В этом на собственном опыте убедилась наш корреспондент.
Мечты, закон…
Так уж случилось, что именно этим летом наша семья после долгих и счастливых лет жизни в каменных джунглях спального района решила перебраться “на землю”, в тихий рай частного сектора Караганды. О том, что благое решение может быть сопряжено с многочасовыми выстаиваниями в очередях за бумажками, нам и в голову не приходило, ведь сегодня в Казахстане – эра борьбы за качество предоставляемых государственных услуг.
Впрочем, с продажей и покупкой недвижимости и сопутствующим оформлением документов, равно как с выпиской и пропиской домочадцев – граждан Казахстана, никаких проблем не возникло. А вот мне, гражданке РФ с видом на жительство, постоянно проживающей на территории Казахстана и пользующейся, согласно Закону РК “О правовом положении иностранцев”, теми же правами и обязанностями, что и граждане РК (кроме избирательного права), довелось окунуться в прошлый век.
…И действительность
В ЦОНе по ул. Чкалова, куда мы в первую очередь обратились за консультацией о порядке выписки и прописки, консультант, увидев розовую карточку вида на жительство в моих руках, коротко бросила:
– Иностранцев мы не обслуживаем, вам в миграционку надо.
С полным пакетом документов, подтверждающих утрату собственности на квартиру, и решимостью выписаться и прописаться вновь перешагиваю порог Центрального отдела миграционной полиции. Здесь меня встречают… нет, не улыбающиеся сотрудники в форме, а закрытые двери, около которых толпятся люди. Из сотрудников миграционной полиции ни-ко-го…
Присесть не на что – стульев, лавочек, скамеек нет, и люди стоят, прислонившись к стенам узкого коридора.
– Здесь прописывают иностранцев? – спрашиваю у темноглазого парнишки, тоскливо переминающегося у ближайшей двери.
– Вам регистрацию надо? – с южным акцентом уточняет он.
Объясняю, что у меня вид на жительство, и я переезжаю в пределах того же Казыбекбийского района, где и жила до сих пор.
– Тогда не здесь, наверное, – неуверенно отвечает парень. – Здесь регистрацию делают.
К нашему диалогу подключаются другие люди, стоящие как в нашей очереди, так и в очередях в другие кабинеты.
– А почему здесь нет никого из сотрудников, у кого можно было бы получить точную информацию? – громко спрашиваю я.
Но ответить на этот риторический вопрос некому. Двери наглухо закрыты, окна есть, а консультантов в них нет вообще. Вновь прибывшие консультируются с теми, кто стоит в очереди дольше. Иногда в двери просачиваются люди, которые не стояли в очереди вообще, и остаются в кабинетах на долгое время.
Несколько раз инспектор выходит, закрывает кабинет и ведет внеочередного “протеже” к начальнику. Возмущение толпы она нарочито игнорирует.
– Я с утра к ней в ЦОНе стоял, но так и не дождался, а теперь здесь не знаю, попаду или нет, – сетует здоровенный мужчина, стоящий в очереди за мной.
Прождав около двух часов, взрываюсь возмущением. Когда инспектор появляется на пороге, протягиваю ей служебное удостоверение и интересуюсь “для статьи”, что за бардак здесь происходит.
– Да пишите, пожалуйста, – пожимает плечами инспектор, но буквально через пару минут зовет меня в кабинет. Посмотрев мои документы и выслушав суть вопроса, ласково говорит:
– Так вам же надо не к нам, а по месту прежнего жительства, в Юго-Восточный отдел. Там возьмете листок убытия, потом пойдете в ЦОН на Ержанова и пропишетесь. Вот видите, вам даже не к нам надо, а вы статью писать собираетесь.
Три дня на выписку
В Юго-Восточном отделе миграционной полиции, куда я выбралась спустя несколько дней, обстановка отличалась лишь большим пространством, чем в Центральном отделе. Такая же благоговейная тишина, никаких следов присутствия сотрудников миграционки за двумя окошками в конце зала и молчаливая толпа черноволосых, темноглазых мужчин явно южного происхождения. На вопрос, в какое окно занимать очередь, если мне нужен листок убытия, они пожимают плечами и разводят руками.
Оглядываясь вокруг, пробую найти хоть какие-то указатели или руководство к действиям. Увы, среди висящих на стендах образцов заявлений и приказов нет ничего, что давало хотя бы зацепку для решения моей задачи.
В состоянии неопределенности проходит минут пятнадцать, затем из-за закрытой боковой двери показывается майор. К нему тут же подбегают несколько человек из числа терпеливо ожидающих в очереди, что-то спрашивают.
– Вы тоже у него спросите, – советует мне стоящий передо мной мужчина. – Это начальник, он подскажет.
Последовав совету, подхожу к полицейскому и излагаю свой вопрос. Он отвечает, что с начала года выписка иностранных граждан производится в ЦОНе специально откомандированным туда для приема граждан специалистом миграционной полиции.Число казахстанцев, принявших российское гражданство, за последние пять лет возросло в три раза
Обрадованная новостью, тут же спешу в ЦОН.
Узнав, что сотрудник миграционки принимает за столиком № 26, беру талончик и, дождавшись своей очереди, получаю форму листка убытия и заявление о снятии с учета.
– Заполните и принесите, после этого я сниму вас с миграционного учета по этому адресу, – объяснила девушка в форме.
Рассудив, что важные бумаги лучше заполнять не спеша, тем более время приема за столиком № 26 заканчивалось в тот день в 17.00, решаю прийти завтра.
Увы, придя в ЦОН к девяти утра следующего дня, узнаю, что “сегодня она будет к 11”. На вопрос, с какого времени сотрудник миграционной полиции ведет прием, парень-консультант отвечает:
– Вообще-то с девяти, но иногда бывает, что у них мероприятия, и она приходит позже.
Из этого заключаю, что прием ведет только один человек, и, если он уходит в отпуск или заболевает, все дела по перемещениям у юго-восточных иностранцев встают.
Но философией делу не поможешь, я уезжаю и возвращаюсь к 11 часам. Получаю новый талончик с номерком, на котором значится, что передо мной ожидают встречи с сотрудником миграционной полиции 12 человек, присаживаюсь в уголок. Общая очередь в ЦОНе продвигается быстро, и только к заветному окну № 26 за час вызывают всего двух страждущих.
– Она до пяти принимает, – сокрушается сидящая неподалеку женщина. – Не успеем, наверное, сегодня.
Не дождавшись своей очереди, ухожу из ЦОНа. Время, как говорится, на вес золота.
И лишь на третий день, выждав очередь из шести человек, получаю заветный листок убытия. Очередь в ЦОН теперь можно бронировать заранее
Такая страшная прописка
Итак, последний этап “хождения по мукам” сводится к прописке. Пока заветная недвижимость еще не приобретена, прописываюсь в дом к свекру, которого по доверенности представляет моя свекровь. Вместе с ней и моим мужем приезжаем в ЦОН по ул. Ержанова. Приезжаем дважды – с утра в ЦОНе отсутствует электричество, соответственно не работают компьютеры. После обеда, к счастью, техногенный кризис заканчивается. Очередь к инспектору миграционной полиции оказывается, на удивление, небольшой. Но радоваться рано.
За столиком сидит приятной внешности девушка в летнем сарафане. На табличке значится: “А. Ускембекова”.
Бегло просмотрев документы, она начинает вбивать данные в компьютер, но вдруг останавливается и, не поднимая глаз, резко говорит моей свекрови:
– Я не могу ее прописать, вы не хозяйка дома! – отшвыривает в нашу сторону бумаги.
– Я не хозяйка, но у меня есть доверенность от мужа, – объясняет свекровь. – Он после инсульта и не может сам ходить по ЦОНам.
– Так почему вы сразу не говорите? Я откуда знаю! – недовольным тоном бросает девушка и снова пододвигает к себе документы.
– Женщина, вы почему так разговариваете? – вмешивается в диалог мой муж.
И тут впервые за все время инспектор удостаивает его взглядом. Хамство на работе и нескромность в сетях: что творят казахстанские чиновники
– Я не женщина, я – сотрудник полиции! – и впрямь совсем не женственно рявкает она. – А вы вообще выйдите отсюда! Ваше присутствие здесь не обязательно.
В ответ на вопрос мужа, почему же вы тогда не в форме, она взрывается еще больше.
Мое напоминание об обязанности соблюдать Кодекс госслужащих инспектор принимает к сведению только после того, как я отвечаю на ее вопрос о моем месте работы.
Лишь после такой изрядной нервотрепки мне удается прописаться.
…Дом своей мечты мы уже приобрели, но момент выписки от свекров и прописки на новом месте я оттягиваю как могу. Если честно, страшно снова идти по тому же кругу.
КАРАГАНДА