Близок локоть, да нет его чувства

По наблюдениям автора, отечественная журналистская диаспора делится на три неравномерные группы: самая большая знать не знает, что этот день должен что-то означать для работников СМИ, вторая — значительно меньшего состава — знает, но от души полагает, что это очередной профессиональный праздник, и встречать его нужно соответственно.
И лишь очень немногие серьезные люди готовы произнести правильные речи о необходимости крепить нашу солидарность всегда и везде, но при этом и поздравить коллег. На самом деле язык не поворачивается назвать этот день праздником, ведь именно 8 сентября 1943 года в фашистской Германии был казнен Юлиус Фучик, автор знаменитого «Репортажа с петлей на шее». Эта книга вышла из застенков пражской тюрьмы, где чешский публицист, участник движения Сопротивления, провел год. Принимая 45 лет назад решение об учреждении дня солидарности, участники бухарестского конгресса имели ввиду прежде всего особую ответственность журналистской профессии, ее важность в развитии общества, а образ антифашиста Фучика вносил акцент трагичности, а отнюдь не легкомысленных фуршетов. Но время идет, имена и поступки героев забываются. И все-таки, что мы подразумеваем под солидарностью сегодня?
Автор не понаслышке знаком с разобщенностью казахстанских журналистов, особенно усилившейся в последние год-два. Бывало, вечерами телефон трезвонил как угорелый: то один коллега потрепаться возжелает, то другой — новость обсудить. Причем не близкие друзья, а просто товарищи по профессии. Теперь телефон все чаще отдыхает, да и автор — чуть соберется кому-нибудь позвонить, подумает, подумает, да и пойдет чай с женой пить или за компьютер садится, в почтовом ящике которого, кстати, все меньше и меньше сообщений. Не пишешь ты — не пишут и тебе. Пустяк вроде бы, но только на первый взгляд. Отсутствие общения на самом деле — признак весьма символичный. Некая клановость среди газетчиков и телевизионщиков — реальная вещь. Как в школе — кто в каком классе учится, с тем народом и дружит. Я уж молчу про радийщиков — это вообще рафинированная среда.
О солидарности мы вспоминаем, только когда кому-нибудь из журналистов накостыляют по шее или подбросят изнасилованную несовершеннолетнюю. Иногда даже устраиваем вяло-возмущенные митинги. Ну и что толку? Платонов залечил свой породистый нос, Дуванов пыхтит на зоне. А уж международную солидарность нам, индифферентным, и вовсе не осилить. Волнует ли казахстанскую журналистскую общественность то, что творят с нашим братом в соседних государствах? В Туркмении, к примеру, учредителем всех центральных и областных газет является президент страны Сапармурат Ниязов. Утро на немногочисленных телевизионных каналах начинается с клятвы верности Туркменбаши, а его величавое изображение присутствует в углу экрана все эфирное время. Журналисты, осмелившиеся сказать живое слово, исчезают при странных обстоятельствах, и список пропавших без вести постоянно пополняется новыми именами. О судьбах этих людей ничего не могут узнать ни родственники, ни коллеги. Преследованиям подвергаются сотрудники неугодных правительству СМИ в Узбекистане: бдительные сотрудники служб национальной безопасности внезапно «находят» у них наркотики, патроны, ваххабитские листовки. Закрытие изданий — здесь обычное дело, так же, как аресты журналистов, суды и приговоры по сфабрикованным материалам. Кыргызские правозащитники распространили обращение к средствам массовой информации СНГ в связи с участившимися случаями преследования независимых изданий. В нем говорится, что свобода слова в стране превратилась в фикцию — власти не дают журналистам возможности высказываться честно и объективно.
Так живут и работают наши коллеги. Вернее, пытаются работать. Но автор не поручится, что кто-либо из его казахстанских сотоварищей, узнав о таком произволе, ночей не спит, вне себя от негодования и приливов солидарности. Какой бы по счету властью мы сами себя не называли, все прекрасно понимают: против лома нет приема. Ну, пошлем мы наш «протест лорду Керзону» против гонений дружественных нам журналистов — то-то тамошнее правительство задрожит от страха и в отставку немедленно подаст. Поэтому, даже обсуждая в беседах тему «диктаторы и журналисты», мы — конечно — сочувственно, но флегматично пожимаем плечами: ну, страна такая, власть такая, не повезло ребятам… Как говорится, мысленно с вами. А что у самих? Не так давно Международный фонд защиты слова «Адил соз» совместно с Центром ОБСЕ в Алматы впервые в истории казахстанской журналистики провел социологическое исследование проблем работников СМИ. Труд был проделан большой: 733 журналиста отвечали на вопросы: как они оценивают положение средств массовой информации, состояние свободы слова в Казахстане, с какими проблемами сталкиваются в профессиональной деятельности и как их решают, как оценивают коллег и представителей властных структур. 84 процента респондентов считают, что существуют «опасные» темы.
Это большая политика, финансовая олигархия, местные власти. Давление при подготовке материалов испытывали почти 60 процентов. Как казахстанские журналисты ведут себя в этих случаях? 38 процентов опрошенных предпочитают не задевать острые углы, 10 отказываются от темы вообще. Это значит, что почти половина журналистов в нашей стране занимается автоцензурой. Цензуры формальной по закону нет, но на деле она существует. Эдакий внутренний редактор, который настойчиво твердит: «Не говори этого!» В «Попытке автопортрета» затронута и тема солидарности: «Отношения в журналистской среде являются практично-доброжелательными». Автор сначала возмутился таким термином, а потом прикинул свои отношения в оной среде и согласился: и впрямь практично-доброжелательные. То есть даже если тебе в пылу информационных войн поручат какое-либо издание смешать с навозом, ты практично выполнишь задание, но к не начальствующим коллегам с той стороны баррикад будешь относиться по-прежнему доброжелательно. Ведь умные люди понимают истоки пресловутой ангажированности, о которой нынче говорить даже модно. О трудном хлебе ангажированного журналиста, в организме которого остатки чести и совести борются с необходимостью кормить семью, в связи с чем он не пишет честные материалы о бедных старушках и больных детях, а гонит пиаровскую лабуду, лживо рассказывая о том, чего закажут — от пива до нефтяных скважин.
Автор часто вспоминает фильм «Игрушка» с Пьером Ришаром, где по ходу действия хозяин газеты уволил сотрудника за то, что у того были потные руки. В тот момент все коллеги старательно отворачивались от бедолаги с его истеричными просьбами протестовать против произвола. У нас, в общем-то, увольнение может произойти даже без всякой причины, и журналист смиренно пойдет искать другое место работы, понимая, что судиться с бывшим работодателем — дело муторное, требующее крепких нервов и времени. А товарищи по работе поведут себя точно так же, как киношные французы, и никогда не напишут коллективного заявления об уходе, поскольку знают ценность рабочего места. «А руки у него и вправду потные», — оправдывал кто-то сам себя в том фильме. И нам ход его мыслей близок: ведь у нас мелькает успокаивающая приступы солидарности версийка — а может, и действительно в истории с Дувановым что-то эдакое было? Одним словом, плохо у нас с солидарностью журналистской — и внутренней, и на экспорт. Вот, скажем, вопиющий факт: правительство Зимбабве законодательно запретило аккредитацию в стране иностранных корреспондентов. Они де способствуют развитию терроризма. Абсурд? Конечно! А что делать? Выход один — демонстративно не ездить в Зимбабве. Пусть обрыдаются. Это и будет проявлением международной солидарности автора со всеми, кого туда не впустили.