– Адвокаты инициировали 10 поправок в Основной закон. Предложили, к примеру, уточнить, что подозреваемый в совершении преступления имеет право на незамедлительную помощь адвоката, а сам защитник не может быть допрошен в связи с обстоятельствами, ставшими ему известными от подзащитного. Почему эти предложения остались без внимания?
– Дело в том, что изначально не было задачи провести ревизию всей Конституции, речь шла только о перераспределении полномочий между органами власти. И единственное, что выпадало из этой концепции, – это поправка по ст. 26, которую в итоге сняли. Поправок вообще предлагали много, но большинство из них выходили за пределы концепции законопроекта, поэтому они и не были учтены. То же самое произошло с поправками адвокатуры. Это ведь не государственная структура, это самоуправляемая организация с особым статусом.
Конституционный совет или Конституционный суд?
– Некоторые юристы считают, что Конституционный совет пора бы переформатировать в Конституционный суд. Как вы считаете, в этом есть необходимость?
– Когда говорят о Конституционном суде, обычно подразумевают институт конституционной жалобы граждан. Это самый главный аргумент правозащитников, что у нас граждане лишены возможности обращения в КС для защиты своих конституционных прав. Так вот, согласно действующей Конституции, граждане имеют такую возможность, но опосредованно – через суд. Суд по ходатайству участника процесса или его представителя может приостановить дело и обратиться в Конституционный совет. Редко обращаются? Да, но это другой вопрос, а возможность такая прописана.
Кроме того, возникает вопрос: если есть суд, то должна быть какая-то апелляционная инстанция, а это означает увеличение штатной численности суда, усиление аппарата. У нас сейчас на 7 членов Конституционного совета аппарат менее 30 человек, а в конституционных судах ряда стран численность аппарата достигает нескольких сот человек. У них собственные здания, свои автохозяйства и т. д. Надо ли говорить о том, что это дополнительные расходы для бюджета?
Ну и самое главное: наш КС обладает не меньшими полномочиями, чем Конституционный суд, а иногда и большими, потому что не все конституционные суды имеют право официально толковать нормы Конституции, не все обладают правом конституционного контроля законов как до их вступления в силу, так и после. У нас все эти права есть.
Российский суд на казахстанском Байконуре
– Постановления Конституционного совета тоже иногда вызывают споры. Был случай, когда международный договор, который подписала наша страна, КС признал неконституционным.
– Конституционный совет тогда сделал вывод: международные договоры, участником которых является наша страна, не могут применяться в том случае, если их нормы признаны неконституционными. Они не имеют юридической силы. Тогда многие правозащитники подняли шум: как же так? Есть Венская конвенция, в которой право международных договоров является обязательным, и государство, подписавшее такой документ, не может отказываться от его исполнения, ссылаясь на свое внутреннее право. И иностранцы тогда косились: коль вы взяли на себя обязательства, это ваши проблемы, какая у вас Конституция. Но в нашей Конституции записано, что она имеет высшую юридическую силу и прямое действие на территории республики.
– Были прецеденты, когда международный договор утрачивал силу?
– Только однажды. Это был договор об аренде космодрома Байконур. В нем оказались нормы, которые позволяли российским судам на территории космодрома привлекать к ответственности граждан Казахстана по законодательству Российской Федерации. Естественно, Конституционный совет сказал, что это противоречит Основному закону – документ в таком виде посягает на суверенитет нашего государства. В результате эти нормы международного договора утратили юридическую силу. Путем переговоров были выработаны формулировки, которые укладывались в русло нашей Конституции. Но это был единственный случай за 20 с лишним лет.