“Беременная женщина – это классно!”
– Ерлан, как настроение? Праздничное?
– Я уже очень давно живу в таком режиме, что для меня каждый день как праздник. У меня не бывает такого – “серый понедельник”. У меня “яркое воскресенье” постоянно.
– Как это получается?
– В один прекрасный день я решил, что у человека всегда есть выбор – либо огорчаться, либо радоваться, либо плакать, либо смеяться, либо жить в эйфории счастья, либо грустить в депрессивном состоянии.
– Но должна же быть какая-то мотивация, от чего радоваться.
– Мотивация есть, только мы к окружающим нас вещам стали относиться слишком обыденно. Когда ты видишь, что солнце светит, дерево цветет, женщина беременная идет, просто люди вокруг – классно же! Стоит посмотреть на этот мир немножко иначе.
“Начал есть конину – и сила появилась!”
– А бывает, что огорчаешься?
– Конечно. Ничто мне не чуждо. Я тоже хожу в магазин и туалет, бывает, грущу, бывает, плачу, бывает, радуюсь. Но в целом планка у меня не падает. Как поймал ее, так и держу. Но этому поспособствовало то, что я когда-то занимался йогой, общался с интересными гуру, мотался по всему миру, семь лет был вегетарианцем, много читал.
– Что сейчас практикуешь, чтобы быть в тонусе?
– Абсолютно ничего такого. Живу, как обычный человек. Уже без йоги, стал есть мясо. Не ел его семь лет, и вот где-то два месяца назад начал с конины. Сказать, почему? Пришло понимание того, что раз я сейчас в земном воплощении, а тело к тому же казахское, надо к этому прислушиваться. В какой-то момент я начал просто “рассыпаться”. Здесь болит, там болит. Духовности много, а форму физическую теряю. Мне говорят: “А ты попробуй есть мясо, может, что-то изменится”. Я начал кушать конину, и сила появилась!
Залезть в “коляску”
– Давай о музыке. К своему стыду, я лишь сейчас, когда готовился к интервью, узнал, что ты успел поработать в одном из самых знаковых казахских коллективов – в “Досмукасане”.
– Да, 21 год тому назад я работал в “Досмукасане”. Прослужил там, как в морфлоте, три года. Пел, играл на клавишных.
– Я думал, ты гитарист больше…
– Поверь, на клавишах я играю лучше, чем на гитаре.
– Ну и каково это – попасть в легендарную группу?
– Потрясающе! Представь, мне 19 лет. Школа нереальная. Со мной играют взрослые дядьки. По тем временам в такую “коляску” залезть было очень непросто. Попал я туда по рекомендации замечательного музыканта Акная Шомотова, моего земляка.
До этого пять лет ездил по халтурам, работал в кабаке в Караганде. А когда в 1990-м пришел в “Досмукасан”, у меня открылись глаза. Я услышал, кто такой певец Эл Джерро, что за группа такая Chicago, узнал, что такое джаз-рок. Меня всему этому научили, и я начал получать там правильное воспитание. “Досмукасан” в моей жизни – большой университет.
Королевская жизнь
– И как в итоге все дошло до “АБК”?
– После трехгодичного пребывания в “Досах” я вернулся в Караганду, меня пригласила работать солистом областная филармония. Но тут я попадаю в передрягу – чуть было не лишился ноги в драке. Вообще в тот период я дошел до крайней ручки. Алкоголь. Полтора года из жизни было просто вырвано. И когда я однажды проснулся в теплотрассе – небритый, трясущийся, ко мне пришло осознание: “Что ты тут делаешь? Зачем родился? Может, сразу в ящик сыграешь?”. Я выбрался оттуда, пришел домой, побрился, помылся, оделся, купил билет в один конец и вернулся в Алма-Ату. Начал с нуля, пошел работать в цирк конферансье, потом поступил в консерваторию, женился, бросил все эти дела. Потом пошло-поехало: купил машину, родителям дом, их перевез…
– В консерватории на кого учился?
– Организация и планирование концертной деятельности. Потом, как я женился, стал работать на студии, делать аранжировки. Тогда и появились Кадырали и Медеу. Я как-то делал песню “Кайдасын” и попросил их спеть партии бэк-вокала. Получилось хорошо. Тогда Кадырали взялся за дело, нашел спонсоров, мы сняли клип на песню “Тамшылар”… Тут, конечно, много что можно приятного вспомнить. В “АБК” все очень было похоже на королевскую жизнь. Нас носили на руках, исполняли любые капризы. Переболели звездной болезнью. Фактически мы были в Казахстане, как “Иванушки Int.” или Backstreet boys.
Потом, через три года, мне надоела эта легкая жизнь. С пониманием, что я музыкант и хочу играть, ушел из группы. Естественно, мне пророчили падение: “Дурак, зачем ушел? У вас такая звездная жизнь!”. Но я понимал, это рано или поздно закончится, и решил сам точку поставить. Собрал первый состав “К7”, снял клип…
– На какую вещь?
– (Поет.) “Где же ты далекое счастье одинокое…” А знаешь, как эта песня родилась? За нее я хочу сказать большое спасибо Еркешу Шакееву! Не за то, что он ее сочинил, сочинил ее я. За то, что он простимулировал меня ее написать. Когда я из “АБК” ушел, встал вопрос о собственном репертуаре. Звоню Еркешу: “Мне нужна хорошая песня” – “Без проблем, Ерла, 10 тысяч долларов”. Меня такая жаба задушила, я пошел и сам сочинил песню.
Развернуло на 180 градусов
– Ты рисковал, создавая “К7”?
– Еще как! Но выхода другого не было! 2000 год, пик фонограмм, а здесь живой коллектив, денег нет, все с нуля… Но энтузиазм шел впереди меня. И это стало хорошим опытом.
Потом в моей жизни произошел еще один перелом. В 2004 году я прочитал книгу Ричарда Баха “Чайка по имени Джонатан Ливингстон”. И на следующий день проснулся другим человеком. Начал этот мир понимать и чувствовать по-другому. Меня развернуло на 180 градусов. Не нужно было менять мир, нужно было поменяться внутри самому.
– Хотел поговорить о твоих хитах. К примеру, “Танец под дождем”…
– “Танец под дождем” – это не моя вещь. Если быть честным, то ее больше раскрутил Булат Буранов, который работал со мной в “К7”. Ему ее подарил его близкий друг Эдуард Бергалиев. Когда мы работали с Булатом вместе, то выпустили совместный альбом, куда вошел “Танец…”. И когда Була от меня ушел, тот автор подал на меня в суд, мол, почему на диске нет его фамилии. Я ему говорю: “Что ты хочешь?” – “Деньги” – “Сколько тебе надо?” – “Две штуки баксов”. Так я ее купил, записал и снял клип под своим именем.
– Я читал, что на песню претендовал якобы автор из Киргизии.
– Этот человек вообще не имеет никакого отношения к песне, хотя у себя говорит, что это его песня.
“Пионерок” пришлось распустить
– Такое впечатление, что на заре “К7” ты еще как-то заботился о хитах, а сейчас давно ничего не видно в ротации.
– У меня есть много песен, но угадать, какая будет хитом, очень сложно. Сколько лет я ни экспериментировал, не получилось это выяснить. Бывает, что-то простенькое из двух аккордов слепишь, и пошла песня в народ. А бывает, что исполнитель может всю жизнь прожить и не спеть ни одной своей песни. Думаю, тут все зависит от того, насколько ты гармоничен сам с собой и насколько Всевышний благосклонен к тебе.
– У тебя же, кстати, были собственные музыкальные проекты. Что сейчас с гёрлз-бэндом “Пионерки”?
– Ровно год назад я их распустил. Знаешь, когда некоторые клиенты захотели, чтобы девочки не только исполняли музыкальные произведения на сцене, но и приходили к ним на коленках посидеть… Зачем мне это надо? У меня у самого дети растут, на такое я пойти не могу. Я примерно догадывался, что такое может быть, но чтобы настолько!
Искушений – множество!
– Кстати, о семье. При множестве искушений ты в этом смысле стабилен. Жена, дети. Хотя есть мнение, что творческим людям сложно создавать семью.
– Да, эта профессия дает много искушений. И проверяет на каждом шагу. Самое страшное здесь – вожделение и гордость. Тогда человека ломает. Он не понимает, что с ним происходит. А что касается моей ситуации, думаю, внутренняя стабильность и отношение к жизни заложились давно. Во-первых, я учился в немецкой школе. Именно оттуда у меня появилась привычка приходить на назначенную встречу за 15 минут или за полчаса. Это немецкое воспитание, которое сидит внутри. Во-вторых, я видел пример своих мамы с папой, которые до сих пор живут дружно и любят друг друга. Для меня то, что касается семьи, очень важно. Тем более что касается детей. Их я люблю больше жизни. Их у меня трое, и все трое – мое счастье.
– И все девочки!
– Да. Мне многие говорят, что после смерти место в раю мне обеспечено. Я говорю: “Вы что-то путаете, ребята! Я уже в раю. Здесь и сейчас”.