Могла ли она подняться по социальному лифту? Была ли защищена от сексуального насилия? Об этом и многом другом мы поговорили с Замзой КОДАР, доктором философских наук, заведующей кафедрой “Ассамблея народа Казахстана” АТУ, создательницей клуба “Женское счастье”.
Статус и престиж
Какое же было отношение к женщине в традиционном степном обществе? Как правило, в патриархальных культурах женщина не являлась членом публичной сферы и могла действовать только через мужчину. Ей была отведена сфера домашнего хозяйства и быта. Однако это не означало, что она не выполняла и сугубо мужскую работу.
В трудах Х. Аргынбаева говорится, что в случае отсутствия мужа казашки “должны были решать все житейские вопросы самостоятельно”.
– Женщина активно проявляла себя внутри кочевого социума. Она рожала и воспитывала детей, доила коров и кобылиц, шила одежду, готовила пищу. А мужчина должен был оберегать и защищать свою семью, обеспечивать запасами пищи, то есть он представлял кочевой социум в общении с внешним миром, – говорит Замза Кодар. – Всё это определялось особенностью кочевого общества, построенного не на накоплении и кумуляции, а на сиюминутной растрате того, что нажито. И роль женщины в кочевом обществе была тем более важна, что она была единственным кумулятивным началом при кочевом укладе жизни, рассчитанном лишь на экстенсивное развитие.
Несмотря на консерватизм самого общества и явное мужское господство, считается, что в нем были сильны элементы матриархата. Почтительное отношение к женщине характерно для кочевой культуры древности.
Ученые отмечают, что казашки имели относительно бóльшую самостоятельность и свободу по сравнению с представительницами других среднеазиатских народов.
– В этом можно видеть пережиток гинекократии, или материнского права. И в самом деле, как пишет А. Кодар, “женщины Степи отличались от женщин других восточных народов тем, что обладали гораздо большей независимостью и свободой, зачастую принимая непосредственное участие в судьбоносных решениях народа. Степь родила такие типы женщин, как подруга-соратница, советница хана, родоправительница, женщина-острослов и, наконец, женщина-воин. При этом поразительно, что у кочевников не предусматривались женщины для развлечений. По степному кодексу чести соплеменница могла стать в будущем только женой”.
По словам моей собеседницы, статус и престиж и мужчин, и женщин определялся принадлежностью к племени, жузу и, кроме того, положением в имущественной и политической структуре.
– Положение женщины всецело зависело от этнически социального статуса её мужа, – подчеркивает Замза Кодар. – Для женщин-торе была установлена строгая эндогамия: она не должна была выходить замуж за мужчину из “карасуйек” (“чёрной кости”), а если она нарушала запрет, то лишалась всех привилегий своего клана.
И, напротив, если женщина из “карасуйек” становилась женой представителя торе, она автоматически причислялась к торе и обретала все привилегии данного сословия, но, разумеется, в масштабах своей гендерной принадлежности.
В этом, конечно, просматривается возможность вертикальной мобильности женщин данного сословия – как восходящей, так и нисходящей. Но в то же время данный обычай подчеркивает тот факт, что центральной гендерной фигурой кочевого казахского общества был мужчина. Разумеется, женщины-торе обладали очень высоким социальным статусом: ведь они стояли не только над всеми женщинами остальных родóв и племен, но и вообще над жузовой стратификацией. Однако это имело место вовсе не потому, что они – женщины, а потому, что принадлежат к высшему сословию “аксуйек” – к сословию торе. Женитьба, особенно представителей знати, являлась политическим актом, а женщина играла роль высшей ценности, обладание коей дает право на родство и защиту. Но, выходя за пределы своего сословия, в частности, выбирая в мужья представителя “чёрной кости”, она сразу же обретала все характеристики того жуза, а внутри него – того племени, к которому принадлежит избранный ею супруг. Происходило ее социальное обесценение.
Мужчина – для подвигов
Исследовательница обращает внимание на казахский эпос, основным содержанием которого является поиск невесты и героическое сватовство. Бездетность в эпосе зачастую порицается.
– Основная функция казашки – рожать детей и блюсти интересы семьи. Женщина не претендует на равенство с мужчиной, так как прекрасно понимает, что создана для другого, а именно – для того, для чего не создан мужчина, – продолжает Замза Кодар. – Женщина в казахском традиционном обществе никак не могла быть жертвой. Она взяла на себя быт, чтобы освободить мужчину для подвигов. Последний должен приумножать, расширять владения, совершать экспансию вовне. Женщина же должна сохранять, приводить в порядок, гармонизировать, переводить количество в качество, ведь всё это, в конце концов, делается ради нее, во имя ее, а в целом – во имя продолжения рода. Можно даже сказать, что казахская женщина, не знающая иной ценности, кроме семьи, более цельна и совершенна, чем иные западные женщины, поскольку мужчина и женщина созданы друг для друга. Таким образом, мы видим, что в традиционном степном обществе гендерная стратификация строилась не на угнетении одного пола другим, а на принципах различия мужской и женской конституции, что и обусловливало различие ролевых функций.
Распространенной формой брака был нуклеарный брак (моногамия). Наряду с ним практиковался иной вид брака – полигамия (многоженство).
– Поскольку мы говорили о том, что среди имущего сословия распространена полигамия, надо остановиться на таких ее институтах, как байбише и токал. Байбише – старшая жена, все остальные должны были слушаться ее беспрекословно. Хозяин должен был посещать своих жен попеременно, ни одной из них не отказывая в удовольствии. В этом также сказывалась забота о потомстве, поскольку при неустойчивом кочевом быте люди погибали в битвах и барымте. Поэтому, чтобы обеспечить быстрое воспроизводство потомства, женились сразу на нескольких женщинах. Все спорные вопросы решались сообща путем переговоров. Но еще очень важную роль в жизненном укладе казахской семьи играло четкое распределение обязанностей, где каждая женщина знала, за что отвечает.
Философ также отмечает существовавшую в обществе особую заботу о вдовах.
В семейно-брачных отношениях практиковался обычай аменгерства (левирата), при котором вдова становилась женой брата мужа.
– Этот обычай говорит о том, что женщина не оставалась одна после смерти главы шанырака, а была под защитой рода, который опекал ее с детьми. И, опять-таки, это было только по согласию женщины, она могла и не оставаться в роде мужа после его смерти. Могла и не выходить за брата, тогда ее старшему сыну доставались все привилегии отца. Если она выбирала в мужья кого хотела, тогда дети оставались в роду отца, а она уходила из рода только с личными вещами. Как известно, в брак не могли вступать между собой родственники до 7-го колена. То есть в какой-то мере женщина была свободна, но не во всем. Это было патриархальное общество со своими законами, где главное слово оставалось за мужчинами, особенно за отцом. Ценность мужчины была неизмеримо выше, далее мы увидим это, когда будем говорить о наказаниях.
Преступление и наказание
За преступления против женщин по степному закону полагались наказания гораздо суровее нынешних за аналогичные деяния. Интересно, что на страже интересов женщины всегда стоял род, который выполнял функцию защитника.
– Что касается правового статуса женщин, он решался, в зависимости от ситуации, судами биев. Уже в XVII веке в своде законов хана Тауке “Жеті жарғы” степной принцип “кровь за кровь” теряет свою прежнюю непреложность, теперь наказания могут быть смягчаемы и заменены платой. Возможность откупа, однако, предоставлялась не всегда.
В 4 случаях узаконивалась смертная казнь: 1) “за убийство женщиной своего мужа”, если родственники не простят ее; 2) “за умышленное убийство матерью своего ребенка”; 3) если муж становится свидетелем акта прелюбодеяния своей жены; 4) если установлен факт богохульства.
Смертная казнь, в частности, за прелюбодеяние и богохульство на практике видимо, редко приводилась в исполнение, так как для вынесения приговора по таким делам требовались показания 4 свидетелей, что могло иметь место только в редких случаях. Известно, что самым распространенным видом наказания был кун (имущественное вознаграждение, возмещение). Даже убийца мог сохранить себе жизнь, с согласия истцов, через уплату куна. Например, за каждого убитого мужчину (человека из простого звания) убийца платил его родственникам 1000 баранов, за женщину – 500, а за убийство “представителей торе и кожа” кун взимался, как за 7 взрослых мужчин. Стоимость раба не имела цены.
Изнасилование приравнивалось к убийству. Но женитьба на изнасилованной девушке и уплата за нее соответствующего калыма избавляли преступника как от смертной казни, так и от возмещения. В ряде случаев ущемлялись права свободных лиц, и в первую очередь – женщин. Например, женщины не могли выступать на суде в качестве свидетелей.
Жена и дети, знавшие о преступлении отца и не донесшие на него, не подвергались никакому наказанию, “ибо доносить на отца и мужа недостойно”.
Мужчина, похитивший чужую жену с ее согласия, мог оставить ее у себя, уплатив мужу калым и дав ему, кроме того, девушку без калыма. Мужчине, похитившему чужую жену без ее согласия, грозила смертная казнь, которая, однако, откупалась уплатой куна.
Таким образом, мы видим, как в “Жеті жарғы” закрепляется подчиненное положение женщины, – подытоживает Замза Муташовна. – Это проявляется и в том, что жизнь простой женщины стоит в 2 раза дешевле, чем жизнь простого мужчины. И в том, что за супружескую измену отвечает только женщина, и нигде не сказано, как за это же самое прелюбодеяние отвечает мужчина. За убийство своего мужа женщина несет самое суровое наказание – смерть, а как за такое же преступление отвечает мужчина, специально не прописывается в этих законах. Также мы видим, что различается наказание за убийство простого человека и знатного. Если жизнь знатного мужчины оценивается в 7000 баранов, то, надо полагать, женщины – в 3500 баранов. Тогда получается, что жизнь знатной женщины оценивается в 3,5 раза дороже, чем жизнь простого мужчины. Таким образом, законы для разных слоев населения разные. Женщина, принадлежавшая к высшему сословию, не только выше по статусу женщин из низшего сословия, но и гораздо выше мужчин из простого сословия.
Еще один важный момент, отмеченный в “Жеті жарғы”, – это насилие над женщиной, которое не должно было допускаться!
И если раньше в обычном праве различались наказания за похищение девушки (даже учитывалось, была ли она просватанная или нет) и замужней женщины, то в “Жеті жарғы” за насилие над женщиной, независимо от ее брачного статуса, следует одинаковое наказание – смертная казнь. Хотя по остальным статьям закона прочитывается неравное положение женщины с мужчиной в кочевом обществе, эта статья закона подчеркивает уважительное отношение к женщинам вне зависимости от статусов. Если у женщины не было мужа, за насилие над ней обидчик отвечал перед родственниками, они должны были решать его судьбу. Таким образом, в “Жеті жарғы” закрепляется значение рода для защиты женщины от всяческих посягательств.
Влюбить лучших людей Степи
– Знакомясь с этими положениями казахского обычного права, надо помнить, что речь идет о преступлениях, то есть о событиях исключительных, нарушающих нормальную жизнь кочевья. И всё же, подробное знакомство с “Жеті жарғы” показывает, что женщина еще сильна в степи, поскольку на страницах правового документа идет борьба патриархального общества с неодолимым женским Я.
Свободная казашка не могла чувствовать себя ущемленной или ущербной. Она могла проявить себя не только как жена, но и как поэтесса, певица, участница конных состязаний. Она могла влюбить в себя лучших людей Степи.
Иные казахские матроны принимали участие в ханском совете. Всё это говорит о гендерной состязательности в казахском традиционном обществе, которая возможна только при номадическом образе жизни, где женщина выступает в роли главного цивилизующего начала.
Сегодня мы можем говорить об абсолютной свободе женщины. Она вправе выбирать, какое образование получить, за кого ей выходить замуж, как строить отношения в обществе, как воспитывать детей, – резюмирует Замза Кодар. – Но в то же время наблюдается тенденция уязвимости женщины, особенно одинокой женщины, девочек. Мои слова, наверное, подтвердят события последнего времени: рост насилия и уничижительных высказываний в адрес женщин от вполне респектабельных мужчин.
Алматы