Запертая в четырех стенах
Алматинка Нина Васильевна ГРИГОРЬЕВА живет в Алматы. Живет одна. Почти не выходит на улицу.
После демобилизации в 1944 году полтора месяца серьезно лечила застуженные ноги. Тромбофлебит не прошел бесследно… Врачи запретили рожать. Но она вопреки этому родила двух сыновей. Оба – когда-то мастера спорта, а сегодня инвалиды. Сами нуждаются в постоянной помощи. Приходят редко, все чаще созваниваются по телефону. Внуки заняты на работе. Иногда навещают.
Пять лет назад Нина Васильевна призналась себе, что уже не в силах ухаживать за квартирой. Два раза в месяц к ней приходит женщина и моет полы, окна, вытирает пыль за 2 тысячи тенге. Благодаря усилиям частного фонда “Совет ветеранов” ей дважды в неделю привозят горячую пищу. Зато шкафы сплошь заполнены лекарствами и травами.
– Я сама себе врач, знаю, от чего каждая трава, – показывает она мне многочисленные скляночки. – Вот отросточек взяла, вырастет – лекарством будет.
Мы разговариваем с Ниной Васильевной, и я пытаюсь понять: как живет эта 92-летняя женщина одна? Она ни на что не жалуется. И на родных не обижается. Больше обид на государство. Пенсия у нее хоть и довольно солидная, но оформлена не как на участника войны, а по возрасту:
– Вы уж помогите мне восстановить справедливость.
Когда Алма-Ате было два года
Нина Григорьева – коренная алматинка. Ее дед был среди первых переселенцев, присланных в город Верный для освоения этого края:
– Семья деда жила в Воронежской области. Никто ехать не хотел. Но сказали: поедет каждая девятая семья. Так дед оказался здесь. Ехали на бричке, груженной помимо скарба ягодной рассадой, побегами молодых яблонь, слив и груш. Потому что сказали: климат в Верном теплый, все, что ни посадишь, приживется.
Нина родилась в многодетной семье в 1923-м (названию Алма-Ата, появившемуся в 1921 году, тогда было всего два года):
– Алма-Ата была совсем маленькой: ее границы определялись улицами Абая – Ташкентской – Коммунистической и линией Большой Алматинки. Когда мне было пять лет, остались без матери. Помню, пока она была жива, ходила в сады, а возвращаясь, кормила нас яблоками. Отец работал на лошади: постоянно куда-то ездил. После смерти мамы воспитание детей полностью легло на плечи бабушки. Она молилась, чтобы все восемь детей – от 17 до полутора лет – выбились в люди, смогли подняться.
Когда окончила семь классов школы № 40, что была на пересечении улиц Красина и Талгарской, соседка предложила пойти работать в библиотеку имени Пушкина топографом:
– Потом узнала, что открылись курсы для плановиков-экономистов. Стала проситься. Директор библиотеки спросил строго: “Хорошо будешь учиться?”. Я кивнула.
По окончании курсов девушка устроилась работать в железнодорожное управление в изыскательский отдел. Но вскоре его закрыли. Пришлось пойти работать машинисткой, хотя она никогда на машинке не печатала…
Не девичьи испытания
– Мы с подружками часто ходили купаться на озеро в парке имени Горького, которое было больше известно нам с детства как Казанок, – вспоминает Нина Васильевна. – Возвращаемся, а мне и говорят: война… На работе подходит секретарь комсомольской ячейки и спрашивает: что ты думаешь о войне? А я возьми да и скажи: “Защищаться надо да и гнать врага куда подальше”. Наутро мне подруги говорят: “Тебе повестка в Сталинский райвоенкомат”. Дома, конечно, все расстроились: сестры даже упрекнули: куда ты нас бросаешь с младшими братьями? Ведь ты для них вместо матери.
Летом 1941-го более 200 девушек из Алма-Аты отправили учиться на радисток в узбекский Чирчик. Спустя несколько месяцев Нина попала на Волховский фронт в Ленинградскую область:
– У меня подружка была: как-то идем в 46-градусный мороз, лица укутаны в шлем, иначе сразу отморозишь. Она и говорит: “Меня во Вторую ударную армию распределили, пойдем вместе?”. Но, видимо, у каждого своя судьба. Позже генерал Власов сдал Вторую армию в плен немцам, и моя подруга, бежав с одним солдатом из плена, долго бродила по лесам, они ели кору деревьев, листву, червей… После войны вышла за того солдата замуж, а я помогла ей восстановить документы… Я же попала в 225-ю стрелковую дивизию 52-й армии. На самой передовой служила радисткой. Позже, когда узнали, что до войны я работала машинисткой, взяли в секретный отдел в штаб дивизии. Когда фронт перешел в наступление и мы двинулись на запад, увидели все ужасы войны. По дороге то и дело встречались раненые, искалеченные солдаты. Один весь забинтованный паренек, увидев меня, взмолился: “Сестренка, пристрели меня, не хочу жить…”. Я ему говорю: “Потерпи, все будет хорошо…”. А сама плачу… Весной 1944 года я заболела, сильно простудила ноги. Демобилизовали.
Можно ли прожить на одну пенсию?
В Алматы сегодня проживают около 850 ветеранов Великой Отечественной войны.
Бибинур ТЫНЫСБЕКОВА – участница войны, после трудных военных лет со II группой инвалидности поднимала экономику Казахстана, работала на ответственных должностях в министерстве социальной защиты… Несмотря на преклонный возраст – 91 год, продолжает помогать другим. Ведь только в одном Медеуском районе Алматы не менее ста с лишним лежачих пенсионеров и ветеранов:
– Как вы думаете, можно прожить на пенсию в 30, 40, 60 тысяч тенге? На одни лекарства сколько нужно? Поэтому я помогаю кому могу: обзваниваю старых знакомых, чтобы обратить внимание на бедственное положение участников войны.
Сама Бибинур-апа предпочитает жить одна: несколько раз в неделю к ней наведываются родственники, помогают готовить еду, прибраться в доме, приносят продукты. Она шутит: “У меня характер очень боевой, со мной не каждый совладает”.
Но таких женщин, которые могут жить в одиночестве и сами себя обслуживать, – совсем немного. В Алматы большинство из 850 участников войны – уже давно лежачие.
Квартирный вопрос испортил детей и внуков
В совете ветеранов Алматы нам сообщили, что минимальная пенсия многих участников войны– 23 692 тенге. Им ежемесячно доплачивают пособие в размере 31 712 тенге, а труженикам тыла – всего 4 200 тенге:
– Сколько мы писали и бились за то, чтобы и труженикам тыла как-то повысили пособия, но все наши просьбы остаются без ответа.
Другая острая социальная проблема – это квартиры ветеранов. Оказалось, что из 101 квартиры, купленной алматинским ветеранам за счет спонсоров в канун 65-летия Победы, почти половина была продана их детьми и внуками:
– Был случай: ветеран, получивший квартиру, записал ее на сына, а тот заложил ее в банке под большой кредит. Через какое-то время сына убили, квартиру банк забрал за долги. Другой случай: участница войны отдала полученную квартиру сыну, а сама жила у второго сына, который нещадно пил, бил свою мать… Многим участникам предлагали поселиться в доме ветеранов, оставив квартиры детям или внукам. Но часто дети не велят: ведь пенсию у родителей будет труднее отбирать.
Немилосердная реальность
Недавно о проблемах стариков призадумались народные избранники. Оказывается, по официальным данным, в Казахстане – почти два миллиона пожилых людей. Депутаты говорят, что несколько лет назад минздрав обязал каждую поликлинику держать в штате врача-геронтолога, но где их столько взять в одночасье? Поэтому нововведение не прижилось. Нет в республике и специальных государственных организаций, защищающих права стариков. Около 7 тысяч пожилых живут в домах престарелых, имея живых детей и внуков. По мнению мажилисмена Турсынбека ОМУРЗАКОВА, они не указаны и ни в одной государственной программе, концепции или акте.