Без единого слова
“Келин” – трагическая история, действие которой происходит в давние, еще доисламские, прототюркские времена. Отец отдает свою дочь не тому, кто больше мил девушке, а за того, чей выкуп за невесту оказался больше и богаче. Так келин попадает в новую семью – помимо новоявленного мужа это также его мать и младший брат. Однако борьба за девушку не прекращается, и, словно вожделенный трофей, она переходит из рук в руки.
Главная особенность и неожиданность “Келин” – в этой ленте вообще нет слов. Для того чтобы удержать внимание зрителя в течение долгого времени в бессловесном фильме, нужны или выразительные, “говорящие”, лица, или динамика. А лучше – и то и другое, и много.
С лицами в “Келин” все в порядке. Тут действительно никаких слов не надо – все и так понятно. Особенно запоминающейся получилась роль у Турахан Садыковой, сыгравшей Эне, мать-шаманку. Что касается динамики, то ее возможный недостаток (хотя в фильме есть две напряженные схватки между соперничающими мужчинами) компенсируется визуализацией древних обрядов, о которых обычному зрителю известно не так уж и много. Подготовка девушки к встрече с будущим мужем, проводы дочери из родного дома, роды, погребение, кормление ребенка молоком волчицы – все это смотрится завораживающе, чему в немалой степени способствует музыка Едиля Хусаинова. Кроме того, в “Келин” много символизма – практически каждому персонажу, каждой ключевой сцене соответствует свое животное, производя отождествление человека с природой.
Как сидорову козу
Еще задолго до окончания работы над “Келин” ходили слухи, что фильм будет провокационным, что в нем есть откровенные сцены и даже “чернуха”. Но, пожалуй, это тот случай, когда действительность оказалась куда как скромнее ожиданий. Впрочем, если заняться просто пересказом, получится малопривлекательно: два, по сути, изнасилования; мастурбирующий от чрезвычайного возбуждения близостью старшего брата с женой мальчик; он же, пытающийся овладеть доставшейся ему “по наследству” после гибели брата женщиной…
Но в том-то и дело, что кино надо смотреть, а не пересказывать. А визуально все эти сцены решены более чем целомудренно. И в чем-то прав режиссер Рустем Абдрашов, мнение которого вы можете прочитать на этой же странице.
Поэтому каким образом в “Келин” можно найти порнографию, на что сетует Ермек Турсунов, не совсем понятно. Ну занимаются муж с женой сексом в юрте, где живет вся семья. Что ж им теперь, на мороз (а действие происходит в заснеженных горах) по такому случаю выбегать, заботясь о нравственности, или потомство не производить? Да, наверное, коробящей выглядит сцена с толстым намеком на скотоложство. Но и тут ключевое слово – “намек”, в кадре-то ничего предосудительного нет: уже познавший усладу плоти, но отвергнутый юноша тащит в сарай козу, смена плана, а через несколько секунд показывается выбегающее из дверей несчастное (тоже еще вопрос) животное и выходящий, подтягивая штаны, мальчик.
Будь моя воля, я бы эту сцену убрал, но на то и есть понятие авторского взгляда, который у Ермека Турсунова свой. И он, похоже, не намерен его менять, несмотря ни на что. Ведь даже пресс-показ для журналистов пришлось проводить, демонстрируя фильм с диска – пленочную копию режиссеру не дают.
P.S. Мы попытались связаться с президентом “Казахфильма” Ермеком Аманшаевым, чтобы узнать официальную позицию АО по поводу фильма “Келин” и возможной цензуре, однако господин Аманшаев находится сейчас в Берлине на проходящем там кинофестивале и от комментариев отказался.
Игорь Вовнянко, председатель Союза кинематографистов Казахстана: Смешно жить по формуле “У нас секса нет!”
– Я сегодня посмотрел “Келин” в третий раз и готов смотреть в четвертый и пятый, потому что эта картина насыщена высоким мастерством и высокой художественностью. Думаю, мы являемся свидетелями рождения нового, интересного, талантливого режиссера. Полтора часа держать в напряжении зрителя без единого слова, произнесенного с экрана!
Если же определенные круги недопонимают трактовки некоторых эпизодов или считают их неприемлемыми, пусть это остается на их совести. Я, наоборот, считаю, что все сделано настолько деликатно и изящно, что предъявлять претензии или жить по формуле “У нас секса нет!” просто смешно.
Рустем Абдрашов, кинорежиссер: Мне не хватило секса на экране
– Я с большим удовольствием посмотрел картину уже два раза и категорически не согласен со многими высказываемыми претензиями. Например, якобы много секса. Наоборот, его очень мало, мне его не хватило (смеется), не хватило откровенных сцен, не хватило больше красивого женского и мужского тела. Но у каждого свое авторское право. В “Келин” все очень корректно, и в этом отношении Ермек Турсунов, конечно, молодец. Хотя мне кажется, что можно было и похулиганить.
Если же кто-то видит в обнаженном теле пошлость, то это говорит как раз о пошлости таких людей. Мы все-таки живем в светском государстве, в цивилизованном мире. Да, фильм на грани скандала, но это даже хорошо.
Ермек Турсунов, режиссер фильма “Келин”: Лучше бы Аманшаев послал меня!
– Я пошел против системы. Не в том смысле, что я хочу возглавить революцию, – у меня локальная цель: я сделал картину, ее хотят порезать, а я не хочу, чтобы ее резали, вот и все. Поэтому я показываю ее людям, пусть они скажут: порнография это или нет, поклеп это на казахский народ или нет. Много чего я услышал от так называемого экспертного совета, состоящего наполовину из непрофессионалов (например, из писателей средним возрастом под 70 лет), который создали с приходом нового президента “Казахфильма” Ермека Аманшаева, тоже непрофессионала, скажем так. Да, во все времена были чиновники от культуры, я уважаю их труд, но каждый должен заниматься своим делом.
Я бы еще понял, если бы этот экспертный совет смотрел картину в черновом варианте. Но все акты уже подписаны: картина принята сценарно-редакционной коллегией, состоящей как раз из профессионалов-киношников, и утверждена самим президентом “Казахфильма” – у меня есть постановление с печатью.
И те замечания, что мне были сделаны после просмотра, я не приемлю. Я не считаю, что это поклеп на историю казахского народа, я не считаю, что это порнография, я не считаю, что в фильме плохая музыка. И резать картину я не дам!
У “Келин” трудная судьба. За это время сменилось три президента “Казахфильма”: запускался фильм при Сергее Азимове, производился при Анар Кашагановой, заканчивался при Аманшаеве. Всем не угодишь.
Да, картина принадлежит “Казахфильму”, она полностью сделана на бюджетные деньги. Но есть имущественные права и есть авторские. Я не оспариваю имущественные, но авторские – мои, что зарегистрировано в Министерстве юстиции. Юристы мне объяснили, что без моего согласия перемонтировать картину не имеют права. Если же все-таки такое произойдет, я буду судиться и биться за свой фильм.
– В мировом кинематографе случаи, когда продюсеры перемонтируют фильмы без согласия режиссеров, не так уж и редки. Некоторые режиссеры потом даже отказываются свои фамилии в титрах оставлять.
– Продюсер в данном случае – “Казахфильм”. Возглавляющие его люди ошибочно пишут в титрах, что это они продюсеры. Но продюсер-то, по сути, тот, кто платит, то есть государство. Это твое кино, его, его, всех казахстанцев, потому что это бюджетные деньги. А президент “Казахфильма” – лишь распорядитель, регулировщик на посту, он не рискует своими деньгами в отличие от настоящих продюсеров. В крайнем случае он рискует своим креслом, если какому-то чиновнику не понравится, что на экране задница мелькнула.
– Говорят, вы бы хотели прокатить “Келин” по мировым фестивалям. Есть какие-то конкретные предложения?
– Есть письма от дирекции Каннского кинофестиваля, ведутся переговоры с нью-йоркским фестивалем Tribeca (его основатель – Роберт Де Ниро. – Ред.), и не только. Я же писал Аманшаеву письма, пытался с ним помириться, предлагал подняться над личными симпатиями или антипатиями ради фильма, и даже получил ответ. Но лучше бы он меня послал, чем такие ответы получать. Три предложения, причем не сам он подписал, а какой-то руководитель аппарата. “Казахфильм” сейчас больше напоминает акимат: канцелярия, аппарат, даже два входа – один для “черных”, другой – для президента.
Дмитрий МОСТОВОЙ