У старинного медресе в Жалагашском районе Кызылординской области – непростая история.
В его стенах, возведенных в начале прошлого века, в разные времена размещались и мечеть, и школа, и скотный двор, и даже приемник-распределитель для спецпереселенцев.
Но после того, как сотрудники специальной научно-реставрационной мастерской “Кызылорда реставрация” завершат восстановление старинного здания, медресе имени Калжан-ахуна может стать местом паломничества.
Калжан-ахун родился в 1862 году в Хивинском ханстве. Его отец, Болекбай, родом из местечка Жаманкагалы (сейчас это территория Актюбинской области). Но еще в молодости, гостя у родственников в Каракалпакии, поступил на службу в ханскую ставку, где впоследствии занял высокий пост. Скончался он в возрасте 90 лет. Калжану, его сыну, тогда было тринадцать. Юноша получил прекрасное по тем временам образование. После начальных ступеней в медресе Хивы и Бухары он окончил юридический факультет медресе Кукульдаш и получил звание “ахун”, что означало ко всему прочему еще и выдающиеся способности оратора.
Вся жизнь Калжан-ахуна была посвящена просветительской деятельности. Когда он приехал в низовья Сырдарьи, то построил медресе и мечеть, а рядом – дом для себя. Вообще-то мечеть была построена даже немного раньше медресе. На старинном здании ее была обнаружена табличка “1334 год хиджры”. В переводе на общепринятое летосчисление это 1913 год. Историки обнаружили также сырцовые стены первого здания медресе, позже разрушенного.
Что касается медресе Калжан-ахуна, то это одноэтажное здание, имеющее традиционную планировку. Ориентировано оно главным фасадом на северо-запад, имеет широкий двор. Все помещения расположены по периметру. Фасадные помещения выложены из жженого кирпича, остальные – из сырцового.
После революции, с 1917 по 1930 год, медресе использовалось как школа-интернат, а в тридцатых годах, в период коллективизации, его превратили в скотный двор. Во время Второй мировой войны здесь снова открыли школу, но местные жители говорят, что позже на территории комплекса “мечеть – медресе Калжан-ахуна” размещали спецпереселенцев.
В настоящее время медресе практически заброшено, хотя еще в 1986 году официально признано памятником истории и архитектуры.
Последний ремонт здесь был проведен в 1998 году силами местных жителей. Был полностью снят культурный слой вокруг медресе. Заложены кирпичами некоторые оконные и дверные проемы. Территорию вокруг медресе огородили металлическим забором, установили на входе постамент из бетона, подъездную территорию выложили бетонными плитами. Кстати, это, пожалуй, единственный случай, когда реконструктивная самодеятельность принесла кроме вреда и немного пользы. Те захоронения, что были прямо перед фасадом медресе, люди перенесли на кладбище, а огородив территорию солидным забором, фактически поставили преграду и современным стихийным захоронениям.
“Народный ремонт” погубил памятники
В Приаралье сырцовые башни, мавзолеи и старинные мазары в степи встречаются довольно часто. Строения очень красивые, даже завораживающие, они представляют ценность как для историков, так и для архитекторов.
Но, увы, время над ними властно так же, как и над человеком. И хуже всего, что человек своими непродуманными действиями может ускорить разрушительную работу времени.
Несколько лет назад в низовьях Сырдарьи вдруг начался бум стихийной “реставрации” “родовых” отметин, мавзолеев, мечетей: купола строений покрывались жестью, производилась отмостка из бетона, силикатным кирпичом обкладывались стены, некогда покрытые тончайшими керамическими плитками с глазурью.
А после сотрудникам мастерской “Кызылорда реставрация” приходилось по кирпичику разбирать народное “творчество”, чтобы по всем правилам науки дать вторую жизнь уникальным строениям.
– Надеюсь, вся эта самодеятельность в прошлом, – говорит директор мастерской Биртай Бижанов, – потому что некоторые памятники истории и архитектуры мы в годы такого “народного ремонта” просто потеряли. На территории Шиелийского района области есть старинный комплекс – мавзолеи “Окши-ата”, “Асан-ата” (который мы реставрировали в 2006 году). А вот “Есабыз”, построенный в XIV веке, уберечь не смогли. Его ранее пытались привести в порядок сами жители и, как это бывает, лишь усугубили положение дел. Кровля или “обшивка” поверх сырца только ускоряют его разрушение. И лишь в прошлом году было обнародовано постановление акимата области, по которому на несанкционированные работы на памятнике старины наложили строжайшее вето.
На все руки мастера
Мастерских, имеющих лицензию Министерства культуры и информации РК на проведение реставрационных работ, в Казахстане единицы. Наобум, так чтобы получилось “дешево и сердито”, в деле кропотливого восстановления памятников ничего не случается. Комплекс работ на каждом памятнике стоит миллионы тенге. И начинается реставрация, как и любые строительные работы, с проекта. Научные работники осматривают объект, делают заключения, дают рекомендации, утверждают сметы. А уж потом, как волшебники, над руинами колдуют те, кого никак не поворачивается язык назвать каменщиками, плотниками и малярами.
– А наши рабочие – ни то, ни другое, ни третье, – делится наблюдениями Биртай. – Мы работаем с 1982 года и уже заметили, что, раз осилив титанический труд на той же башне, человек или остается в команде, прикипев душой к реставрационной работе, или уходит. А те, кто остается, через пару лет становятся универсалами.
Самый страшный враг памятников – плесень. С борьбы с этим грибком, который селится и при определенных климатических условиях быстро множится на старых кирпичах, чаще всего и начинается работа реставраторов. В пульверизаторы заливается раствор, в основном состоящий из спирта и перекиси водорода, и реставраторы буквально по сантиметру опрыскивают им каждый уголок здания.
Духи хранят реставраторов
За 26 лет кызылординские реставраторы восстановили около 50 объектов. Три года подряд, начиная с 1997-го, они работали на территории комплекса Ходжи Ахмета Ясави в Туркестане, приводили в порядок его древние улочки, дувалы. После в Мангистау обновили мечеть “Шопан-ата”, усть-каменогорские музей искусств и этнографический музей, комплекс “Жидебай-Борли” в Восточном Казахстане, в Семипалатинске – старинную мечеть.
Но интереснее все же, замечают они сами, работать на объектах местных, кызылординских.
Сложность работ зависит даже не от степени разрушения памятника. Да, бывают объекты, которым требуется минимальное вмешательство реставраторов. Тот же мавзолей “Окши-ата”, к примеру, оказался несложным и по технологии исполнения заказа, и по степени разрушения.
Но вот с рядом расположенным мавзолеем “Асан-ата” уже возникли проблемы. В нескольких местах там делали так называемую расшивку стен, и уже в самом начале работ рабочие заметили, что чисто глиняный раствор, указанный в рекомендациях разработчиков проекта, здесь никак не подходит. Не держится он. Пришлось снова связываться с архитектором, вызывать его из столицы на объект, показывать, как и что хотелось бы изменить, подбирать другие материалы для раствора.
Безумно интересным и, главное, полезным в плане приобретения опыта был проект по реставрации уникального комплекса “Бекет-ата” в Мангистау, на плато Устюрт. Так называемые пещерные храмы – старинные подземные мечети – уже много лет являются местом паломничества.
Первый сезон полностью ушел на изыскания ученых, команда реставраторов работала в массиве лишь на второе лето после открытия проекта. На 500 километров от места событий не видно человеческого жилья, но зато столько впечатлений, ощущений, включая самые мистические!
– Мы вполне серьезно относимся к духам, призракам и прочей поту-
сторонней жизни, – отмечает Биртай Бижанов. – Во-первых, у старинных зданий особая аура. Как-то сбивается та социальная программа в человеке, которая, скажем, позволяет нам употреблять спиртные напитки, сквернословить, совершать любого рода насилие, – причем сразу, как только человек принимает сознательное решение восстанавливать строения. Во-вторых, мы все ощутили на себе силу сновидений. Это было бесчисленное количество раз, когда реставраторы, проснувшись на биваке недалеко от мазара, поутру рассказывали, как во сне видели людей, населявших эти территории много лет назад. Видели хранителей-ширакши, заботливо подсказывающих, как и что нужно сделать, чтобы получилось точно так, как это было первоначально. Духи хранят нас. Еще ни разу не было, чтобы в открытой степи кого-нибудь из сотрудников мастерской постигло несчастье. И на фото часто видны духи святых мест. Здание фотографируешь в закатном свете, а после проявки на фото оказывается еще и белесая тень-призрак, уходящая в небо…
Самодеятельность пошла на пользу
Самому Биртаю снится в последнее время храм Свято-Казанской Божьей Матери, тот, что в центре Кызылорды. Значит, пора бы и над ним поработать.
А вот кызылординская центральная мечеть Айтбая возвращению в первоначальное состояние уже практически не подлежит, считают реставраторы.
И храм, и мечеть построены примерно в одно и то же время, чуть более ста лет назад, и внесены в Государственный реестр памятников истории и архитектуры. Вот только к сохранению храма именно в первозданном виде его настоятели и прихожане относились серьезно со дня основания. И внешние формы строения не изменились, и капитальных ремонтов с перепланировкой внутренних покоев там тоже не было.
А к центральному зданию мечети Айтбая, увы, все время что-то пристраивалось и перестраивалось, усовершенствовалась ее коммунальная “начинка”. И теперь то, что запечатлено на старых фото, никак не похоже на современный вид здания.
Елибай ДЖИКИБАЕВ, фото автора, Кызылорда