Парадиза не случилось. Только через 10 лет шах Реза Пехлеви запустил программу радикальных экономических и социальных реформ – “белую революцию”. Финансировался прогресс нефтедолларами. В 1960 году Иран экспортировал 1,7 миллиона баррелей в день. В 1970-м уже 3,7 миллиона баррелей. Его доля в мировом производстве составляла 8,5 процента.
Для сравнения, в 2016 году Казахстан производил 1,3 миллиона баррелей в день.
В Иране появились новые отрасли – металлургия, машиностроение, нефтехимия и газовая промышленность, предприятия по сборке автомобилей, тракторов, морских судов и самолетов. При этом большинство предприятий были “монтажными”: они занимались “отверточной” сборкой из импортированных частей.
Аграрная реформа началась с выкупа у помещиков земель и передачи ее крестьянам по заниженной цене. Так была распределена половина земель. Но ее получили не все. Право на участок имели только те, кто ее обрабатывал. Безземельные крестьяне перебирались в растущие города. “Новые фермеры” тоже не сильно выиграли: половина участков была меньше двух гектаров. С такого надела не сильно прокормишься.
Реформы и приток нефтедолларов привели к высоким темпам развития. Иран стал 14-й экономикой мира. Шах даже поставил цель войти в Топ-5.
Увлеченный западными ценностями, монарх не учел одного: народ за ним не успевал. По словам индийского политолога Хамида Ансари, шах пытался двигаться на “старинной четырехконной колеснице к воображаемой великой цивилизации и модернизации”. И не заметил, как его страна погрязла в “коррупции и проституции”. Под дождем нефтедолларов главные иранские дороги оставались без асфальта, большая часть населения жила без электричества, а в окрестностях Тегерана десятки тысяч людей обитали в жестяных хибарах. На плохо продуманные мегапроекты в госсекторе уходило до четверти бюджета.
Конец раю положила, как ни странно, ОПЕК. В 1960 году 5 стран – Иран, Ирак, Кувейт, Саудовская Аравия и Венесуэла – создали Организацию стран – экспортеров нефти. Это стало ответом на демарш “Семи сестер” – картель снизил закупочные цены на нефть, исходя из которой он платил налоги и проценты за право добычи. Этот опыт показал, что развивающимся странам следует разрабатывать свои запасы самим.
В 1970-х ОПЕК (тогда на нее приходилась половина мировой добычи) взяла под контроль продажи. В 1970–1974 годах цена на нефть выросла в 6 раз. Дождь нефтедолларов сначала был живительным для Ирана с его программой модернизации. Потом он превратился в град.
Доля сырьевых доходов в бюджете выросла с 40 до 70 процентов. Традиционные отрасли вдруг перестали кормить простых людей. Три обувных завода извели на нет кустарный пошив. Металлургия ударила по ремесленной деревообработке. Производство продуктов питания стало невыгодным. Импорт продовольствия вырос с 32 миллионов в 1973 году до 2,5 миллиарда долларов – в 1977 году. Резко выросли платежный баланс и инфляция, что сильно отразилось на доходах населения.
Страну поразила обычная “голландская болезнь”, отягощенная быстрым ростом населения.
В 1960 году в Иране проживало 21,9 миллиона человек, в 1970-м – 28,5 миллиона, а в 1978 году – уже 36 миллионов. Каждый год 1 миллион иранцев достигал совершеннолетия. При быстром росте населения и коррупции расслоение общества по уровню доходов не могло не возникнуть. Почти для всех слоев населения, кроме чиновников и генералитета, “белая революция” стала революцией обманутых надежд.
Правительство боролось с инфляцией вручную: заморозило цены и наказывало спекулянтов. Элита не учла, что персы – нация торговцев. Миллионы лавочников не захотели упускать прибыль ради стабильности. Началось бурление в социальных низах. Его подстегивала религиозная пропаганда.
Исламская революция в Иране произошла в 1978 году. В январе 1979 года шах Пехлеви выехал из страны. Аятолла Хомейни назначил временное правительство Исламской Республики. Первым делом новый режим национализировал нефтедобычу. На контакты с бывшими владельцами Тегеран не пошел, из-за чего на страну наложили санкции. В таком режиме Иран живет вот уже 38 лет. Страна пытается открыться миру, но ей мешают США, для которых Тегеран – лицо “оси зла”…
Доля Казахстана в мировой добыче нефти не так велика – всего 1,8 процента. Тем не менее углеводороды критически важны для экономики страны: более 80 процентов экспорта обеспечивают нефть и газ. Их продажа дает более 60 процентов доходов бюджета.
Курс тенге, так же как и риала, зависит от котировок на Brent. И, как оказалось, поток нефтедолларов влияет на экономику страны примерно так же, как и в Иране. Но Казахстан был более подготовленным за счет большей доли промышленности, лучшего развития инфраструктуры, образованности населения.
Во-вторых, с ОПЕК надо дружить. Именно у этой организации цели совпадают с национальными интересами Казахстана. Все страны картеля примерно одинаково зависят от экспорта ресурсов. Наша страна в эту организацию не входит, но сотрудничает с ней в рамках формата ОПЕК+. Тем не менее мы умудряемся играть сразу на двух полях: и за экспортеров, и за импортеров. Надо как-то определяться.