Дитя двух матерей
– Недавно я поставил общий памятник двум своим матерям в пантеоне мавзолея святого Карабуры, что в Сузакском районе Туркестанской области, – рассказывает народный артист СССР Асанали АШИМОВ. – Мамой я называл жену старшего брата отца – Алтынгуль-апа. Она родила то ли шестерых, то ли семерых детей, но все они почему-то умирали в младенчестве.
А у казахов принято отдавать первенцев деду и бабке или же бездетным родственникам. Так я и мой двоюродный брат Аскарали стали считаться сыновьями Алтынгуль-апа.
Свою названую мать я боготворил. Она прощала мне шалости, у нее я находил защиту, если разгневанная родная мать пыталась меня наказать. Когда мне пришлось жить в интернате, то, бывало, всю неделю собирал для нее конфеты-подушечки, которые выдавали к завтраку. Апа радовалась им как ребенок. “Айналайын”, – ласково говорила она и тут же скармливала конфеты мне.
Моя любовь к родной матери была смешана с жалостью. Она относилась к Алтынгуль-апа, которая была значительно старше ее, почтительно и никогда не прекословила ей, а меня, следуя давним народным традициям – не обращаться к сыну старших родственников по имени, называла “бала”. Но женщины всё же ревновали меня друг к другу. Чувствуя это, я старался подходить к матери, только когда мы оставались наедине. При этом я ее никак не называл. Ни апа, ни тетя, ни даже по имени – Тажихан. И, помню, всякий раз испытывал мучительное волнение, когда нужно было за чем-нибудь обратиться к ней. Бывало, глядя куда-то в сторону, я говорил: “Сегодня вернусь поздно, пойду смотреть кино в соседнем колхозе”.
Первый раз я назвал ее мамой, когда она умирала. Она, словно не веря своим ушам, посмотрела на меня долгим изумленным взглядом.
Уже после ее смерти я понял, что мать жила только мною и только ради меня. Немногословная, она не высказывала своих чувств, мы с ней вообще очень мало разговаривали, разве что порой перекидывались парой шуток. Ее выдавали глаза. Они у нее блестели от радости, когда она смотрела на меня. Встречая меня из командировок, целовала мне руки – в лицо, лоб или голову не смела. Глубоко набожная, мать свято верила, что Алтынгуль-апа, которая смотрит на нас с небес, это может не понравиться.
Мне вспоминается такой трогательный случай. Рано утром мы с сыном собираемся в командировку. Я – куда-то по республике, Саги уезжал на съемки в Белоруссию. И вот две матери провожают нас. Жена хлопочет возле Саги. Обнимая его, напоминает: кушай вовремя, одевайся теплее. И то же самое я слышу от своей матери. Держа меня, уже седого мужчину, за руку, она несмело упрашивает: береги себя, сынок.
Умирая, мать показала окружающим ее родственницам средний палец. Этот жест у казахов говорит о многом. Тем самым мать наказывала: он у меня не только единственный, он – “ортан колдай жiгiт”, то есть всем джигитам – джигит, берегите его.
Женское воспитание, вернее, та свобода, которую предоставляли мне мать и Алтынгуль-апа, пошли мне только на пользу. Я рано научился принимать самостоятельные решения. Грех так говорить, но иногда я думаю: может, и хорошо, что у меня не было отца. Вернись он с фронта, никогда не пустил бы меня в актеры: эту профессию в ауле не уважали.
Бабушкина дочка
На литературное дарование писательницы Мадины ОМАРОВОЙ очень повлияло ее детство.
Воспитывалась она у бабушки. 70-летняя женщина забрала ее от родителей девяти месяцев от роду.
– Она умерла, когда я училась в начальных классах, – рассказывает Мадина. – Но этого десятилетия хватило, чтобы набраться той духовности, которая питает меня и сейчас. Не скажу, чтобы мое раннее детство было совсем уж счастливым и безоблачным, просто оно было другим, чем у других детей. Это ведь совсем разные вещи: когда молодые родители спихивают ребенка в садик, и бабушка, которая целыми днями рядом с тобой.
Она относилась ко мне не как к ребенку, а как к равному себе человеку. Бабушка рассказывала мне о своей жизни. Ей, родившейся в конце позапрошлого века, было что вспомнить. Пережила революцию, голод, репрессии, войну. Из 13 детей у нее осталось в живых только трое. Кто-то умер в младенчестве, кто-то – погиб на фронте…
Веселая и подвижная бабушка в молодости много раз участвовала в айтысах, а в старости пристрастилась к устному народному творчеству. Единственный подарок, который она требовала к праздникам, – пластинки с записями эпосов. Слушая их целыми днями, я воображала себя то Кыз Жибек, то Баян-сулу, то женами батыров – Кортка и Карлыгой… В первом классе меня, едва научившуюся разбирать буквы, бабушка просила читать эпосы. Мне это давалось с трудом, но ей нравилось сравнивать книжную версию с записью на грампластинках.
А потом бабушка умерла. Я вернулась к родителям, где кроме меня росли еще четверо детей…
Вскоре не стало и отца. Мать, учительница младших классов, чтобы прокормить нас, работала в две смены, а вечерами дежурила еще и в интернате. Да и будь она менее занятой, мы с ней вряд ли нашли бы общий язык. Я к ней относилась как к жене старшего брата – теплоты и близости, которая бывает между матерью и дочерью, в наших отношениях не было.
Я стала чувствовать себя не заброшенным, а каким-то непонятым ребенком. Такое состояние было своего рода расплатой за насыщенное духовностью детство с бабушкой. А с другой стороны, я восхищаюсь матерью так же, как и бабушкой. Они обе – очень сильные женщины: одна, следуя традициям, нашла в себе силы отдать своего первенца, другая – взять на себя ответственность за совсем еще маленького ребенка. Я бы так не смогла.
Чтобы избавиться после смерти бабушки от одиночества и найти какую-то отдушину, много читала, а где-то в классе 7-м – начала писать стихи и сказки.
Если первые были ужасны, то сказки, видимо, были неплохие, потому что их стали печатать каждую неделю в районной газете. Первый успех окрылил, и я стала заваливать своим творчеством республиканскую газету "Қазақстан пионерi”, где меня тоже охотно печатали.
Родные небиологические родители
– Я актером мечтал стать с детства, – рассказывает актер Казахского национального Театра драмы имени Мухтара Ауэзова Болат АБДИЛЬМАНОВ. – Это, видимо, зов крови: мои биологические родители – люди искусства. Про мать, народную артистку республики Алтын Ружеву, российская театральная пресса писала, что она первой открыла казахскому зрителю Островского, сыграв на национальной сцене Кручинину в “Без вины виноватых”. Отец, заслуженный артист Оразгали Абдилманов, переиграл всех героев нашего народа – Кабанбай батыра, Балуана Шолака, Срыма Датова…
Почему я людей, благодаря которым появился на свет, называю биологическими родителями? Потому что, по казахским обычаям, они отдали меня в семью бездетных родственников.
Моя бабушка Бибисара забрала меня из города в аул в Аксуйском районе Талды-Курганской области двухнедельным младенцем. Так я стал единственным сыном старшего брата отца Мазимбая и его жены Шарбану. Это очень редкий случай у казахов, обычно в каждой семье в те годы росли по 7–8 детей. Бабушкино воспитание – хорошо или плохо?
Сегодня многие критикуют казахскую традицию – отдавать ребенка родственникам, но, на мой взгляд, это очень хороший обычай. Мое детство прошло в местах, где не было ни радио, ни телевидения. Когда я скакал в степи на лошади или вместе с отцом, настоящим, не биологическим, пас отару высоко в горах, то был одним целым с природой. Там я и поставил свой актерский голос – чабан тихо разговаривать не может.
На чабанской стоянке, где жили всего несколько семей, по вечерам никто не садился за стол по отдельности. Управившись со скотиной, на ужин собирались в одном доме, а потом взоры всех взрослых обращались ко мне. У меня перед глазами стоит картина – керосиновая лампа освещает юрту, а я сижу за низеньким казахским столом с большой книгой эпосов – “Кобланды батыр”, “Алпамыс батыр”, “Рустем-дастан”. Когда, представляя себя артистом, стоящим на сцене, я читал дастаны, седобородые старики плакали как дети. Я и сам тоже переживал за батыров и искренне верил, что эти люди жили когда-то.
Если бы меня в младенчестве не забрали в аул, то я, наверное, вырос бы асфальтным казахом.
Кроме меня у настоящих родителей было еще пятеро детей. Они все окончили русскую школу, а потом – технические вузы, у них менталитет и круг общения совсем другой, чем у меня. Возможно, они образованнее и красивее меня (сестру, например, все считают настоящей красавицей), но никто из них не знает родного языка, историю и обычаи своего народа так, как я. Мы знали, что родные по крови, после окончания школы я недолго жил вместе с ними, но что с того? Такой любви и привязанности, которую я испытывал к аульным двоюродным братьям и сестрам, к ним у меня не было.
Если бы и я, как они, вырос в городе, то актером, наверное, не стал бы.
И отец Мазимбай, и мать Шарбану буквально носили меня на руках. Бабушка Бибисара до 4-го класса таскала меня в школу на закорках, чтобы я, не дай бог, не испачкал начищенные ею ботиночки.
Я очень любил лошадей, и стоило мне попросить отца: “Аке, купи”, – он без слов приводил домой понравившегося мне скакуна, сколько бы он ни стоил. Аулчане иногда пользовались его безграничной любовью ко мне. Я с детства участвовал в кокпарах. Чабаны, натешившись к вечеру игрой в него, подзадоривали меня: “Давай, Болат, попробуй и ты тоже”. Когда я легко перехватывал у них измученного козла и мчался с добычей домой, толпа хохочущих взрослых мужиков устремлялась за мной. Отец, радуясь моей победе, давал играющим суюнши – козла или барана. Потом я узнал, что, оказывается, чабаны, зная добрый нрав моего отца, ради этого и играли в поддавки. Когда вспоминаю этих дорогих моему сердцу людей, в душе у меня закипают слезы.
Комментарий эксперта
– Это явление – “бауырына салу” – можно объяснить заботой о многочисленном потомстве, и как следствие – ранней женитьбой детей, принятой у казахов, – говорит казаховед, учитель высшей категории, лингвокоуч Толеу АЙМАГАНБЕТОВА. – Соответственно, появление детей у юных супружеских пар влекло за собой и определенные сложности. Что сами молодые родители, что само дитя нуждались в заботе умудренных жизненным опытом старших. Потому дедушка с бабушкой активно включались в процесс ухода за малышом, полностью взяв на себя ответственность за него и освободив неискушенных молодых от родительских забот. В обязанности юной мамы входило только своевременное кормление малыша. Совсем не старые родители могли подсобить детям при рождении второго, третьего, а то и четвертого ребенка. Ведь они и сами когда-то прошли через это – раннее создание семьи.
Насколько хорош или плох обычай “бауырына салу” в настоящее время толкуют по-разному. Сторонники традиционной этнопедагогики отмечают следующие плюсы в детях, воспитывавшихся у дедушки с бабушкой:
– они рано заговаривают и успешно овладевают навыками правильной речи;
– они самостоятельны, осознанны, ответственны и добросовестны;
– они растут уважительными, отзывчивыми, милосердными;
– у них хорошо развиваются личностные качества;
– по праву старшинства вырастают лидерами;
– у них отличные организаторские способности;
– вырастают знатоками народных традиций и обычаев;
– духовно богаче своих сверстников.
Наряду с этим немало и отрицательных высказываний. К ним особенно склонны психологи. К приписываемым ими качествам относятся:
– выраженный эгоизм;
– чувство превосходства над другими детьми и сверстниками;
– тяжелые переживания при уходе из жизни дедушки и бабушки;
– глубокая, порой непреходящая обида на своих родителей;
– неумение установить отношения с родными братьями и сестрами;
– ощущение одиночества в среде родных.
Сказать по этому поводу что-то окончательное – очень затруднительно. То, что считалось когда-то естественным и в порядке вещей, нынче утратило свою значимость. Современные дедушки и бабушки полны энергии, они профессионалы, которые могут еще приносить пользу обществу. Многие по достижении пенсионного возраста наконец приступают к воплощению своих творческих идей и замыслов, до которых не доходили руки. Да и устройство семьи уже совершенно другое – молодые семьи больше предпочитают жить отдельно от родителей. Всё это непременно сказывается на взаимоотношениях членов семьи. Самое разумное в нынешних условиях – это принять вызовы времени, прийти к общему взаимопониманию и по мере возможности всячески стараться не оборвать нить преемственности между поколениями. Для этого есть все основополагающие возможности: образование, благоразумие, взаимный компромисс. Думаю, что уже в скором времени обычай “бауырына салу” утратит свою актуальность. Хочу подкрепить свои слова пословицей “Дәстүрдің озығы бар, тозығы бар” – Есть традиции лучшие и вечные, есть традиции, изжившие себя”.
АЛМАТЫ