Тюрьма в честь императрицы
…Майский день 1911 года. Во двор семипалатинской тюрьмы под конвоем вводят очередного заключенного. Решением окружного суда Миржакып ДУЛАТОВ, один из лидеров будущей партии “Алаш”, за распространение своего стихотворения “Оян, қазақ!” (“Пробудись, казах!”) приговорен к 19 месяцам заключения. Тоской и безнадежностью веет от толстых каменных стен, оградивших узкий мирок заключенных…
Эта старая тюрьма и сегодня стоит в центре Семея. Возведенная еще при Елизавете, она в честь императрицы построена в форме буквы Е. Именно сюда в XIX веке с очередной партией арестантов был доставлен Федор ДОСТОЕВСКИЙ. Спустя десятилетия, в 1907 году, массивные тюремные двери захлопнулись за алаш-ордынцами Ахметом БАЙТУРСЫНОВЫМ и Алиханом БУКЕЙХАНОВЫМ, которые получили сроки за политическую деятельность. Букейханову пришлось еще раз почувствовать стылость вековых семипалатинских застенков – в 1922 году. На этот раз он оказался здесь вместе со своим соратником Миржакыпом Дулатовым, который тоже не впервые становился узником старой тюрьмы. Тогда же сюда был заключен сын Абая – Турагул. И ему после этого предстояло не раз побывать по ту сторону каменных стен – в 1927 году он снова был арестован.
Закрытый объект
Семипалатинская тюрьма принимала заключенных вплоть до последнего времени – еще несколько лет назад здесь располагался следственный изолятор. И хотя сегодня в разрушающемся здании нет заключенных, старинный острог и сейчас остается закрытым объектом. Именно по этой причине до сих пор мало кто мог увидеть тюремные стены, хранящие отчаяние и безнадежность сотен тысяч заключенных, среди которых бесчисленное множество политических жертв. Много лет городские историки и краеведы добивались возможности хотя бы ненадолго попасть на территорию старинной тюрьмы, ходатайствовали о разрешении на фотосъемку. И только недавно подобное разрешение получили сотрудники историко-краеведческого музея.
Эти тюремные снимки пока не видел никто, кроме музейных историков. Разрушающийся остов здания, из-под осыпающейся штукатурки которого проступает кирпичная кладка с претензией на архитектурные изыски, тяжелые металлические двери, пустые щербатые стены камер – все это, наверное, самый страшный, но и самый выразительный памятник тому времени.
Точки памяти
Впрочем, в городе, который лидеры “Алаша” мечтали сделать столицей независимого Казахстана, сохранилось еще несколько памятных мест, связанных с историей этого политического движения.
К примеру, здание, в котором сегодня в Семее располагается областной историко-краеведческий музей, – одна из таких “точек памяти” об алашордынцах. Когда-то этот особняк принадлежал городскому губернатору. В 1917 году здесь располагался Дом Свободы.
– Именно в стенах этого здания проходил 1-й областной казахский съезд, где был поднят вопрос о казахской автономии, – рассказывает заведующая отделом охраны памятников историко-краеведческого музея Меруерт КАРАМБАЕВА. – Осенью того же года в Доме Свободы семипалатинская общественность приветствовала вернувшегося со съезда сибирских автономистов Алихана Букейханова. До 1918 года здесь размещалась областная земская управа, в состав которой входили Райимжан МАРСЕКОВ, Халел ГАББАСОВ, Алимхан ЕРМЕКОВ. Местное земство решало социально-бытовые, промышленные и сельскохозяйственные вопросы, а также вплотную занималось организацией работы местных судов и милиции. Так, в начале 1918 года на первом чрезвычайном земском заседании был избран состав областного суда. Его председателем стал Мукыш БОШТАЕВ.
В нескольких кварталах от бывшего Дома Свободы сегодня расположен Парк Победы. Вечный огонь, горящий здесь, расположен на месте трагической гибели еще одного алашордынца. На заре ХХ века здесь была небольшая площадь.
– Весной 1918 года на этой площади бойцы алашской милиции проводили занятия по боевой подготовке, – пояснила М. Карамбаева. – В один из дней командир алашской милиции Казы Нурмухаметулы был убит выстрелом красноармейца. Тогда в связи с этим трагическим событием в Семипалатинске был проведен траурный митинг, на котором выступали Шакарим, Миржакып Дулатов, Райимжан Марсеков, Жусипбек Аймаутов.
Своим центром алашордынцы выбрали левобережную часть Семипалатинска, которая тогда называлась Заречной слободой. Здесь вблизи сохранившейся мечети Тыныбай когда-то стоял просторный дом известного в городе мецената Мухамедхана СЕЙТКУЛОВА.
– Именно он финансировал издание журнала “Абай”, выходившего под редакцией Ж. Аймаутова и М. Ауэзова, а также газету “Сары-Арка”, – отметила директор ОФ “Центр образования и культуры им. К. Мухамедханова” Дина МУХАМЕДХАН. – В стенах этого дома велись бурные дискуссии об истории, культуре и литературе, о прошлом и будущем казахского народа. Здесь зарождался первый казахский театр. А частыми гостями были Шакарим, Кокпай, Торайгыров, Байзаков, Кашаубаев, Аймаутов, Алмагамбет, Жумабаев, Букейханов, Турлыханов, Тынышпаев, Дулатов – словом, те, чей вклад в развитие отечества и по сей день составляет золотые страницы в летописи истории и культуры Казахстана. В 1932 году дом был конфискован, а спустя еще пять лет сам Сейткулов был арестован и расстрелян. В 1970-е годы снесли и сам дом, где в начале прошлого века собирались алашордынцы. Сколько их в Семее – таких уничтоженных точек памяти – сегодня уже не скажет никто. Увы, история “Алаш-Орды” и по сей день изобилует белыми пятнами.
Вехи истории
Общие вехи становления, развития и разгрома “Алаша” сегодня пусть скупо, но известны. И хотя активное объединение будущих лидеров партии началось еще в 1905 году с подписания “Каркаралинской петиции”, официальная история движения берет начало в 1917 году после Февральской революции и прихода к власти в России так называемого Временного правительства. Демократические реформы, казалось, давали надежду на выполнение тех задач, которые ставили перед собой и будущие алашордынцы. Уже весной того года состоялась череда казахских областных съездов, где определялись стратегические пути решения земельных, религиозных, культурно-общественных вопросов.
– Но только на семипалатинском областном съезде были рассмотрены и получили поддержку вопросы о государственной автономии и о политической партии, – уточняет М. Карамбаева. – Это говорит о том, что казахское общество тогда было еще не готово принимать политические решения на уровне государственных интересов. В декабре 1917 года состоялось торжественное открытие первого заседания партии “Алаш”. Ее политическая платформа с просветительского, либерального противостояния стала обретать четкие национально-государственные демократические приоритеты. Второй Всеказахский съезд принял решение о создании казахской национально-территориальной автономии, названной “Алаш”, также был создан Временный Народный Совет – Алаш-Орда. Его административным центром был избран город Семипалатинск, левобережная часть которого была переименована в город Алаш и получила статус отдельной административной единицы.
Но время надежд было недолгим. Вскоре грянула Октябрьская революция.
– По убеждениям алашской интеллигенции, избранный большевиками курс был губителен не только для Казахстана, но и для будущего самой России, – считает Меруерт Карамбаева. – В первую очередь они отвергали большевистский переход к общественной собственности. Казахская интеллигенция также не поддерживала теорию классовой борьбы. Во время колониального рабства казахскому народу ради общих национальных интересов как воздух нужно было единство, а не какая бы то ни было рознь. Но в лозунгах большевиков (мир – народам, фабрики – рабочим, землю – крестьянам) отразились близкие, а главное, понятные устремления простых людей. Эти призывы оказались намного ближе и понятней, чем идеи национального самоопределения, независимости и национального единства.
Роковая ошибка?
А вот в этом, наверное, кроется главная трагедия не только казахских лидеров партии “Алаш”. Это была общая ошибка всех романтиков-демократов начала века былой Российской империи. Когорта русских интеллигентов Серебряного века так же искренне рвалась к пробуждению народа, с таким же упоением отстаивала интересы угнетенных и не замечала своей предельной отдаленности от этих самых низов. Стоит ли удивляться, что дело дошло до того, что даже возвышенно-рафинированный Александр Блок в поэме “Двенадцать” проникновенно воспел отряд пролетарских бойцов, которые походя, из банальной ревности совершают убийство, легко переступив через чужую жизнь. Именно их Блок одаряет божественной тенью “в белом венчике из роз”. Что-то подобное происходило и с алашордынцами. Учившиеся в лучших университетах Москвы, Санкт-Петербурга, Варшавы с их свободолюбивыми традициями, они воспитывались на тех же заоблачно высоких идеях – правильных, крайне необходимых, призванных изменить в лучшую сторону жизнь нации, но абсолютно не понимаемых простым населением.
Сколько аульчан могли и хотели вникать в суть политического устройства земства или разбираться в нюансах автономии, предлагаемой лидерами партии? Зато куда понятнее оказались пролетарские воззвания: “грабь награбленное”, “кто был никем, тот станет всем”. В результате те, “кто был никем”, в петроградских дворцах с хохотом вырывали перья из хвостов павлинов и крушили бесценные скульптуры, ставили к стенке Гумилева, а в прииртышских степях аульский большевик безжалостно разряжал обойму в Шакарима и скидывал его тело в старый колодец.
Вскоре почти каждого борца за народные интересы часть этого же народа начала отправлять в тюремные застенки – даже руины которых в бывшем городе Алаш пока остаются закрытой зоной.
Алла БЕЛЯКИНА, Семей