13 дней
Сцена дома культуры “АРО”. На ней уже несколько лет протекает жизнь Республиканского немецкого драматического театра. Когда мы пришли на встречу с главным режиссером театра Ириной СИМОНОВОЙ, шла репетиция нового спектакля швейцарского драматурга Лукаса Бэрфуса “Путешествие Алисы в Швейцарию”. Не каждый день выпадает возможность увидеть зарождение спектакля, как актеры учат текст на немецком языке и быстро перевоплощаются в своих героев. Ирина следит за каждым их движением, прислушивается к интонациям. Все должно быть гладко и точно в произношении актеров. На часах уже 18.00 – конец рабочего дня, но никто не пойдет домой, пока не отработаны основные сцены.
“Путешествие Алисы” зрители увидят в новом сезоне, он откроется в сентябре. Казалось бы, зачем тогда так торопиться? Впереди два с половиной месяца, на репетицию уйдет уйма времени. Но у труппы Немецкого театра столько времени нет. Седьмой год она живет без своей крыши над головой, без родного здания и сцены… А в здании ДК “АРО” они всего лишь временные гости и пользоваться площадкой могут только 13 дней в месяц. Поэтому надо работать, чтобы все успеть и достойно выступить перед зрителем. По-другому театр просто не умеет. И, несмотря на то что актеры ютятся в холодном, старом помещении, переодеваются в гримерных, в которых бегают мыши, а над сценой висят гнилые штанкеты и еле живые фонари, Немецкий театр не теряет своего имени.
Нетонущий корабль
Мы сидим с Ириной Симоновой на обшарпанных сиденьях ДК “АРО”:
– Мы недаром взяли эту пьесу, главная тема которой – суицид молодых людей. Здесь затронуты вопросы: стоит ли жить, нужно ли бороться или лучше умереть? Примерно то же самое сейчас переживает театр. Мы всеми своими спектаклями показываем, что хотим достойно жить и творить, но не получается… Вопрос с нашим зданием никак не может разрешиться. Создается впечатление, что мы – корабль, который тонет посреди океана, а другие мимо проплывают и радостно машут платками.
Странное дело: театр имеет статус “Республиканский”, но находится в положении каких-то беженцев. При этом он не работает для галочки, он шагает в ногу с другими театрами страны. Только у них есть все, а у немецкого – маленькая комнатка с видом на развалины воспоминаний и чужая, временная, так называемая сцена.
– Помимо тех 13 дней в месяц, что вы в “АРО”, где обитает труппа?
– В оставшемся маленьком здании на Сатпаева. У нас там размещается весь наш штат. Тесно. Но что делать?.. Стараемся грамотно составить расписание и не сталкиваться лбами. Хорошо, когда теплая погода – мы выходим на улицу и на скамейке проводим уроки фонетики.
Творение в экстриме
– Неужели ничего не смогли найти лучше, чем дом культуры “АРО”?
– Хорошо, что есть хоть такая сцена… Мы можем репетировать и играть спектакли. Раньше мы краткосрочно работали по театрам, но, к сожалению, никто не хочет брать к себе надолго. В нашей маленькой комнате на ул. Сатпаева (в середине 2000-х здание театра снесли. – Прим. автора) репетировать долго – нереально, хотя спасибо, что хоть она осталась. Там мы можем проводить репетиции за столом, то есть разбирать пьесу. Во всех театрах есть своя площадка, малый репетиционный зал и сцена. У нас тоже все это было… Знаете, о чем я мечтаю? О своем собственном зрительном зале, чтобы, когда все актеры уйдут по домам, посидеть час-другой, посмотреть на пустую сцену. Подышишь этим воздухом театра – и рисуются тебе картинки. А на следующий день выходят актеры, и ты с вдохновением работаешь дальше уже с ними. И нет этой ненужной суеты, беготни, выкручивания рук…
– Гастроли как-то спасают ситуацию?
– Конечно. Гастролируя, мы получаем возможность играть в нормальных условиях.
P. S. Но, похоже, и 33-й театральный сезон Республиканский немецкий драматический театр откроет в экстремальных условиях. Пьеса, которую сейчас тщательно отрабатывают актеры, – о последнем глотке жизни, последней минуте счастья… Это состояние не должно перейти на театр – театр, которому уже 33 года.