Как можно забыть эти строки Самуила Маршака, которые он посвятил всем мальчишкам в День Советской Армии и Военно-Морского Флота.
23 февраля в СССР не считался красным днем календаря, но его все мужское население отмечало повсеместно, начиная с детского сада. Несмотря на то что в Казахстане День защитника Отечества – профессиональный праздник всех военных – 7 мая, о традиционном советском дне мужчин народ еще помнит. И любит его, пересказывая при встрече друг другу смешные байки того времени…
“Майор”, дай закурить!
Как-то накануне 23 февраля на полигоне проходили учения артиллеристов со всего Казахстана. Полки и дивизионы разбили полевой палаточный городок. Командующий войсками в звании генерал-майора решил проверить, как обустроились солдаты, и вместе со своей свитой, состоявшей из полковников и офицеров званием пониже – все в полевой форме – отправился обходить палатки. Заходит в одну из них и видит дежурного солдатика, остальные были на полевых занятиях.
– Как дела, балам? – справляется о жизни воина генерал. – Как еда, условия службы? Не обижают?
– Никак нет, не обижают! – отвечает дневальный.
Генерал прошелся по “полевой казарме”, осмотрел тумбочки, проверил чистоту и порядок и уже собрался на выход, как услышал за спиной: “Товарищ майор (!), закурить не найдется?”.
Видимо, из-за того, что все были в полевой форме, солдат принял большую звезду на генеральском погоне за майорскую.
После таких слов командир артполка, в котором служил солдатик, казалось, перестал дышать…
– Нет, сынок, я не курю, – прервал гробовую тишину сам командующий. И, указывая на стоящих позади него полковников, добавил:
– Спроси у этих старших лейтенантов, может, у них найдется.
Главное – правильно упасть
Случилось это в советские годы в Алматинском военном общевойсковом командном училище (ныне Военный институт Сухопутных войск). Двое курсантов старших курсов, возвращаясь из увольнения в подпитии, немного не дошли до “кузницы офицерских кадров”: утром патруль обнаружил их спящие тела около забора военного училища. Естественно, разбудили, задержали, доложили начальству, которое провело расследование. Осталось определить наказание. Обычно за такие проступки из учебного заведения сразу отчисляют, но генерал, командовавший в то время училищем, распорядился по-своему. Он подробно узнал у офицера – начальника патруля, в каком положении лежали тела пьяных курсантов, когда их обнаружили. Оказалось, что один из потенциальных офицеров уснул головой в сторону училища, а второй, наоборот, – ногами. Ему-то и не повезло – отчислили. А первый получил шанс все же окончить АВОКУ. По гарнизону ходили слухи, что начальник училища принял такое решение, объяснив его просто: “Курсант хоть и был изрядно пьян, но желания во что бы то ни стало доползти до “цели” не утратил”.
Капля никотина убьет тебя, скотина!
После окончания Новосибирского высшего военно-политического училища служить я попал молодым летехой в десантно-штурмовой батальон Группы советских войск в Германии. От нашего соцлагеря до капиталистического было рукой подать – 32 километра 500 метров. Потому шутить солдатам было некогда, все 24 часа в сутки мы должны были заниматься исключительно боевой подготовкой и учиться прыгать с парашютом не только на ровную площадку военного аэродрома, но и на лес, на воду и даже на какие-то находящиеся в конце полигона заброшенные постройки.
Только командир части полковник Курбатов представил меня личному составу и определил, чем же мне теперь конкретно предстоит заниматься на немецкой земле, как в разговор вмешался замполит ДШБ майор Ельшин.
– Товарищ лейтенант, завтра по случаю 23 февраля к нам из города приедут высокопоставленные немецкие гости, потому приказываю вам к утру организовать на учебном полигоне такой плакат, который бы напрочь отбил у наших десантников охоту “стрелять” сигареты. Главное, чтобы у немцев они курево не клянчили, а то со стыда все сгорим. Еще будет лучше, если солдаты навсегда забудут о табаке и займутся спортом. Задача понятна?!
– Так точно, товарищ майор, понятна! – бодро щелкаю каблуками. – Разрешите выполнять?
Плакатным пером я писать умел еще со школьной скамьи, но замполит батальона потребовал организовать непременно масштабный проект. Чтобы не в бровь, а в глаз. Собираю сержантов, провожу среди них разъяснительную работу, после которой они, перевернув весь гарнизон вверх дном, добыли ведро половой краски ярко-красного цвета, кисти, щетки, латекс (немецкая гуашь). Работа закипела. Всю ночь напролет мы проливали на воздушно-десантном комплексе пот и половую краску, но к 6 часам утра я был готов доложить своему непосредственному начальнику, что его приказ выполнен и можно принимать работу.
Майору Ельшину смотреть на произведение искусства было некогда, он сказал, что верит мне на слово и, как только немецкая делегация прибудет в часть, мой плакат должен быть на самом видном месте. Сказано – сделано. Вымыли бензином руки от краски и стали покорно ждать. Ровно в 10.00 дежурный по КПП истошно заорал, как на той свадьбе: “Едут!” – и побежал встречать сопровождающего делегацию генерала Каткова.
…Катков отошел в сторонку, чтобы не мешать немецким товарищам лицезреть, как его десантники лихо крошат кулаками кирпичи, а головами бутылки. Закурил. А когда с наслаждением выпустил первую струю дыма, уперся взглядом в плакат на торце пятиэтажной солдатской казармы. Надпись буквально кричала кровью: “Капля никотина убьет тебя, скотина!”. Она была такого размера, что ее видно было даже с немецкого автобана, который проходил за колючим забором части.
Такого грозного генеральского рыка, обрушенного на наши бедные головы, я не наблюдал на протяжении всех последующих двадцати пяти лет армейской службы. Вероятно, Катков подумал, что ночное художество было адресовано лишь ему одному. Профессиональный праздник – 23 февраля – на какое-то время стал черным днем для личного состава нашего десантно-штурмового батальона. Одна была польза – поговаривают, что именно с тех пор генерал вместе с замполитом и еще десятком других командиров окончательно бросили курить. От греха подальше.
Алматы