Государство выставило на продажу, казалось бы, “лакомые кусочки” квазигосударственного сектора и даже дало право продавать их ниже балансовой стоимости. Но… желающих связать свою судьбу с “дочками” богатейших холдингов страны не так уж и много.
А помнишь, как всё начиналось…
В июле 2014 года стояла аномальная жара. Лето – обычно мертвый информационный сезон, но правительство подкинуло хорошую тему, объявив о начале второй волны приватизации. Начались битвы за “Казахфильм”, цирк, Дворец республики… Мнения разделились: кто-то уверял, что приватизация – это “прихватизация” и вообще не нужно продавать государству свои активы, памятуя, как это было в 90-х; другие, наоборот, уверяли, что всё это оживит экономику и сможет спасти сами предприятия, подарив им шанс на более профессиональный менеджмент и финансовую поддержку.
На фоне всех этих разговоров информация, что государство, помимо коммунальной собственности, выставило на торги 162 объекта нацхолдингов, особо никого не впечатлила. Необычно, конечно, было, что священные коровы нашей экономики, с загадочными глазами, вдруг могут с кем-то поделиться своими активами, но драться за них особо никто не собирался. Между тем количество выставляемых на продажу объектов из квазигосударственного сектора росло. И вскоре оказалось, что у нас идет бешеная распродажа.
“Дас ист фантастиш!”
Комплексный план приватизации-2014–2016 оказался хиленьким. И вскоре был объявлен новый план на 2015–2019 годы. Согласно ему к 2020 году доля государственного участия в национальной экономике должна сократиться до 15 процентов от ВВП, к слову, у нас она составляет свыше 70 процентов. В новый список объектов, подлежащих приватизации, вошли еще 782 организации. В так называемый “ТОП-65” вошли крупнейшие объекты госсобственности и квазигосударственного сектора. Тут вам и нефтегазовая, железнодорожная, атомная, энергетическая отрасли. От такого ассортимента голова пошла кругом, не успевали даже удивляться.
Начавшаяся в стране девальвация сулила приватизации, как казалось, радужные перспективы. Из-за ослабленного тенге и рухнувших цен в пересчете на иностранную валюту она должна была стать более интересной для зарубежных инвесторов. Которые должны были прийти с хрустящим крепким долларом и завести нашу экономику как следует.
Сначала глаза потенциальных инвесторов действительно загорелись. В то время я побывала в разных странах Европы несколько раз и там говорила с поляками, немцами и французами из департаментов, агентств и прочих структур, занимающихся инвестициями. Все они планировали участвовать в нашей приватизации. Но время шло, и “дас ист фантастиш” почему то не случился.
Ниже балансовой стоимости?
Итак, что же сейчас происходит на главной торговой площадке страны? На сайте минфина сказано, что всего в приватизации-2014–2020 зарегистрировано 1 021 предложений. Из них 282 – активы нацхолдингов и 168 – активы нацкомпаний. На 15 декабря 2016 года непосредственно на самих торгах – 61 объект – активы нацхолдингов с оценочной стоимостью в 145 497 114 804,33 (тридцать три тиына?! – Авт.) тенге и 23 объекта – активы нацкомпаний на сумму 1 160 479 523,74 тенге.
Но куда более любопытны результаты уже проведенных торгов. За время приватизации всего продано 69 активов нацхолдингов на сумму 70 030 895 646,51 тенге, это меньше четверти. У нацкомпаний дела чуть лучше. Но все равно бойкой торговли нет. Продано 96 объектов на сумму 6 753 163 632,08 тенге.
То, что продажи идут медленно, в профильных министерствах признают. Так, на наш вопрос в министерство национальной экономики, почему процесс разгосударствления квазигосударственного сектора идет медленно, нам ответили, что для решения вопроса были внесены даже изменения в ряд законодательных актов, чтобы ускорить процесс.
Поправки беспрецедентные! Судите сами. Максимальное количество торгов и тендеров было сокращено до трех раз, и два последних из них проводятся на понижение. Но самое главное – был отменен минимальный предел цены продажи на третьих торгах и разрешена продажа объектов ниже балансовой стоимости в соответствии с их реальной рыночной стоимостью.
Но привлекут ли эти “мегабонусы” потенциальных инвесторов?
У экспертов мнения самые разные. Некоторые считают, что дело вовсе не в цене, а в “непривлекательности” или даже “репутации” активов, выставленных на продажу. Как сэкономить на покупке завода?
Государственное приданое
По словам финансового аналитика Расула РЫСМАМБЕТОВА, вкладываться в казахстанскую приватизацию сейчас может лишь человек очень отважный или предвидящий будущее.
– На мой взгляд, само правительство не может сейчас четко определить правила приватизации. Кроме того, экономика Казахстана испытывает упадок, многие крупные компании сокращают свои инвестиционные программы, а значит, у них нет средств выкупать государственные компании. Еще одной причиной является большая зависимость квазигоскомпаний от бюджетных расходов, то есть многие из них тесно сотрудничают с госструктурами, а следовательно, их потенциальная выручка будет зависеть от государственных решений. Это повышает политические риски до предельных уровней, когда инвестор не сможет вкладываться в предприятие, – заявил “КАРАВАНУ” эксперт.
– В приватизации много факторов, которые оценивает потенциальный инвестор (покупатель), и они не всегда исключительно экономические, – говорит постоянный эксперт Transparency Kazakhstan Наталья МАЛЯРЧУК. – Во-первых, условия, на которых отдаются на приватизацию эти объекты, их ликвидность, финансовая устойчивость, активы, долговые обязательства и др. Во-вторых, какой процент государство готово отдать на приватизацию, сколько оставит себе, то есть как будет оформляться сама сделка купли-продажи. В-третьих, что также интересует того, кто смотрит на объекты приватизации, – это среда, в которой придется работать, это политическая среда и риски, включая внешне- и внутриполитические. В-четвертых, это пакет документов, который готов предоставить продавец на рассмотрение покупателю. Его полнота, честность, готовность отвечать на неудобные вопросы и предоставлять дополнительную информацию. А тут частенько бывает: “Ой!”.
Береги честь смолоду
– Надо отметить, что прозрачностью деятельности могут похвастаться не все компании квазигосударственного сектора, – продолжает Наталья Малярчук. – Кроме того, качество активов, выставленных на продажу, оставляет желать лучшего. Да, потенциально это привлекательные активы, но до момента, когда они станут прибыльными, необходимы годы и годы вложений и работы.
Сотрудничая со многими консалтинговыми агентствами, которые работают с западными инвесторами и оценивают перспективность вхождения на казахстанский рынок, могу сказать, что 90 процентов интересных или, как вы выразились, заманчивых предложений отклоняются. Выставленные на приватизацию активы расцениваются как ненадежные и высокорискованные. И в последнюю очередь – по макроэкономическим причинам. Это больше касается инфраструктурных объектов.
В случае с добывающей отраслью инвесторы готовы рисковать, потому что прибыль высокая. Основная причина отказа входить на рынок – непрозрачность рынка и отсутствие стабильности контракта. Инвесторы постоянно акцентируют внимание на том факте, что в более или менее крупных сделках контракт вообще ничего не значит и может изменяться казахстанской стороной как и когда угодно.
В мировой практике принято, выставляя объекты на продажу или приватизацию, обязательно иметь актуальный аудиторский отчет (желательно в одной из компаний “большой четверки”), полный анализ финансового состояния предприятия и др. Пакет документов обычно очень объемный. Обычно это всё указывается в объявлениях о продаже/приватизации списком, чтобы потенциальный инвестор имел первичное представление. По опыту работы с инвесторами знаю, что подобная документация имеется, но практически всегда не устраивает потенциальных покупателей.
Еще один момент, 100 процентов гарантий в любых подобных сделках в бизнесе в целом не бывает. В случае с нашими постсоветскими рынками решение об инвестировании всегда очень сильно связано с политической конъюнктурой и гарантиями, которые дает государство в каждой конкретной сделке. Здесь необходимо оговориться, что я говорю о крупных инфраструктурных, сырьевых предприятиях и объектах, выставленных на приватизацию/продажу. Объекты среднего и малого бизнеса не очень интересны зарубежным инвесторам. Кстати, для инвестора, решившего работать на наших постсоветских рынках, наличие гарантий от политических властей является положительным и в большинстве случаев решающим фактором.
В общем, репутация наших “дочек” из квазигосударственного сектора требует того, чтобы государство максимально “ручалось” за их чистоту перед инвесторами. И ни для кого не секрет, почему так. Ведь сектор этот прославил себя разными коррупционными историями. Чего только стоят последние события в “Байтереке”!
– Существует несколько публичных рейтингов, которые ранжируют страны по свободе и удобству ведения бизнеса и инвестиций, существующим рискам, – говорит Наталья Малярчук. – Самый авторитетный, как мне представляется, это Global Risk Report, составляемый Всемирным экономическим форумом. Это опрос руководителей бизнес-компаний, целью которого является оценка влияния глобальных и региональных рисков на бизнес-среду. В отчете учитываются мнения более 13 тысяч руководителей бизнес-компаний из 144 стран, то есть это мнение не экспертов, а практиков, которые на ежедневной основе сталкиваются с проблемами, о которых говорят. В последнем отчете 11 процентов руководителей отметили коррупцию как основной риск для ведения бизнеса, 29 процентов безапелляционно заявили о несостоятельности госуправления в его попытках регулировать экономику, и касательно предмета нашего с вами разговора – 16 процентов потенциальных инвесторов прямо называют существующие и выставляемые на приватизацию объекты квазигосударственного сектора “пузырем рынка активов”. Но, безусловно, помимо того, до принятия решения о начале переговоров, каждая компания проводит собственное исследование, которое охватывает все аспекты жизнедеятельности той или иной страны, которая зазывает инвесторов к себе. И такие собственные исследования более влиятельны, чем многочисленные общеизвестные рейтинги.
А их результаты порой еще более откровенны.