Ему удалось не повторяться после “Маленькой Веры” Василия Пичула, хотя этого многие ждали, а режиссеры даже настаивали. Своими последующими работами Соколов доказывал, что он талантливый и многогранный актер, а не просто герой-любовник. А потом зрители увидели и его зрелые режиссерские проекты.
Во время “кинофестиваля “Евразия-2007” в интервью нашему корреспонденту Андрей Соколов раскрывает секреты и находит ответы на “жирные вопросы”.
ГРУЗИТЬ ВАГОНЫ – ЭТО НЕ РОМАНТИКА
– Андрей, о своей прорывной, по сути, роли вы однажды сухо отозвались: “Кино называется не “Большой Сергей”, а “Маленькая Вера”…
– Не то чтобы сухо… К фильму я отношусь с благодарностью и теплом и горжусь, что в моем творческом багаже есть такая роль. Но у меня хватило ума взять после этой картины тайм-аут. Когда ты сделал нечто такое, что очень резко обратило на тебя внимание, то сразу повторяться было бы неправильно. После “Маленькой Веры” подобные роли просто бы затерялись на ее фоне. Поэтому повременить – это было моим сознательным выбором. Что в дальнейшем позволило мне себя правильно использовать как актера.
– Вы вообще человек осмотрительный… Долго мечтали стать актером, а первый шаг сделали только в 24 года…
– Да, долго мечтал. На студентов “Щуки” смотрел, как на небожителей. Но по настоянию родителей сначала окончил авиационный институт, поработал на БАМе и даже освоил пять разрядов слесарного дела.
– Считаете, к мечте всегда нужно так осторожно подступаться? Могли ведь в Щукинское училище поступить не в 24, а в 18. Не жалеете?
– Ничуть. Мне кажется, что каждое мое новое амплуа меня как человека, как профессионала, как личность меняло, преобразовывало, лепило. Это ведь тоже багаж. Все, что в жизни происходило – и МАТИ, и БАМ, и слесарство, – не прошло даром. Когда я пришел учиться на актера, у меня уже были свои взгляды на жизнь, устоявшееся мировоззрение – когда ты умеешь не только воспринимать, но и фильтровать информацию. Актеры ведь все разные по своему, скажем, материалу. А что такое материал для артиста? Голова, руки-ноги, главное – мозги. Кто-то хочет быть пластилином в руках режиссера, кому-то хочется своего больше привносить в кино. У каждого своя дорога.
– Как у вас в стихотворении было? “Разные знавал я дни…”
– … “Каждую считал копейку и на чаи давал рубли…”. Да, всякое было. Одной капустой питались, по вечерам вагоны разгружали. Все через это проходят – школа жизни. Но если бы была моя воля этого не делать – я бы с удовольствием отказался. Эта романтика хороша, когда вы едете раз в год на картошку и хором песни поете. Но когда зарабатываешь этим деньги и понимаешь, что, если ты этого не сделаешь, – тебе жрать будет нечего, то к такой вот школе начинаешь по-другому относиться.
– Так сколько же у вас дипломов?
– Я бы сказал, три с половиной. МАТИ, Щукинское училище, режиссерские курсы…
– А диплом Гудвина вам зачем понадобился?
– (Смеется.) Вы очень правильно заметили – к этому можно с иронией относиться. Но диплом, в котором я значусь как магистр белой магии, у меня действительно имеется. Это образование, связанное с постижением методов нетрадиционной медицины. Как и многое в моей жизни, пришло спонтанно. Психология – это увлекательно и полезно. Надо знать, почему человек тебе в глаза смотрит так, а не иначе…
МИР МЕНЯ УДИВИЛ
– Я сейчас вспоминаю строки, принадлежащие вашему перу: “Я постарел, мне годы давят душу…”. Сия сентенция датирована 1982 годом, тогда Андрею Соколову было 20… Максимализм?
– (Смеется.) Ну вот. Все мои секреты сейчас раскроем. Да, было такое. Тогда это, верно, максимализм и был. Знаете, когда мне было 24, мне казалось, что меня никто и никогда и главное, ничем не удивит. По счастью, я ошибся. Более того, мир оказался еще грандиознее, чем я мог себе это представить.
– И какова участь максимализма? Выветрился за старостью лет?
– Я бы сказал так: появился разумный компромисс. Это очень важно. Это не хитрость, а умение разговаривать. А профессия режиссерская, актерская – это профессия компромиссов… Истина она в поиске познается, а поиска может и не быть, если с плеча рубить.
– А вы послушный актер на съемочной площадке?
– До противного!
– Инициативу проявлять не нужно?
– Нет, я так не говорил. Инициативу проявлять нужно. Актер должен выполнять задачи режиссера, конечно же, он имеет право собственного голоса, но надо понимать, что любое право голоса нужно обосновать. И только после того, как ты способен сделать то, что от тебя требует режиссер. Если не способен, то, будь добр, молча выполняй.
– Вы привезли на кинофестиваль “Евразия-2007” черновой вариант своего фильма “Артефакт”. Дословно: “искусственно созданное искусство” – не диссонирует?
– Абсолютно. Артефакт еще переводится как “превращение”. А у нас в контексте картины – артефакт, это программа, которую разработали три человека, этакая волшебная палочка, которая позволяет выполнить любое желание. Абсолютно любое. Оживить мертвого, зомбировать живого. Это страшное оружие, если оно оказывается в руках не тех людей. Поэтому ключ от этой программы был разделен на две части, и главный герой в исполнении Саши Лазарева отправляется на поиски этого ключа.
– Что вы хотели сказать этой картиной?
– То, что у человека всегда есть выбор. Несмотря на то, что картина получилась немного комедийного плана, все равно у нас там нет точки. Есть жирный вопрос. А точки нет. Заключительная сцена, когда героиня Насти Заворотнюк, узнав о том, что программа может выполнить любое желание, спрашивает у Саши Лазарева: “А какое у тебя желание?”. Он не отвечает – просто запускает программу. Она его спрашивает: “Разве ты не боишься?” Он отвечает: “Боюсь”. Это конец фильма. Что будет дальше, каждый сам для себя выбирает.
– Это ваш режиссерский дебют?
– Как полнометражный фильм – да. До этого я в качестве режиссера-постановщика снимал 12 серий из цикла “Адвокат”. “Артефакт” – это, скажем, работа с нуля. Странный фильм про странных людей, волею случая оказавшихся рядом и отправившихся в странное путешествие… Время покажет, что из этого получилось.
СВОЖУ ПОНЯТИЯ С ЗАКОНОМ
– Вы являетесь председателем правления юридического бюро “Линия защиты”, открытого после одноименного сериала, где вы сыграли главную роль адвоката Зимина. Оно еще функционирует?
– Правовой центр “Линия защиты” существует, разрастается, сейчас у нас уже обслуживается более 250 организаций, причем мы не забываем о людях творческих профессий, и все услуги предоставляются им по своей цене. Пока я не окунулся в эту среду, то и предположить не мог, насколько дорогостоящи юридические услуги.
– А сами не пробовали дела вести?
– Некоторыми делами я действительно занимаюсь. Это интересно. Меня интересует любое дело, которое связано с правдой-неправдой. Это такая тонкая грань. Некоторые живут по закону, другие – по понятиям. А в юриспруденции эти грани сталкиваются. И вот ты пытаешься свести понятия с законом.
– Вы часто проводите творческие вечера. Где-то даже смело…
– О, да! Тот еще адреналин, я вам скажу. Даже со слаломом не сравнить. Когда в зале собираются неравнодушные к тебе люди, и вы начинаете разговор. Ну и приработок, конечно – чего уж греха таить…
– А еще и к перу прикладываетесь? У вас ведь помимо стихотворного сборника “Слова” вышел прозаический роман в соавторстве…
– За последние месяца три, пока мы снимали “Артефакт”, я даже в тренажерный зал не мог выбраться, не то что к перу. Но литература – это самое дорогое для меня хобби. Лет где-то с восьми. Благо мама сохранила мои пробы. Занимаюсь писательством в свободное от всего время… Стихи мои можно почитать и понять, кто я есть…
– То есть ваше “Я бездонный, я бездомный, я роскошный хулиган…” более правдиво, нежели степенный образ рыцаря, которого всегда не хватает в кадре. Даже если роль – главная…
– Насчет мало в кадре – это, наверное, к режиссерам-постановщикам. А про хулигана… Ну, может, и правдивее. (Улыбается.) Есть такое ощущение себя в пространстве. Иногда это даже жизненная установка. Смотря когда со мной заговорить. Вот вы вовремя заговорили…
Зарина АХМАТОВА, Андрей ЛУНИН (фото)