– Наша медицина вроде бы выбралась из плачевного состояния 90-х годов, но можем ли мы сегодня говорить о ее «выздоровлении»?
– Как любой нормальный человек не может быть доволен собой постоянно, так и наша медицина непрерывно должна совершенствоваться. Сколько бы государство ни тратило на нее средств, их всегда будет не хватать. Сейчас пока, конечно, у нас проблем гораздо больше, чем, к примеру, в Европе. Там за счет медицинских страховок людям доступен любой уровень медицинской помощи. А в Израиле за счет средств государства даже делается неограниченное число попыток экстракорпорального оплодотворения, до рождения первого, а сейчас уже и второго ребенка. Там и пенсионеры получают бесплатную страховку, которая предусматривает оказание всех видов медицинской помощи. Зато страхование для трудоспособных людей стоит немало. Причем если в самой стране не могут выполнить какой-то вид лечения, то за счет такой страховки пациента отправят за рубеж. И это не обсуждается так долго, как у нас, ведь в вопросах здоровья медлить нельзя.
– Но до 90-х годов мы же имели бесплатную медицину с всеобщим охватом населения…
– В 90-е годы развивалось многое, в том числе и наше здравоохранение. Было время, когда наши медики возили из-за границы первые зарубежные вакцины чуть ли не в чемоданах со своими вещами. Тогда же было утрачено даже то приличное, что было в советской системе: бесплатный минимальный объем обязательных медицинских услуг и всеобщая диспансеризация. И врачи, которые при Советском Союзе неплохо были обеспечены материально, на рубеже 80-х и 90-х вдруг в одночасье стали нищими. Престиж и оценка работы врача упали тогда настолько, что зарплата, к примеру, доцента кафедры медицинского университета дошла до 30 долларов в месяц. Выжить на эти деньги было нереально, и многие хорошие специалисты ушли из медицины.
– Как же удалось поднять на должный уровень, к примеру, кардиохирургию?
– Когда в здравоохранение пошли деньги, то фактически за пять лет мы создали такую отрасль в стране. Стали учиться эндоскопическим операциям у европейцев, японцев и американцев. И перешли наконец от тотального дефицита во всем – от тупых скальпелей, гнущихся хирургических игл, рвущихся нитей – к современным технологиям.
Помню, как мы удивлялись первым УЗИ-аппаратам, которые в Европе использовались уже целое десятилетие. Нам в диковинку было вообще любое зарубежное оборудование. Сейчас можно купить любые самые современные аппараты. И если в начале 2000-х годов обычное стентирование и шунтирование было для нас чем-то невероятным, то сегодня мы имеем уже почти 60 тысяч успешных хирургических вмешательств на сердце. Благодаря этому у нас намного снизилась смертность населения. И поднялся достаточно высоко уровень мастерства кардиохирургов. Система стала отработанной: человеку с факторами риска делают коронарографию, видят суженный коронарный сосуд и тут же решают, есть ли необходимость ставить стент или шунт. Сегодня у нас проводят уже и высокотехнологичные операции по трансплантации печени, почек. Доступным стало лечение детей с лейкозами, пациентов с онкологическими заболеваниями, использование дорогостоящих лекарственных препаратов, курс которых стоит десятки тысяч долларов.
– Почему не заняться таким же образом другими отраслями медицины?
– Всему есть предел. И тех денег, которые сегодня выделяются на медицину, а это меньше 3 процентов от валового национального продукта, недостаточно. По сравнению с 16 процентами расходов на здравоохранение от колоссального валового продукта США, с 8 процентами на то же самое в европейских странах, 4 процентами в России – мы тратим мало.
– Где же взять недостающее?
– Надо решить ключевой вопрос: за счет чего еще мы будем финансировать важные медицинские программы, на которые нам катастрофически не хватает средств? Вот если сейчас за счет государства нам лечить всех больных гепатитами, то всех денег бюджета только на это и хватит. Тогда что делать с остальными проблемами? Приходится выбирать… Кстати, ни одна страна в мире не покрывает все лечение пациентов за счет бюджета. В Японии, например, пациент всегда делает сооплату любой медицинской помощи в размере 30 процентов из собственных средств. И у нас должна существовать какая-то параллельная система финансирования. Поэтому Президент и поставил задачу в 2016–2017 годах начать внедрение медицинского страхования. Варианты предлагают разные. И это требует обсуждения.
– Каким может быть оптимальный вариант, на ваш взгляд?
– Я думаю, должно быть два источника. Во-первых, гарантированный объем бесплатной медицинской помощи, на который у нас точно хватает бюджетных денег. И это надо точно просчитать. А дальше должна работать система медицинского страхования с правильным социальным подходом. В ней должно быть несколько уровней. 1-й уровень страхования – для тех, кто социально не защищен, – это пенсионеры и дети. Подумать, кто будет платить за них. Например, если дети живут в хорошо обеспеченной семье, где на одного члена семьи приходится достаточная сумма, то, наверное, эту часть должны нести родители. А тех, кто социально не защищен, обязано поддержать государство. Но и тут надо разобраться. Сейчас у нас большой процент самозанятого населения, таксуют, на базарах работают, никуда ничего не отчисляют, работают только на себя. Тогда почему за них должно платить государство? Государство должно платить за тех, кто реально не может работать. А те, кто может зарабатывать, должны иметь страховку. Лечение нынче невероятно дорого стоит. Вот когда с него один раз попросят за какую-то операцию 10 тысяч долларов, потому что медицина не может быть дешевой, тогда это и станет для него актуальным. Тогда люди поймут, для чего нужно страховаться.
– То есть нам стоит в этом отношении брать пример с других стран?
– Безусловно. Сегодня в Америке, например, никто без страховки не живет. В Израиле если человек страховку не платит, ему там ничего не сделают. Да и нашим гражданам даже визу не открывают без страховки. Медицина, аппаратура, здания, операции – все очень дорого. Поэтому вопрос страховой медицины – это вопрос не только Министерства здравоохранения и социального развития. Это в целом вопрос общества. Как мы к этому относимся? Насколько богаты сегодня, чтобы лечить самые сложные заболевания?
– Почему так дорого стоят медицинские услуги и операции?
– Да, сегодня уже нет операций, которые стоили бы 200 долларов. Даже самые простые, допустим, аппендицит. Если посчитать, сколько там людей задействовано, их зарплата, дорогостоящее оборудование, все затраты включить, то может оказаться, что простейшая на вид операция стоит и 2, и 5 тысяч долларов. Так что выгодней быть здоровым.
Алматы