Надо отдать должное смелости спикера. Не каждый же день руководители казахстанских силовых структур такого уровня, да еще в присутствии депутатов мажилиса парламента Республики Казахстан, представителей Администрации Президента, Генеральной прокуратуры и общественности, способны признать ошибки подчиненных.
И это очень позитивный признак. Остается еще наметить шаги, которые не позволили бы в дальнейшем сотрудникам Антикоррупционной службы идти на явные нарушения законности в угоду собственным карьеристским позывам.
Кроме того, в своем выступлении Олжас Бектенов вскрыл основные причины, которые заставляли руководителей региональных подразделений нарушать законность.
Оказывается, деятельность территориальных департаментов Антикора оценивалась в баллах. Чем выше должность привлеченного к ответственности чиновника-коррупционера, тем выше балл!
Вот и пытались оперативники со следователями не только “сварить” как можно больше госслужащих, но и оставить часть из них в запасе – на потом. Чтобы иметь в будущем солидный резерв из кандидатов “на посадку”. Неудивительно, что при подобном подходе количество коррупционеров у нас росло словно на дрожжах! Сколько с коррупцией ни боремся, а ей ни конца ни края не видно!
Но особенно меня возмутило то, что в погоне за баллами сотрудники Антикора инициировали досудебные расследования даже в отношении тех граждан, которые никакого отношения к коррупционным схемам не имели! Ярким примером тому может служить трагическая судьба исполняющей обязанности председателя комитета фармации Ларисы ПАК. В отношении нее в 2017 году было инициировано досудебное расследование по коррупционной статье, а в июле 2019 года бедная женщина скончалась. Потом шли долгие разбирательства, и в декабре 2020 года Ларису Юн-Бойевну реабилитировали. Однако эта запоздалая справедливость не сможет вернуть детям любимую мать, а внукам – бабушку…
Здесь у меня возникает целый ряд вопросов. Спрашивается, куда смотрели работники прокуратуры, когда следователь ныне упраздненного Национального бюро по противодействию коррупции (наследником и правопреемником которого является сегодняшний Антикор) приносил им на согласование свои постановления? Если я не ошибаюсь, именно прокуратура является надзорным органом? И поэтому ее работники обязаны были тщательным образом проверить все за и против! Однако своевременно ничего этого сделано не было.
Возможно, если бы в тот момент у нас существовала трехзвенная модель уголовного процесса с четким разделением полномочий, направленных на создание эффективных фильтров на каждом из этапов, следователь Национального бюро по противодействию коррупции не смог бы с такой легкостью “сшить дело”. Но, к сожалению, “трехзвенка” появилась уже после кончины Ларисы Юн-Бойевны Пак…
Объективности ради можно констатировать, что подобные, с позволения сказать, ошибки следствия наблюдаются и в других силовых ведомствах. И тут остро встает вопрос: “Кто за них отвечает? И отвечает ли кто-то вообще?!”.
Остается лишь надеяться, что трехзвенная модель уголовного процесса позволит снизить (на большее я уж и не надеюсь) процент этих роковых следственных ошибок. Но для этого необходимо, чтобы сотрудники следственных подразделений абсолютно всех ведомств, где таковые имеются, несли за свои промахи самое суровое наказание. Иначе все мы – законопослушные граждане – рискуем оказаться за решеткой.