В начале марта Президент Нурсултан НАЗАРБАЕВ высказал свое беспокойство по поводу коррупции в рядах Министерства обороны Казахстана, которая бросает тень на армию и представляет угрозу для национальной безопасности:
– На обороноспособность страны выделяются большие средства… Министру обороны необходимо принимать превентивные антикоррупционные меры, – подчеркнул Президент.
Через несколько дней министр обороны Адильбек ДЖАКСЫБЕКОВ поспешил отчитаться: мол, несмотря на ряд громких дел, связанных с коррупцией в Вооруженных силах, за последние три года ее уровень в войсках снизился с 41 до 22 процентов.
Можно, конечно, иронизировать над столь тщательным подсчетом уровня коррупции. Но стоит ли? Допустимы ли вообще коррупционные и иные преступления в ведомстве, которое отвечает за безопасность страны и ее граждан? Ведь здесь, как нигде, любые нарушения в прямом смысле несут угрозу жизни.
Тем более что оборонное ведомство – закрытое. И все, что там происходит, покрыто завесой военной и государственной тайны. Всплывают нарушения лишь изредка. Когда гибнут люди.
Такой “всплывшей историей” стал взрыв на пункте утилизации боеприпасов в Отаре, который случился 27 августа 2013 года, – четыре человека погибли, еще трое сильно пострадали. Что произошло? Официальной версии причин взрыва еще нет. Расследованием инцидента занимается Главная военная прокуратура РК.
Между тем спустя полгода в свет стали просачиваться подробности этого чрезвычайного происшествия, виновников которого до сих пор не назвали. Причиной такого информационного “взрыва” стал один из документов дела.
Но тут нужны пояснения.
Прибыльная утилизация
Казахстан не производит собственных снарядов и патронов, покупая боеприпасы за границей. Поэтому заводов, которые бы могли разобрать на части отжившие свой срок снаряды и патроны, тоже нет. В СССР срок хранения боеприпасов равнялся примерно 20 годам. В Казахстане этот срок продлили до 40 лет! Дольше хранить взрывоопасные “отходы” нельзя: они могут самопроизвольно взрываться – такие прецеденты были.
Единственным на сегодняшний день предприятием по утилизации боеприпасов является АО “Казахвзрывпром” – ему Министерство обороны перечисляет бюджетные деньги за столь ответственную работу.
Но дело это не такое убыточное, как может показаться, утверждают знающие люди.
При утилизации боеприпасов “побочными отходами” выступают порох, тротил, гексаген – взрывчатые вещества, которые сама наша республика не производит, а закупает у других стран за валюту. Их можно использовать в горнорудной промышленности. В качестве других отходов – медь, латунь, вольфрам, алюминий и другие полезные элементы, которые тоже стоят немалых денег. Все эти “мелочи” от утилизации АО “Казахвзрывпром” реализовывало на тендерах.
По самым скромным подсчетам, произведенным на основании калькуляции Министерства обороны, присланной зампредседателя Комитета промышленности Министерства индустрии ЯБРОВЫМ в 2009 году всем организациям, имевшим лицензии на утилизацию боеприпасов, доход за три года мог бы составить до 1 миллиарда тенге!
Сколько денег на самом деле получили предприятие и государство – это еще одна военная тайна. Может быть, выяснят это следователи финансовой полиции, которые, как нам стало известно, сегодня работают в АО “Казахвзрывпром”.
Но даже если суммы от продаж побочных отходов утилизации боеприпасов и поменьше, все равно – достаточно внушительные, чтобы ради них порой нарушалась техника безопасности.
После взрыва
В числе версий взрыва на пункте утилизации в Отаре рассматривается и такая: один из этапов утилизации – выемка пороха – проводился в помещении, никоим образом для этого не предназначенном. Почему? Как утверждает Николай ОРАКЕЕВ, бывший директор департамента утилизации боеприпасов АО “Казахвзрывпром”, причиной явилось то, что оборудование, купленное за 2 миллиона 100 тысяч долларов у польской фирмы Wtorplast, было пригодно для утилизации только лишь двух калибров снарядов, и только осколочно-фугасных. А в 2012 и 2013 годах на пункт доставлялось свыше десятка калибров боеприпасов, которые было невозможно утилизировать на этом оборудовании. Пришлось выкручиваться.
С согласия руководства АО “Казахвзрывпром”, руководство пункта утилизации решило использовать модуль механического распатронирования, который находился тут же, на территории пункта. В этом модуле должны были заниматься только разъединением боеприпаса на гильзу и снаряд, выемка пороха там не была разрешена по проекту. Но, к сожалению, руководство пункта утилизации все же для ускорения процесса работы, как потом они объяснили, решило изъятие пороха осуществлять там же.
Замяли дело актом?
Понятно, это было грубым нарушением. Однако, чтобы как-то замять этот факт, по словам Николая Оракеева, следователям военной прокуратуры был представлен акт ввода в эксплуатацию якобы модернизированного модуля. И на нем значилась его подпись…
О существовании этой бумаги, как говорит Оракеев, он узнал лишь в январе 2014 года, когда его вызвали в Отар для дачи показаний, но, по его словам, такой акт он не подписывал. Самостоятельно разматывая нити этого запутанного дела, он узнал, как появился на свет этот документ. Ему в этом помогли коллеги из пункта утилизации в Отаре, которые заверили собственные признания у нотариуса, в которых подробно описали, как появился акт ввода в строй модуля с пунктом, разрешающим работу по выемке пороха.
– Но на опасных объектах так не делают. Чтобы добавить такие изменения, объект должен заново пройти экспертизу промышленной безопасности. Интересно, что о существовании этого “акта” до ноября 2013 года не знали ни я, ни инженерно-технические работники департамента. Не было акта и в головном офисе “Казахвзрывпрома”, и в офисе департамента утилизации, – рассказал нам Николай Оракеев.
На Отаре были нарушения?
Между тем задолго до трагедии комиссии департамента утилизации не раз фиксировали нарушения на пункте утилизации в Отаре – так утверждает бывший директор департамента Николай Оракеев. В 2012 году, например, было проведено 9 проверок в Отаре, в 2013 году – восемь.
Самая последняя проверка прошла 6 августа 2013 года, буквально за две недели до взрыва. Контролирующие обнаружили множество недостатков. Николай Оракеев издал распоряжение от 12 августа 2013 года о наказании начальника пункта утилизации Орлова и главного инженера Гурьянова. Была дана команда: составить план устранения недостатков. Орлов представил план 14 августа и 19 августа доложил, что они устранены.
Но через 8 дней прогремел взрыв…
Причины и следствие
– Выемка пороха – опасная процедура, – поясняет Николай Оракеев. – На утилизации все работы опасны, но здесь нужны были дополнительные меры. К примеру, вентиляция. Антистатические браслеты у работников. Ни того ни другого в цехе не было. Он вообще не был приспособлен к выемке порохов при утилизации боеприпасов.
Рано или поздно расследование завершится. Виновных назовут.
Но узнаем ли мы ответы на все вопросы? Например, почему за огромные деньги покупается хоть и более продвинутое, чем имеющееся в наличии, но недостаточно эффективное оборудование? Почему нарушается техника безопасности на столь опасном производстве?
Ведь принцип домино тем и опасен, что маленькое движение в сторону может вызвать гигантский обвал…
Данная публикация ни в коем случае не явлется давлением на следствие и попыткой разгласить обстоятельства дела, все выводы мы оставляем следствию и суду. Надеемся также, что и руководство АО “Казахвзрывпром” выскажет свою точку зрения на эту историю.