В июле этого года исполнилось 20 лет подписания между Республикой Казахстан и Российской Федерацией Декларации о вечной дружбе и союзничестве. С самого начала этот документ был нацелен на отношения в XXI веке.
Декларацию о вечной дружбе и сотрудничестве подписывали Борис ЕЛЬЦИН и Нурсултан НАЗАРБАЕВ. Отношения между двумя странами в тот период были самыми дружескими, как и связи двух лидеров. Но прошло 20 лет.
Несмотря на заявления министров иностранных дел Казахстана и России о том, что страны остаются приверженными духу данного документа, возникают вопросы. Остаются ли такими же контакты или что-то изменилось? Соответствует ли этот документ своему названию?
На эти и другие вопросы отвечают политологи Аскар Нурша (Казахстан) и Михаил Нейжмаков (Россия).
Мир вокруг нас быстро меняется
Аскар Нурша, политолог:
– Заявления, сделанные главами внешнеполитических ведомств Казахстана и России по случаю 20-летия подписания Декларации о вечной дружбе и союзничестве, и активность вокруг нее – это нормальная дипломатическая практика в отношениях двух государств, важная памятная дата, мимо которой никак нельзя пройти.
Давайте попробуем разобраться, что это значило тогда, 20 лет назад, и сейчас, в наше время.
Декларация была подписана 6 июля 1998 года. Тогда же, когда наши страны подписали соглашение о разграничении дна северной части Каспийского моря. Это был огромный прорыв по тем временам в условиях неурегулированности правового статуса Каспия. Соглашение – плод компромисса Казахстана и России. Это модель раздела – “делим дно, поверхность общая”, которую затем применили другие каспийские страны. Казахстану это дало возможность узаконить добычу нефти в прибрежной зоне Каспия, успокоить инвесторов и снять возражения России.
Декларация шла, по сути, в едином пакете с соглашением по Каспию. Казахстан говорит России о вечной дружбе и союзничестве, а в ответ от России – подтверждение ее уважения принципов нерушимости границ и территориальной целостности.
Вспомним, что на протяжении 90-х годов и первого десятилетия “нулевых” к подобным документам относились в Казахстане и других постсоветских странах трепетно. Вплоть до украинского кризиса. Но Крым изменил многое. Поэтому сейчас смысл декларации также важен, но подписанным документам доверяют не так, как прежде.
Если посмотреть на заявление Сергея Лаврова, то он в поздравительной речи больше говорит о непростой международной обстановке и что стороны находят решения, учитывающие интересы друг друга.
В декларации 1998 года указывается, что Казахстан и Россия “как добрые соседи обязуются всемерно учитывать законные интересы друг друга в политической, экономической, военной и других областях”.
Думаю, не зря глава внешнеполитического ведомства России обратил внимание именно на этот пункт. Он является ключом к пониманию того, что сейчас происходит в казахстанско-российских отношениях.
Мир вокруг нас быстро меняется. У России противостояние с Западом, с Востока экономически наступает Китай. Постсоветское пространство разбалансировалось. Перспективы евразийской интеграции на фоне внутренних и внешних проблем неопределенные.
Поэтому для России важно, чтобы Казахстан в этой ситуации помнил о своей провозглашенной ранее политике – “учитывать взаимные интересы”, то есть не принимать решения, которые могли бы кардинально противоречить российским интересам, не отклоняться от курса на партнерство и союзничество.
Поэтому если Москва в каких-то казахстанских решениях видит отклонение или потенциальную угрозу для своих интересов, то незамедлительно об этом сигнализирует: либо через МИД высказывания того же Лаврова, либо через медиаресурсы и через отдельных государственных деятелей и политиков.
Нервозность, появившаяся в тональности России, свидетельствует о возросшей неуверенности самой России, неуверенности на международном и региональном уровне. Отсюда – ошибки с выбранной тональностью для политического сигнала.
Потом надо понимать, что Кремль – не единственный игрок в России на геополитическом и патриотическом поле. Это многоголосие, где рядом с голосом Кремля звучат голоса других политических сил России, которые тоже хотят заявить российскому избирателю о себе. Сейчас время такое, все соревнуются в патриотизме, пытаются показать, кто из них больше печется об интересах России. В том числе на казахстанском направлении.
Я не вижу нешуточной борьбы в Центральной Азии. Никто в Центральной Азии не собирается вступать в НАТО и ЕС, как Украина. Военное присутствие России в регионе пока безальтернативно. В состав Китая тоже никто не собирается.
На юге, за Амударьей, еще гражданская война идет. Конкуренция за Центральную Азию по большей части идет в плоскости экономики. Но правила – рыночные, а не из области плановой экономики, если можно так выразиться. Центральноазиатские страны в этой конкуренции – не приз, а тоже купцы, которые ведут свою игру. Насилу навязать им свой товар не получится.
Второй уровень борьбы проходит внутри каждой из стран региона – это политическая ориентация их элит. В ряде стран элиты поменялись, где-то еще перемены предстоят. Поэтому всех крупных мировых игроков включая Россию сейчас больше интересует: кто это – будущая политическая элита стран ЦА? И куда она поведет свои страны и регион? Как это отразится на их интересах?
Смена поколений – для России тоже риск. Уходит поколение политиков, завязанных на СССР. В ближайшие лет десять начнет уходить поколение, завязанное даже на политической реальности 90-х годов, когда еще связи постсоветских стран с Россией были сильны.
Как работать с новым поколением политиков и обществом – никто пока не знает. Сама Россия тоже меняется. Но старые основания и идеология для тесных связей подточены, а как создавать новый фундамент и для чего, собственно, – все это покрыто пеленой. Нынешнее поколение российских управленцев тоже не может предложить новые смыслы “ближнему зарубежью”. Поскольку тоже родом из СССР и 90-х. Возможно, когда в самой России произойдет реальная смена власти, то тогда появятся новое видение и новая стратегия России в ЦА.
Серьезная мотивация в отношениях Астаны и Москвы
Михаил Нейжмаков, ведущий аналитик Агентства политических и экономических коммуникаций:
– Стоит помнить, что 1998 год, когда была принята данная декларация, – это время серьезного уровня грусти по СССР среди жителей целого ряда государств постсоветского пространства. Например, в России, по данным соцопросов, этот уровень в конце 1990-х был выше, чем в начале десятилетия или в наши дни. Казахстанские русские – это уже наполовину казахи — эксперты об отличиях славян Казахстана и России
Так, по данным ВЦИОМ, в марте 1999 года жалели о распаде Союза 74 процента респондентов в России (в 1992 году, по данным той же организации, таковых было 62 процента, в ноябре 2017 года, по сведениям Левада-Центр – только 58 процентов).
Такой серьезный общественный запрос мотивировал к обсуждению интеграционных проектов на постсоветском пространстве (в том же 1998-м Борис Ельцин и Александр Лукашенко подпишут Декларацию о дальнейшем единении Беларуси и России – еще один шаг к подписанию Договора о Союзном государстве). А в рамках задачи-минимум подталкивал к попыткам более активного сближения некоторых бывших советских республик, ставших независимыми государствами. Поэтому и у казахстанско-российской декларации появилось такое название – “О вечной дружбе и союзничестве”.
Для сравнения: как известно, в 1992 году между нашими государствами был заключен договор, в названии которого использованы более осторожные формулировки: “о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи”.
С одной стороны, в период подписания той же декларации 1998 года или присоединения Казахстана к соглашению о Таможенном союзе 1995 года вряд ли руководство наших стран рассчитывало, что отношения между западными державами и Москвой когда-нибудь настолько осложнятся. При всех новых проблемах, которые сегодня в связи с западными санкциями пришлось разрешать России и ее партнерам в рамках ЕАЭС, для последних такая ситуация до сих пор сулила скорее потенциальные выгоды, чем риски. Занять положение посредника между Москвой и западными державами (распространенная тема в публикациях СМИ) – для таких партнеров России пока все-таки малореалистичный сценарий.
Те же Владимир Путин и Дональд Трамп явно стремятся подчеркнуть, что во взаимных контактах хотели бы обойтись без любого посредничества. Но потенциальная ценность даже благожелательного нейтралитета таких государств, как Казахстан, для России на таком сложном фоне увеличивается, а пока США, скорее, занимаются игрой на нервах и “торговлей тревожностью”, чем действительно пытаются помешать сотрудничеству Москвы и ее партнеров на постсоветском пространстве.
Что касается высказываний Владимир Соловьева, то гостя, приглашенного на практически любое ток-шоу, сотрудники телеканалов, как правило, предупреждают, что это “не научная конференция и даже не “круглый стол”, а зрители ждут прежде всего эмоций. Поэтому вполне предсказуемо, что и заявления ведущего такой программы тоже весьма часто будут апеллировать именно к эмоциям аудитории.
А широкая общественность обычно проецирует на партнерские отношения двух стран максимально идеализированные представления о дружбе между людьми, которые к сфере международной политики неприменимы (да и от реальных межличностных отношений тоже, как правило, далеки).
Но, нужно признать, что сама форма высказывания Владимира Соловьева была достаточно сдержанной, особенно для формата ток-шоу.
Российским властям нет никакого смысла настраивать своих сограждан против Казахстана. Напротив, о том, что партнеры по ЕАЭС и ОДКБ далеко не всегда действуют в унисон с Москвой, любят упоминать критики Кремля.
Прежде всего и Владимир ПУТИН, и Нурсултан НАЗАРБАЕВ действуют, как хорошо информированные оптимисты. То есть здесь есть стремление отстаивать собственные интересы, собственные взгляды на проблемы в рамках ЕАЭС, но вряд ли имеются действительно нереалистичные ожидания по отношению к государству-партнеру.
Конечно, есть и публицисты, и политики в России, которые ждали от Казахстана прямой поддержки позиции Москвы в ходе ее разногласий с западными державами.
Голосование в Совбезе ООН – только один из таких эпизодов. Вспомним реплику главы комитета по международным делам Совета Федерации Константина Косачева – “не ожидал”, которую восприняли именно в качестве оценки позиции Астаны. Но опыт показывает: даже в военных конфликтах благожелательный нейтралитет нередко дает больше, чем прямая публичная поддержка.
При давнем активном интересе того же Китая к экономическому потенциалу Азии (и экономическому сотрудничеству с Казахстаном) в регионе по-прежнему остаются очень значимые сферы, за которые внешние по отношению к постсоветскому пространству игроки не спешат брать на себя серьезную ответственность.
Прежде всего это вопросы региональной безопасности. То есть сотрудничество между государствами региона и теми же США или КНР по данным вопросам имеет место. Например, в июле 2018 года исполняется еще и год с момента подписания в Вашингтоне очередного пятилетнего плана казахстанско-американского военного сотрудничества. Но, насколько можно судить, от действительно серьезных обязательств по этим вопросам по отношению к странам региона и США, и КНР воздерживаются. Поэтому для сотрудничества между Москвой и Астаной как минимум в сфере региональной безопасности еще долго будет сохраняться серьезная мотивация.
Алматы