В 1919 году Баймагамбет, один из самых знатных и богатых людей края, встретил Пятую армию Тухачевского – дал провиант, коней, расположил штаб в нашей усадьбе (потом в ней был Петропавловский совдеп, затем, до 80-х годов, школа). Каким чутьем 80-летний феодал определил, что победят красные? В сибирско-казахстанских краях тогда сам черт ничего не смог бы понять и предвидеть: за два года сменили друг друга, как в калейдоскопе, большевики, белочехи, две Директории, Колчак… А когда в 1928 году началась Конфискация (только так, с большой буквы, называл ее отец), почти всех родичей по материнской линии расстреляли или отправили в лагеря, а семью Баймагамбета лишь выгнали из усадьбы, отобрали все, что было, но сохранили жизнь – у него была охранная грамота от Тухачевского.
Большая семья, лишенная всех прав, скиталась где попало. И нельзя никого винить, что не помогли. Сейчас-то мы знаем, что в обстановке тогдашнего всеобщего страха, террора опасно было не то что кусок хлеба протянуть несчастным, а даже молча посочувствовать. И единственным человеком, который тогда не испугался, принял всю семью старца в свой дом, была служанка Баймагамбета, “классовая антагонистка” по терминологии тех лет.
Отец, мать, старшие братья с детских лет вдалбливали мне одно и то же: “Помни старуху Артамонову, помни старуху Артамонову…”. На самом же деле она была Сорокиной. Полиной Ивановной Сорокиной. Артамонова – уличное прозвище, так ее звали по мужу, Артамону Исаевичу – Артамонова старуха… Полина Ивановна была нянькой в доме Баймагамбета. Она тогда приютила бывших хозяев.
Да пребудет светлой ее память. Да пребудут в добре и в здравии и поныне живущие в Омске и Петропавловске ее внуки и правнуки Раинчины и Сорокины…
Не было бы счастья – война помогла
Отец, начав с битвы под Москвой, прошел всю войну и вернулся инвалидом, с перебитыми ногами. И тут судьба нам улыбнулась. В 1947 году вышло постановление Совета Министров СССР о льготах инвалидам войны – о выделении им участков под застройку. В общей суматохе под это постановление проскользнул и мой отец. А значит, семья получала права гражданства на своей земле, участок, на котором поставили времянку – низкий домик в одно окошко с крышей из дерна. В 1950 году в этой времянке родился я. Младший и единственный из братьев, который родился не на улице, не в чужом дворе у добрых людей, а в своем доме. Единственный среди братьев законный гражданин страны от рождения, с пропиской от рождения в своем доме.
Я так подробно рассказываю, чтобы показать – жизнь наша проходила на глазах у всех. Отец, как сын феодала, не владел никаким ремеслом. К тому же инвалид с войны. Заработки имел небогатые. А прокормить надо много ртов. Бедная жизнь. Беднее, чем у многих вокруг. Но все равно спрашивали: не осталось ли чего от богатств деда?
Потом я стал понимать, почему спрашивали. Потому что между 1928 и 1947 годом был Голодомор – и старшие, знающие люди таким образом выпытывали: как же мы выжили?
Теперь я уверен, что семья все же спасла от конфискации кое-какие драгоценности. Иначе бы никого не осталось в живых, и я бы не родился, не писал сейчас эти строки.
Цена индустриализации
В 1931 году в казахскую степь пришел Смертный Голод. О голоде в Поволжье и на Украине уже немало написано. Но мало кто знает, что самый страшный Голодомор был в Казахстане.
Невиданное убийство своего же населения устроили не просто так… По всей стране отбирали хлеб и обрекали людей на смерть потому, что хлеб продавали для того, чтобы купить машины и оборудование на Западе. Миллионами жизней была оплачена сталинская индустриализация, которой иные до сих пор гордятся.
Ф.И. Голощекин, назначенный руководителем Казахского крайкома партии, заявил, что в казахском ауле нет Советской власти и надо “пройтись по аулу Малым Октябрем”.
Прошлись.
Для казахов тотальная конфискация продовольствия была страшнее во много раз, потому что они казахи. Они почти совсем не знали земледелия. Более того, во многих еще жило суеверие, что вторгаться в чрево земли – святотатство. Они только скотину держали и обменивали мясо на муку, сахар. И если узбек, русский, украинец, таджик по весне мог хоть корешок вырастить на своем дворике, то казахи моментально остались без всякого пропитания. Ведь бычок или овца – не мешочек с зерном, их не спрячешь в бурьяне или в яме от зорких глаз продкомиссаров.
“Количество голов крупного рогатого скота в 1932 году, по сравнению с 1928 годом, сократилось в 7 раз, а овец – в 14 раз” (Владимир Шепель, директор Архива Президента Республики Казахстан).
То, что оставалось, принадлежало уже созданным колхозам и совхозам. А у населения вся скотина была тотчас конфискована, и казахи стали моментально вымирать сотнями тысяч.
Сын Первого секретаря ЦК КП(б) Узбекистана Акмаля Икрамова, писатель, политзаключенный Камиль Икрамов с ужасом вспоминает в своей книге, как он, мальчишкой еще, трое суток ехал из Ташкента в салон-вагоне своего отца через казахскую степь – и вся степь, от горизонта до горизонта, была устлана человеческими трупами.
В Президиум ЦИК СССР от политических ссыльных 1 февраля 1932 года поступило письмо: “В течение примерно полутора месяцев в Павлодар стекаются из районов голодные, опухшие и одетые в лохмотья люди, преимущественно казахи. Свалочные места усеяны голодными людьми, выбирающими и поедающими отбросы”.
А вот что писал казахский писатель Гафу Каирбеков: “Тургай. На улицах много взрослых людей. Они идти не могут, ползут на четвереньках. А некоторые уже недвижны, лежат на дороге, как бревна. Выбежал я однажды погулять, и меня схватили чьи-то руки. Я – вырываться. А сколько мне было… ну, года четыре. Хорошо, бабушка на помощь подоспела, крик подняла. Потому-то и наказывала несколько раз за день: “Не ходи за ворота – съедят…”.
Из сводки “О людоедстве и убийствах с целью людоедства” оперативного отдела Главного управления рабоче-крестьянской милиции при ОГПУ, 31 марта 1933 г. (тут надо пояснить, что до 1936 года Казахстан назывался Казакстаном, а казахи – казаками):
“За последние месяцы в некоторых местностях Советского Союза установлен ряд случаев людоедства, продажи человеческого мяса на рынках и убийства с этой целью.
Отмечаются следующие случаи:
Казакстан. В г. Аулие-Ата с 11 по 16 февраля с. г. задержаны: 1) на рынке женщина с частями человеческого тела в вареном виде. По заключению суд. мед. эксперта, части тела от ребенка в возрасте 6–7 лет; 2) на кладбище мужчина-казак с ребенком в изрубленном и сваренном виде.
Кроме того, в снегу около кладбища обнаружена убитая женщина-казачка 22 лет, разрезанная на части (мясо на бедрах и руки отсутствовали)”.
Председателю ВЦИК М.И. Калинину, 10 февраля 1932 года: “Все население, проживающее в Казахстане, умирает от голода, в некоторых местах народ гибнет целыми аулами, например: в аулсоветах №9, 10, 11, в Павлодарском и Иртышском районах, а также во всех районах Казахстана. В последнее время везде происходит гибель, смерть населения, весь скот сдан государству… питаться населению нечем”.
В годы смертного голода в Казахстане умер каждый второй казах. Как минимум.
Смертный калькулятор
На первый взгляд кажется, что достоверных источников для моих выводов нет. Намеченная на 1933 год перепись населения не состоялась. Ее откладывали несколько раз, вплоть до 1937 года. Та перепись была ОДНОДНЕВНОЙ. То есть некорректной в научном, социологическом смысле. Но и ее материалы были изъяты и засекречены.
То же самое – с переписью 1939 года.
Тем не менее источник есть. И очень надежный. Это перепись 1959 года. Уж что-что, а советские энциклопедии и переписи никак не заподозришь в “очернении действительности”. Разумеется, там не говорится, что от голода умер каждый второй казах. Но легко сопоставить цифры.
Так вот, по переписи 1926 года казахов в Казахстане насчитывалось 3 миллиона 960 тысяч – самый многочисленный этнос в Центральной Азии на тот период. И самый многочисленный тюркоязычный народ в СССР. На тот период.
По переписи 1959 года – 2 миллиона 790 тысяч.
Итак, через 33 (!) года построения социализма – убыль в 1 миллион 170 тысяч! Численность казахов сократилась в полтора раза.
На основании этих цифр специалисты-демографы могут с большой долей точности вычислить количество жертв Голодомора. Но можем вычислить и мы сами. Разумеется, не так точно. Для этого рассмотрим динамику населения центральноазиатских республик – исключая Казахстан.
Сравним итоги переписи 1926 и 1959 годов.
Узбеков в Узбекистане – 3 миллиона 475 тысяч и 5 миллионов 38 тысяч.
Таджиков в Таджикистане – 619 тысяч и 1 миллион 51 тысяча.
Киргизов в Киргизии – 661 тысяча и 836 тысяч.
Туркменов в Туркмении – 710 тысяч и 924 тысячи.
Везде – прирост. Из этих цифр мы можем получить коэффициент прироста. В общей сложности население четырех центральноазиатских республик – исключая Казахстан – увеличилось в 1,436 раза.
Этот коэффициент абсолютно применим к казахам. Они – такие же многодетные, как узбеки, таджики, киргизы, туркмены (я, например, был шестым ребенком в семье). Однако казахов стало меньше в полтора раза. Значит, столько людей погибло, что даже при высокой рождаемости конечный результат практически ничтожный.
Цифру 1959 года – 2 миллиона 790 тысяч – делим на общий средний коэффициент прироста – 1,436. И получаем искомую точку отсчета – 1 миллион 942 тысячи.
А было казахов в 1926 году 3 миллиона 960 тысяч.
То есть от голода погиб каждый второй казах. И даже больше.
ПОСТСКРИПТУМ
В 2008 году в Москве в издательстве “Алгоритм” вышла книга Сигизмунда Миронина “Голодомор” на Руси. Серия “Загадка 1937 года”.
Обратите внимание, слово “Голодомор” – в кавычках. В издательской аннотации заявлено, что в книге “подвергнут более подробному критическому разбору популярный антисталинский миф о “голодоморе”. Автор убедительно доказывает, что Сталин никого не хотел морить голодом; истинной причиной голода стал хаос нэпа, очередной геополитический тупик России и неотложные меры по его преодолению”…
Сергей БАЙМУХАМЕТОВ, Москва