Свою точку зрения высказал известный казахстанский инфекционист, главный научный сотрудник Международного тренингового центра Национального научного центра особо опасных инфекций (ННЦОИ) им. М. Айкимбаева, профессор Андрей ДМИТРОВСКИЙ.
– Андрей Михайлович, как вы прокомментируете мнение российского эпидемиолога, академика Российской академии наук Геннадия Онищенко, что Пентагон финансирует подобные учреждения в странах постсоветского пространства не для защиты местного населения, а для разработки биологического оружия?
– Я не знаю, откуда берутся такие заявления, но у нас на территории Казахстана таких зарубежных лабораторий нет. Все они казахстанские. Не знаю, кто лоббирует эту ложную пропаганду, и по этому поводу, думаю, нам надо занимать более активную позицию. Да, наши новые лаборатории действительно построены на американские деньги, но не для создания их военных лабораторий, а по программе уменьшения биологических, химических и прочих угроз.
Факты из прошлого
Из истории мы знаем, что Научно-исследовательский институт проблем биологической безопасности в Отаре (Жамбылская область) был создан в 1958 году как “Научно-исследовательский сельскохозяйственный институт СССР”. И его целью была защита южных рубежей прежнего Советского Союза от особо опасных инфекций сельскохозяйственных и диких животных, которые могли быть занесены из сопредельных государств, чему, как тогда считалось, могли содействовать США, занимавшиеся разработкой биологического оружия. В начале 1970-х годов контроль и жизнеобеспечение поселка Гвардейский Отарского сельского округа под свою опеку взяло министерство обороны СССР. Тогда же на территории Целиноградской области Казахской ССР работали еще Степногорский научно-технический институт микробиологии и завод по производству биологического оружия, входившие в НПО “Биопрепарат”. Они прекратили свое существование в 1991 году.
В 1991 году, после развала СССР, произошло еще судьбоносное событие: 2 американских сенатора Сэмюэел Нанн и Ричард Лугар предложили конгрессу США программу совместного уменьшения угрозы в отношении России и стран СНГ.
Ее целями были: уничтожение ядерного, химического, бактериологического и других видов оружия массового поражения, установление контроля за его распространением и расширение контактов США со странами СНГ. На эти цели с 1991 по 2012 годы Казахстану были выделены значительные средства на научные программы, обучение, строительство и реконструкцию лабораторий.
Затем настала очередь для реорганизации нескольких казахстанских центров по изучению опасных инфекционных болезней людей и животных и усилению биологической безопасности, в том числе: строительство так называемой Центральной референс-лаборатории (ЦРЛ) на территории Казахского ННЦОИ им. Айкимбаева (известного в народе, как Противочумный институт) и лабораторий на территории НИИ проблем биологической безопасности (НИИПББ) в поселке Гвардейском Отарского сельского округа.
Угрозы или их уменьшение
– Но американцы построили, оснастили и передали эти лаборатории под юрисдикцию министерства здравоохранения РК и министерства образования и науки РК, – говорит профессор Дмитровский.
Андрей ДМИТРОВСКИЙ
– Можем перечислить построенные объекты и их назначение?
– Можем. С нуля на американские деньги построены: 2 лаборатории 2-го и 3-го уровня биобезопасности в Отаре (в поселке Гвардейский), 2 лаборатории 2-3-го уровня биобезопасности у нас в Противочумном институте (ННЦОИ им. Айкимбаева). А также современные реконструкции Уральской противочумной станции и Национального референтного центра ветеринарии (НРЦВ) города Нур-Султана, которые они подтянули до современных международных стандартов биобезопасности. И всё это не с целью создания бактериологического или биологического оружия, а как раз таки наоборот – с целью уменьшения биологических угроз.
– Но зачем это Соединенным Штатам?
– Странный вопрос. Особенно после того, как в мире было много инцидентов с бактериологическими компонентами. Достаточно вспомнить почтовые рассылки конвертов со спорами сибирской язвы в 2001 году, когда несколько человек погибли, а десятки были заражены. Ученые тогда пришли к вполне резонному выводу, что инфекцию легче остановить и ликвидировать в том месте, где она возникла, чем дать ей распространиться по всему миру. И события 2019–2020 годов подтвердили правильность этого тезиса. Когда началась эта вспышка новой коронавирусной инфекции COVID-19, если бы во многих странах не пропустили момент и всех, кто приехал из Китая, сразу изолировали на 3 недели, никакой пандемии бы не было. Но тогда люди, в том числе и соответствующие эпидемиологические службы, особенно в западных странах, отвыкли от эпиднастороженности и, по сути, не представляли, что такое противоэпидемические мероприятия. Американские ученые и военные были совершенно правы, создавая эту программу уменьшения биологических угроз и выделяя деньги на строительство и оснащение наших лабораторий, с целью усилить потенциал профилактических и противоэпидемических возможностей на местах.
Вы прекрасно знаете, что многие наши лаборатории изначально были довольно слабыми. А американцы помогли, и теперь мы имеем возможность для научного роста и дальнейшего развития эффективного эпиднадзора.
– На что нацелены теперь все эти учреждения?
– Лаборатории НИИ проблем биологической безопасности в Отаре раньше занимались в основном ветеринарными проблемами. Сейчас, хотя институт и относился к министерству образования и науки, он разрабатывает технологии производства профилактических препаратов против инфекционных заболеваний не только животных, но и человека. Там создают вакцины для здравоохранения и ветеринарии.
И если вы обратили внимание, место дислокации этого института – поселок Гвардейский – это воинская часть.
То есть лаборатории имеют максимальную защиту еще со времен Советского Союза. И туда не может проникнуть никто чужой, нет возможности ничего украсть или совершить диверсию. В Казахстане это, пожалуй, самая лучшая вирусологическая лаборатория.
Был еще мощный центр в городе Степногорске. Но после развала СССР он перестал существовать. А в Отаре в это же время был директором профессор Мамадалиев, который сумел сохранить и развить это научное учреждение, и, кстати, одним из первых в середине 2000-х годов он разработал вакцину против птичьего гриппа. В общем, серии всевозможных вакцин ветеринарного профиля они разрабатывали и выпускали давно. И в наше время им было довольно просто и быстро создать первую отечественную вакцину QazVac (QazCovid-in) против коронавирусной инфекции человека COVID-19. Технологии наработаны, квалифицированные специалисты есть. Сейчас, кстати, они заканчивают уже 2-ю фазу испытания следующей вакцины против COVID-19.
– А зачем? COVID-19 вроде уже уходит?
– В науке не должно быть таких вопросов: “Зачем?”. Здесь главное – разработка технологий. Эта коронавирусная инфекция уходит, другая придет. Надо учесть, что она уже 3-я по счету. Вспомните атипичную пневмонию 2002–2003 годов, которая была первой опасной коронавирусной инфекцией (известной, как SARS – тяжелый острый респираторный синдром). Потом в 2012 году появился ближневосточный респираторный синдром MERS – 2-я, еще более опасная коронавирусная инфекция с летальностью 50 процентов. А в 2019 году появился SARS-CoV-2. Этот вирус, хотя и потерял уровень вирулентности, зато приобрел способность быстро распространяться от человека к человеку. И никто не гарантирует, что завтра или через несколько лет не появится новый опасный штамм. Необязательно коронавирусный. У нас, по данным ВОЗ, ежегодно в мире появляются 2 новые вирусные инфекции, опасные для человека. Значит, за 10 лет – 20 патогенов. И за это время один из них, типа коронавируса SARS-CoV-2, обязательно станет суперинфекцией.
Мы сейчас живем в таком тесном мире, что нам уже нужно готовиться к следующей очередной пандемии и отрабатывать технологии, в том числе быстрого производства и испытания вакцин.
– Вот мы слышим много нареканий, мол, вакцина неправильная, ненастоящая, что раньше разрабатывали десятилетиями, а тут успели за год. На самом деле на 1-й этап – проверку на токсикогенность – вполне хватает 6 месяцев. На 2-й – на иммуногенность – 6 месяцев. И только 3-й этап, при котором наблюдают за конкретным противоэпидемическим эффектом, может длиться год-два-три, – поясняет профессор. – Но факт, что десятилетий на создание вакцин уже не требуется. Технологии позволяют производить их быстро, поскольку сейчас уже не ищут какой-то штамм, который и безопасен, и вызывает иммунитет, а просто берут необходимые белки, склеивают их отдельно или с нуклеиновыми кислотами (РНК, ДНК), вот вам и готовая вакцина. Конечно же, я несколько упрощаю, тем не менее… Могут ли опасные штаммы из алматинской "американской" лаборатории стать биологическим оружием в руках террористов?
Так вот, Отар – самое наше центральное место в Казахстане, где развита именно вирусология и возможность разрабатывать и производить вакцины. Тем более что сейчас там 1-й этап завода построили и готовятся возводить 2-ю очередь. А НРЦВ в Нур-Султане – это ветеринарное направление и диагностика. И в наших 2 противочумных учреждениях, уральском и алматинском – диагностика человеческих особо опасных инфекций. Что самое главное – в нашей Центральной референс-лаборатории, из которой я сейчас с вами разговариваю, работают сразу 3 министерства: здравоохранения, образования и науки (филиал Национального центра биотехнологии) и сельского хозяйства (ветеринары филиала Национального референтного центра по ветеринарии). Здесь есть секвенатор (прибор, с помощью которого выполняется автоматизированное определение последовательности нуклеотидов в цепи РНК-ДНК). То есть, выделив возбудителя или получив его РНК или ДНК, мы можем изучить всю его подноготную, сказать, откуда пришел этот штамм, как он распространялся?
– Дорогое это оборудование?
– Дело даже не в его дороговизне. Их сейчас многие закупают. Дело в специалистах, которые могут с этим работать. Требуется минимум несколько лет, чтобы со студенческой скамьи выпускники биофака готовили себя к такой специализации. А в мединститутах это не преподается. И тут еще одна загвоздка: биологам, когда они идут в медицинские лаборатории, платят меньше. И, по сути, возникает даже в каком-то смысле дискриминация, потому что медикам зарплату добавляют, а биологам – нет. Для урегулирования этого вопроса нам надо менять некоторые положения и законы. То есть, если человек работает на опасном производстве, скажем, в противочумном учреждении, которое занимается медицинскими проблемами, людьми, связанными с этой отраслью медицины, должны считаться все – от дворника, водителя до лаборанта и научного сотрудника. Независимо от того, какое образование – медицинское, биологическое или ветеринарное, специалисты должны считаться медиками, потому что работают в медицинском учреждении и над медицинскими проблемами.
Что улучшилось в лабораториях
– В той американской программе было 3 основных направления: первое – собственно строительство или ремонт здания лаборатории с инфраструктурой. Второе – все аспекты современной биобезопасности, принятые во всем мире (чего у наших лабораторий не было). Это, прежде всего, деление на зоны и уровни безопасности. И, конечно же, современное оборудование, секвенаторы, ПЦР и ИФА-аппараты, мощные холодильники, морозильники. Ну и множество всяких мелочей, которые в наших лабораториях всегда были в дефиците. Кроме того, года три после сдачи в эксплуатацию они же поставляли нам всякие реагенты, то есть оказывали еще и такую поддержку. А теперь всё перешло уже на казахстанский государственный бюджет.
И третий аспект – широкое обучение персонала: клиницистов – стандартному определению случая, эпидемиологов – методам аналитической эпидемиологии, лабораторных специалистов – современным методам лабораторно-этиологической диагностики. То есть не просто построили коробку – здание. А дали возможность, чтобы мы самостоятельно могли работать на современном уровне как саморазвивающаяся система. И даже после ухода американцев деньги той программы продолжают работать нам на пользу.
Алматы