На своей странице в Facebook пользователь под ником Graf Yusupoff метафорично сравнил уходящее поколение британцев с изысканным лондонским рестораном "The Delanay", передает Caravan.kz.
"Местечко называлось «The Delaunay». Было оно в двух шагах от Ковент Гардена и попали мы в него благодаря мюзиклу «Мама Миа», который шел в одном из театров рассыпанных по периметру этой замечательной и фантастически веселой площади…
Но давайте обо все по порядку, друзья мои.
В тот вечер шел мерзкий лондонский дождь, точнее не дождь, а перекатывающийся туда сюда влажный вал мельчайших брызг, которые летали во всех направлениях, просачивались в самые укромные места и хуже всего было то, что за воротник все время сыпалась какая то холодная, липкая дрянь, которая тонкими струйками стекала по спине и каким то непостижимым образом собиралась на пояснице, отчего все время хотелось выдернуть рубашку из брюк и вылить все содержимое на скользкую мостовую. Настроение было соответственное, серое и сумрачное, хотелось красного сухого вина в сухом и теплом помещении.
В театре, слава богу, мучения наши закончились и я, решительным шагом направился к буфету, где наливали различные горячительные напитки. Хотелось быстрее отделаться от чувства липкости, влажной одежды на теле и начинающегося шмыганья носом, к тому же, важно было встретить мюзикл во всеоружии, чему, по моему опыту посещения культурных мероприятий, всегда способствовали пара тройка стаканчиков красного… После короткого стояния в очереди, я с подозрением посмотрел на бутылку, из которой стали наливать заказанное красное вино. На белой этикетке крупными буквами было написано — Cabernet и больше никаких опознавательных знаков не обнаруживалось, как бы я не напрягал свои бесконечно зоркие глаза. Подозрение мое усилилось во много раз, когда эту жидкость начали наливать в стаканчик, отчего она стала, пенится чудесными фиолетовыми пузырьками , оставляя на стенках синие подтеки, которые тут же покрылись блестящей пленкой и заиграли веселыми лакированными оттенками. Судя по запаху и цвету, точнее по их отсутствию, скорее всего это было неизвестное миру английское красное вино, которое предлагало мне сомнительную славу, стать его первооткрывателем. Отчасти из за своей дурацкой авантюристической натуры, а отчасти потому что после водных процедур, влажного воротника и мокрых туфель, нужно было что то предпринимать, пришлось , давясь выпить эту бурую жидкость, которая кислотной волной прокатилась по организму и затаилась в его глубине видимо, что то замышляя.
Первая часть мюзикла прошла в относительном спокойствии, я отогрелся и даже попытался живо реагировать на то, что происходило на сцене, внушая себе, что и вино и мюзикл мне нравятся.
В антракте, в мою нездоровую голову, какой то идиот, подбросил гениальную мысль подкрепиться джином с тоником, что я незамедлительно и сделал. Сделали это и мои товарищи, которые видимо также решили избавиться от мерзопакостного послевкусия, которое оставило за собой неопознанное вино. Эффект превзошел все ожидания, потому что красное вино, на правах старожила, оказало ожесточенное сопротивление вновь прибывшим напиткам, после чего вторая часть мюзикла была безнадежно испорчена как нам, так и сидевшим по обе стороны соседям. Бесконечно извиняясь, мы фланировали по своему ряду туда и обратно, заставляя людей подниматься и опускаться, что при буйной фантазии отдаленно напоминало веселую волну из зрителей на футбольном поле. В конце концов, даже наши толстокожие натуры осознали, что пора прекратить испытывать терпение публики, после чего мы вывалились на мокрую улицу и уныло побрели в сторону ресторана, который нам, ловко подсунул электронный справочник по Лондону, когда мы ввели слово- Ковент Гарден.
Так мы и попали в «The Delaunay».
Когда мы проникли в это заведение, то сразу стало ясно, что это чертово место — пенсионерский рай… Оно было битком забито эксцентричными стариками и старушками, одетыми в костюмы, забытых эпох, которые словно персонажи музея Мадам Тюссо, викторианского периода выползли на свет, решив чуть-чуть поразвлечься. В глазах рябило от пенсне, моноклей, огромных бус , искусственных цветов вставленных в шляпки, накладных шиньонов, и в довершение всего, на несколько миль вокруг пахло пряными и сладкими духами и тем непередаваемым запахом, которым пахнут чистые, но старые вещи в запыленном сундуке. Все эти старикашки и их перепудренные подружки, галдели, шумели и верещали, словно огромная стая разноцветных попугаев на вечерней кормежке.
Когда мы вошли и древний официант, который, судя по виду, обслуживал еще королеву Викторию, трясясь и подворачивая правую ногу, повел нас к столику, гомон стих на несколько секунд, после чего это благородное собрание, решив, что мы не представляем собой угрозы, а скорее всего, являемся досадным недоразумением, возобновило свое щебетание с прежней силой. К несчастью, нас посадили в самом центре зала и соседние столики продолжали негласное наблюдение, время от времени бросая в нашу сторону сердитые взгляды, чтобы за несколько мгновений отсканировать нас с ног до головы, а потом начать переглядываться между собой, многозначительно поднимая брови, складывая губы дудочкой, суживая глаза и прикусывая нижние губы, видимо обсуждая наши великие достоинства. В общем, мы ощущали себя так, словно, освещенные светом рампы, голыми, сели ужинать посередине цирковой арены.
Мне срочно захотелось выпить…
Чуть освоившись и приглядевшись, стало ясно, что, несмотря на кажущуюся суету, в этом ресторане соблюдался железный порядок, все было точно, выверено и интуиция шептала, что это заведение, с серьезными традициями и обслуживанием на высочайшем уровне. Так оно и оказалось и теперь мы ясно осознали, что в части манер, здесь нужно держать ухо востро. С другой стороны, была в этом какая-то абсолютная ресторанная справедливость, так как мы понимали, что уткнутся в смартфон, тут не позволят ни при каких обстоятельствах.
Со временем стало казаться, что сама еда, не играла здесь главной роли, важен был ресторанный этикет, со всеми его тонкостями и хитросплетениями. Официанты внезапно вырастали за спиной и руками в белых перчатках ловко манипулировали приборами, — это делалось бесшумно и с поразительной ловкостью, казалось, что тарелки и бокалы, живут своей отдельной жизнью, они тихо шептались между собой, время от времени нежно касаясь друг друга краями и с тонким звоном сожаления, расставались, когда наступал черед новых блюд. Все, без исключения заказанные яства подавались только с определенных точек, словно на полу для официантов были нанесены невидимые крестики, куда ставились ноги, крышки над основными блюдами поднимались одновременно и с точностью швейцарских часов, приборы менялись после каждого съеденного кусочка, музыка звучала именно так, как должна была звучать музыка в приличном ресторане, лишь оттеняя разговоры и служа уютным фоном для приятного времяпрепровождения, скатерти были накрахмалены до состояния наждачной бумаги, сотовые телефоны на столах представлялись мерзостью, обратиться не к своему официанту, мог только сумасшедший, приборы должны были использоваться в строжайшем установленным порядке, ну а говорить по телефону за столом, представлялось по меньшей мере святотатством, кощунством и пахло, как минимум, сожжением на костре. Это был правильный ресторан.
Вскоре первоначальное неловкое ощущение дискомфорта, исчезло, вытекло, смылось, словно грязная струйка воды в раковину и я с удивлением услышал, может быть первый раз в своей жизни, как поет мой внутренний голос… А все потому что принесли рыбу. Дораду! Хотя, мне гораздо больше нравится другое название этого чуда — золотистый спар. Сотни тысяч представителей этого распространенного морского карася, по всему миру, ежедневно подают в сотнях тысячах ресторанах, но эта, этот, это….
Уже по ее виду можно было сказать, что она – королева Англии, бесподобная, уникальная, вокруг которой божественным нимбом висела радуга сотканная из изумительных ароматов, где смешались травы, пряности и какие то совсем загадочные ингредиенты, и эта мысль так ясно и отчетливо проникала в ваше сознание, что ни одна аксиома не могла сравнится с вашей уверенностью, в том, что невидимый повар, создал шедевр, к которому шел, всю свою жизнь и этот шедевр по безумной, непредсказуемой и счастливой случайности, вдруг достался вам! Это было восхитительное кулинарное безумство, которое мог придумать и создать только совершенно сумасшедший повар, а ведь мы знаем, что все гении, были немного не в себе.
Когда кусочек этой восхитительной рыбы попадал в рот, то он внезапно испарялся, не успев коснуться языка и лишь оставлял какое то невесомое вкусовое облачко, какой то еле уловимый флер, легкую походку счастья, какую то нежность, которая издавала тихий мелодичный звук, словно хрустального бокала коснулся пух одуванчика, и, душа светилась, улыбалась, без труда восстанавливая исчезнувшие нервные клетки, утерянные мечты и веру в людей. Вкус той дорады был такой, что вкусовые рецепторы и нервные окончания, отвечающие за наслаждение, взорвались в мозгу и мелкими разноцветными кляксами, стали стекать по внутренней стороне черепа. И только одна мечта наряду с бесконечным упоением, еще дразнила остатки разбросанного в голове мозга, мечта, прекрасную простоту которой, я осознал в ту секунду, — мне просто хотелось, чтобы эта тарелка никогда не пустела. И в этот драматический и высокий момент, пришло осознание того, что еще один ингредиент или последний мазок кисти мастера отсутствует в общей идеальной картине мира. Бокал белого вина. Но это понимание разделял и вышколенный официант, который твердой рукой уже наполнял хрустальный сосуд белым вином из коммуны Сансер, которое веером разбрасывало густые ароматы табака и магнолии и не успела, последняя капля коснуться поверхности, как бокал со скоростью курьерского поезда устремился к облакам, чтобы отправить свое содержимое в погоню за уходящим счастьем…..
… когда конвульсии утихли, и вернулась способность немного соображать, я сквозь мутную пелену еще не сфокусировавшегося зрения, увидел, как за соседним столиком, чуть притихшие милые, похожие на добрых кукол, старички и старушки, доброжелательно покачивая головами и по детски улыбаясь, смотрят на меня, в полной мере понимая и разделяя мой восторг и упоительное ощущение счастливых мгновений. Прекрасное, респектабельное и взрослое поколение очаровательных лондонцев, живущих красивой и полной жизнью, собранных во вкусном местечке, похожие на разноцветные осколки разбитого трюмо и последние свидетели великой истории….."