Фосфорный след

В апреле этого года в реанимацию ожогового центра Шымкента был доставлен 4-летний ребенок. Диагноз, установленный врачами, — тяжелый химический ожог конечностей мальчика, полученный в результате воздействия желтого фосфора.
Вскоре выяснилось, что ожоги ребенок получил в детской песочнице, а в песке, завезенном на детскую площадку, обнаружились частицы фосфора. Специальная комиссия саннадзора провела проверку на других детских площадках, которые в последнее время «обустраивались» песочницами и песком. Фосфорный след обнаружился еще на четырех. Только чудом можно объяснить то, что пострадал только один ребенок.
Выводы комиссии были однозначны, — след ведет к залежам фосфорного шлама, миллионы тонн которого остались от переработки шымкентского ЗАО «Фосфор», и так и складированы на территории завода. Точный путь попадания опасного вещества в детские песочницы специалистам выяснить не удалось. Вернее, возможных вариантов было обнаружено столько, что искать — какой конкретно сработал в данном случае, было уже, мягко говоря, излишним педантством.
По мнению специалистов, изначально гигант химической промышленности был спроектирован с множеством ошибок. Так, завод был построен всего в 10 км от города, но при этом «роза ветров» либо вообще не учитывалась проектировщиками, либо была рассчитана с большими ошибками. Как результат — пыльные, ядовитые бури, периодически обдувающие город. Завод был построен в непосредственной близости от двух рек, без учета уровней грунтовых вод, выше уровня самого Шымкента, что также сказывается на экологической обстановке региона.
И, наконец, главная беда — в советское время, при плановой экономике, производство рассчитывалось исключительно на массовость и объемы, не «зацикливаясь» на качестве переработки фосфорсодержащего сырья. Сегодня публично признанно, что в отходы шли даже шламы, содержащие до 70 % желтого фосфора. Шлам (тонны переработанной руды) складировались на территории завода и подвергались так называемой влажной концентрации — сбрасывался в гигантские котлованы, которые затем заливались водой. Благодаря этому обеспечивалась изоляция фосфорного шлама от контактов с воздухом, что позволяло избежать самовозгорания, а то и взрывов фосфорных соединений.
Пока предприятие работало, принося миллионные прибыли и давая работу тысячам шымкентцев, о недостатках производства говорить было как-то не принято. Но с развалом Союза, фосфорный гигант, нацеленный на всесоюзный рынок, одним из первых ощутил на себе разрыв экономических связей. Впоследствии, не смотря на многочисленные попытки реабилитировать шымкентский фосфорный, сделать это так и не удалось. И в начале 1997 года завод был окончательно остановлен. Сейчас его судьба решается реабилитационным управляющим, но даже самые оптимистичные прогнозы касаются лишь одного — создания на базе бывшего гиганта нескольких мелких предприятий, которые бы вели переработку оставшегося шлака (к счастью, былая бесхозяйственность, оставлявшая до 70 % фосфора в шламе, теперь обернулась своего рода резервом для нового производства по вторичной переработке отходов). Есть уже конкретные бизнесмены, с конкретными планами по утилизации высокосодержащих фосфорных отходов. Если им удастся развернуть подобные производства, то это будет весьма ощутимый вклад не только в экономику, но и для экологии региона. Только в лучшем случае произойдет это не скоро.
Перерабатывающие производства однако не снимают даже в принципе проблему утилизации «обедненных» шламов. А таковых, представляющих не меньшую угрозу, на могильниках завода также многие миллионы тонн. Ситуация усугубляется тем, что заброшенная территория завода очень слабо охраняется. И хотя еще в прежние годы многочисленное оборудование было варварски разграблено, здесь осталось достаточно «металла», постоянно влекущего бригады всевозможных «ломосборщиков». Подбирая арматуру, выкорчевывая трубы и коммуникации, эти «сталкеры» затем промывают их в текущей поблизости реке Бадам. Как считают специалисты саннадзора, именно таким образом речные карьеры (откуда, кстати, и брали песок для детских песочниц), оказался заражен частицами фосфора. К слову, и сам такой металл представляет угрозу для здоровья и жизни людей, и куда его отправляют сборщики лома — вопрос открытый.
Говорить о том, насколько зараженными оказались прибрежные песочные карьеры, речные галька и гравий сейчас не берутся даже специалисты. Однако факт на лицо, — пострадавший от фосфорного песка ребенок. Значит, возможно, что в иных местах концентрация достигла просто угрожающих размеров. И нет гарантии, что этот песок и гравий уже не отправились в качестве стройматериала на какое-нибудь жилое строительство. Конечно, при жестком контроле со стороны саннадзора и чистоплотности строительных организаций, такой проблемы можно было бы избежать. Но наступающий строительный бум, и резко взлетевшие цены на стройматериалы в Шымкенте, не оставляют сомнения, что так называемая «не сертифицированная» продукция будет пользоваться большим спросом.
Для поддержания концентрации фосфорных могильников из городского бюджета выделено недавно 17 млн. тенге. В общем-то, пока можно не опасаться, что бассейны, в которых содержатся фосфорные шламы, обмелеют. Но, к сожалению, появляется еще одна проблема. В наступающее лето детвора стремиться окунуться в любую лужу, отнюдь не интересуясь, каковы могут быть последствия. Заметим вновь, что территория завода охраняется, но обеспечить наблюдательный пункт у каждого заводского бассейна, у реабилитационного управления просто нет средств. Один пост обходится в четверть миллиона тенге в год. И посты в основном сконцентрированы либо на потенциально опасных участках, либо в районе действующих предприятий. Власти считают что охрана завода — исключительно дело управления, и ни каких средств для этого не выделяют. Но не исключено, что очередной пострадавший ребенок получит свои ожоги, купаясь в «фосфорном» озере.