала: „Тебе надо рыдать в голос, иначе стыдно будет“», — поделилась она.
Многие комментаторы, преимущественно из южных регионов, подтвердили, что сталкивались с аналогичным отношением и были шокированы черствостью людей, пришедших выразить соболезнования.
«Вспомнила похороны дедушки. Будучи подростком, не могла понять, почему бабки воют, орут, даже смешно было от этой непонятной ситуации, люди были наглые, это были 40 дней АДА, в доме было столько народу, относились к дому нашему, как к сараю, ходили в обуви, ели и бухали в курятнике, о чем свидетельствовали обнаруженные там позже ложки, гости в туалете прямо на пол кидали использованную бумагу, хотя урна ежедневно опустошалась, с сестрой приходилось спать вдвоем на односпалке, рядом на полу лежали тётки, которые болтали и хохотали всю ночь без умолку, будто поржать и пообщаться пришли, и им было плевать, что мы день и ночь помогаем родителям в организации всего, устали и хотим спать. Придушить хотелось, честно. До сих пор вспоминаю и отвращение испытываю к этим людям», — написала другая женщина.
«Я казашка, родом из Туркменистана. Так вот, у туркмен, узбеков нет такого, чтобы на похороны и поминки накрывать на стол, готовить там что-то. Ставили хлеб на стол, чай зеленый могли дать в жару или в холод. А вот сидеть кушать, чаи и осеки гонять, такое не приветствовалось. Только у нас, казахов, такая традиция, и я, честно говоря, с детства не понимала, почему у нас так. В мои 20 лет отца трагически не стало, умер у нас на глазах. Так мало того, что от горя и ежеминутного плача слез не осталось, так еще и когда все новые люди приходили, нас местные тетки дергали: „Плачьте сильно, уят болады“, а когда отца выносили, тоже рандомные тетки нас с сестрой со всех сторон дергали: „Кричите громче, плачьте громче, уят емес па?“. Как я их ненавидела, и как я ненавижу с тех пор слово уят. И плевать я хотела сейчас на такой невтемный уят».
«Умерла бабушка. Стол на 100500 гостей. В Алматы мужчины наливают чай гостям. Я был в их числе. Наливаю чай. Одна бабушка говорит, что мало молока, иду за другим чайником, опять ей что-то не нравится, потом вторая говорит, что чай остывший. Хотел сказать, допивайте чай и убирайтесь отсюда. Честно, не понимаю такое. У нас горе, умерла любимая родная бабушка, а тут гости сидят, как в ресторане, то им чай не тот, то мясо неправильно сваренное. А вот если не сделаешь на 100500 человек?!»
«В январе 2000-го умерла бабушка, она работала депутатом в советское время, и народ приезжал со всей страны. Полгода! Полгода двери не закрывались: приезжали гости — бешбармак, и так каждый день. Вся огромная квартира служила отелем и рестораном. Знаете, что делали дети в день ее смерти? Приехали и сразу начали выгребать свои карманы, чтобы сразу купить мясо и продукты. Однажды нашла блокнот, в котором написаны деньги, сколько вложено и траты. Там очень внушительная сумма была. А родители даже не смогли отгоревать…»
«Мне тетка недавно выдала, что я ее не пригласила на 40 дней… В смысле „пригласила“? Ты знала, что у тебя сестра умерла, сама звонила, посчитать и уточнить дату приезда можно было, а мне не до пригласительных как-то было… Кто счёл нужным помянуть мою маму, тот приехал»
«Мама погибла 2 года назад, я закрылась в себе, потому что мне было очень плохо, я не понимала просто, и тут сказали: „Кричи в голос, выплесни, что внутри, нельзя оставлять“, думала, это даже хорошо. Мы с сестрами плакали так, и какая-то женщина пришла и сказала: „Не надо плакать, душа в воду уйдет“. Мы не знали, что сделать, одни так говорят, другие так. И моя сестра сильно злилась на это и закричала: „Мы что, роботы вам? То плачьте, то не плачьте, нам сейчас плохо, понимаете?“. И все замолчали просто».
«Два года назад потеряли маму, тоже помню, одна тетка сказала: „Плачьте, чего сидите просто так“ мне и моим сестрёнкам. Я как встала, сразу и накричала: „Мы что, клоуны? А?“. Сестра со стороны папы сразу начала меня успокаивать. Не понимаю, мы только вчера потеряли маму, у нас разные эмоции. Да, поплакали два дня, но уже сил нет, каждый проживает свою боль по-разному. А мы должны, оказывается, сидеть у всех на виду и рыдать им».
«На похоронах папы также накрыли стол на 100 непонятных людей, и вот, когда я вышла сказать пару слов о папе, все начали шуршать пакетами и сгребать все со стола. Была только пара людей, кто действительно слушал меня, а остальным было откровенно плевать, они даже не скрывали этого. И это самая малая часть, на самом деле было очень много абсурда после смерти, но об этом даже говорить не хочется… На 40 дней собрались сами, только близкие люди, кто сказал много добрых слов. И это было замечательно».
«Мне точно так же говорили на похоронах мамы, потом отца: „В голос плачь!“ Я ходила в шоке, будто все это не моя реальность, а всего лишь сон. До конца не успела осознать, что происходит, не смогла плакать, слез не было. Но самый кринж был, когда родственники со стороны отца требовали, чтобы содержимое стола было разнообразнее, а то люди будут говорить, что „на дастархане ничего не было“. Люди приходят, жрут, разговаривают о своём, смеются, веселятся, уходят. Самая омерзительная традиция, если честно, когда у человека горе, а он ещё обязан обслуживать родственников, которых в жизни не видел, и каких-то чужих людей, соседей, соседей, соседей».
«В начале 2024 года в январе умер мой папа. Я была на 6-м месяце беременности. Когда его вынесли почитать жаназа, женщины стояли в конце двора, мужчины спереди. Я хотела услышать, что говорит мулла, но женщины, какие-то далекие родственники, болтали позади меня без умолку. Я не выдержала и закричала: „Тихо“. Самое ужасное, их хватило на 5 секунд, потом опять начали болтать».
«Это точно, помню, когда папа умер еще в 90-х, плакать 3 дня без перерыва нереально было, организм моментами успокаивался. Потом маме кто-то в ухо шепнул, почему дочь не плачет, мама начала просить, чтобы я плакала, а я не могла, слез не было, ей пришлось порезать лук и положить в платочек».
«Вы правы. Потеряла маму недавно, не было времени пережить свое горе. Готовишь еду, потом гостей все 40 дней обхаживаешь, документация… И после всего накрывает потихоньку временами, все-таки это надо переживать вовремя».
На похожее отношение пожаловалась и русская женщина.
«Согласна с вами. Писала уже в подобной теме о том, что не люблю эту традицию. У русских ведь тоже надо накрыть стол, организовать поминки. Я жила в селе, и похороны для меня были невыносимы. Полный дом людей, день и ночь готовишь, чтобы накормить всех желающих, а в селе их очень много. Хотелось просто сбежать ото всех и от этой готовки, и от горы грязной посуды, и просто в одиночестве и тишине оплакать своё горе. Потом, только отойдёшь от похорон, как уже 9 дней, и опять всё по новой. Ужасная традиция», — поделилась она.
Некоторые пошли против обычая.
«Моя мама умерла 2 года назад, была онкология, никакой поддержки при наличии пяти братьев… И я, вот та самая казашка, которая послала всех и провела похороны так, как было комфортно мне, провели все положенные обряды, и после жаназа просто накормила всех мужчина в кафе, а на 7 и 40 дней собрала лишь самых близких друзей, тех, кто поддерживал, переживал и был рядом. Тоже говорили: „Стыдоба, даже чайник чая не поставила и не напоила, даже баурсаков не пожарила, не плакала как следует“…»
«На похоронах мамы я послал всех к черту и не выходил к ним. А родственники такие: „Ну они же пришли высказать соболезнования, надо всех встречать“. А мне это к чему? При жизни нужно было относиться к человеку хорошо, а не устраивать показуху после смерти».
Другие удивились существованию такой традиции и поделились историями о том, как похороны проходят в местах, откуда они родом.
«Такое ощущение, что я в другом Казахстане живу. В Костанае не так».
«Так интересно, Узбекистан соседнее государство, также с исламскими традициями, а все по-разному. Тут 3 дня вообще не положено ничего готовить дома. Все приносят соседи и родственники. Только потом делается поминальный плов».
«Потеря близкого — это самое большое горе, конечно, там не до накрывания столов. Единственное, чем я бы могла объяснить — что человек отвлекается бытовыми заботами от горя, абстрагируется. В ауле моего мужа сложилась традиция: в доме усопшего стол не накрывается. Все соболезнующие идут в соседние 2-3 дома, где столы накрыты постоянно. После самих похорон 5-10 домов накрывают поминальный стол, куда распределяют приехавших на похороны: аксакалов отдельно, мужчин/женщин/молодежь. Такая поддержка! Каждый сосед озвучивает, на сколько человек накрывает стол, кто-то из старших, как распорядитель, направляет пришедших на похороны. Никто из соседей не предъявляет потраченных денег на продукты. Шелпек, ет, май, шай, сухофрукты обязательно, остальное по финансам. Муж не ходит на тои, похороны не пропускает, даже если не общался давно, достаточно того, что из одного аула, в последний путь проводить — долг, парыз».
А многие отметили, что раньше было по-другому.
«Я думаю, каждая осознанная семья должна уже начать прекращать эти пиры во время похорон! Надо уже прекращать и меняться! Раньше по традиции у казахов на 40 дней казан переворачивали дном вверх (типа 40 дней в этом доме не готовили), „дастур-дастур“ говорят, а сами как на тоях готовятся! И все это в долги лезут же люди, чтобы нормально, уят болмасын стол накрыть, если это ниже среднего класса люди! За это должно уже наше поколение взяться!»
«У нас в Актюбинске старшее поколении говорило, что раньше стол так не накрывали. Имеется в виду — как на праздник, салаты, фрукты и т. д.».
«Мы родились и выросли в Бишкеке. Казахи. Но так было принято у наших бабушек и дедушек, так и осталось у нас. Когда идем выражать соболезнования, до 40 дней обычно, несем все с собой. Горячее, к чаю, баурсаки. Семья, у которой произошло горе, не должна нас кормить. Это наша задача. Когда переехали в Алматы, конечно, для многих было непонятно, почему мы ходим так. Где-то читала, что суть поминок в этом. Дать семье отгоревать, твоя задача, как родного — до 40 дней нести в тот дом еду и заботиться о них».
«Я тоже часто об этом говорил в семье. И однажды бабушке надоело, и она ответила мне, что сейчас всё не так. Раньше семья погибшего казаха ничего не делала. В основном приходили соседи, родственники и помогали. Мужики ставили стол, помогали организацией. Вот тогда семье погибшего нужно было лить слезы ведрами. Тогда каждая смерть казаха воспринималась болезненно, из-за искусственного голодомора нас мало было. Сейчас положение чуть лучше. Поэтому такой диссонанс».