Зачем это было сделано и как изменилась деятельность органов республики после обретения суверенитета? Об этом сегодня мы беседуем с первым председателем КНБ РК генерал-лейтенантом Булатом Абдрахмановичем БАЕКЕНОВЫМ.
Новому времени новый закон
Сразу после получения государственной независимости встал вопрос о реформировании силовых структур. По сути, предстояло заново создавать все службы, ибо новое время поставило перед ними и новые задачи. Потребовалась иная законодательная основа для их работы. Одним из первых претерпел изменения КГБ, переименованный после вступления в силу закона об органах национальной безопасности в КНБ Республики Казахстан.
– Булат Абдрахманович, после распада СССР вам фактически выпала честь организовать работу КНБ с нуля. Сам Казахстан, как суверенное государство, становился на ноги, и КНБ тоже. Почему именно КНБ, а не КГБ?
– Прежде чем объяснить, почему произошло изменение в наименовании, хочу отметить, что неправильно говорить, что КНБ создавался с нуля. Самое главное – у нас сохранился коллектив сотрудников, была материально-техническая база, так что мы начинали работать не на пустом месте. А причиной переименования стало то, что в ту пору было немало нападок на саму систему органов государственной безопасности. К тому же сам факт признания государственной независимости требовал и иных подходов в организации нашей службы. В июне 1992 года Верховный Совет принял Закон об органах национальной безопасности. Отмечу сразу, что в разработке этого закона принимали участие не только мы, работники силовых структур, депутаты, но и представители широкой общественности. В новом законе не нашлось места отделу по борьбе с инакомыслием, зато появилось такое направление работы, как контрразведка. В сущности, этот закон означал иной этап развития правового государства, фактического утверждения его суверенитета.
– Что было самым трудным на начальном этапе?
– Кадровая проблема. Не все выдерживали того прессинга, который был в начале 90-х годов на КГБ. Многие сотрудники не выдерживали психологически. Немалую роль сыграли и материальные условия. Что скрывать? Ко времени распада СССР сотрудники национальной безопасности были одними из самых подготовленных специалистов. И поэтому их нарасхват приглашали и на государственную службу, и в частные коммерческие компании. Предприниматели приглашали работать на фирмах, заманивая высоким денежным содержанием. Не могу не вспомнить, к примеру, одного товарища. Молодой человек работал у нас, неплохо себя зарекомендовал, а потом решил уйти со службы. А надо сказать, что с первых дней своего назначения на должность председателя КГБ, а затем КНБ я уделял внимание каждому сотруднику, кто хорошо себя проявил, просил остаться на службе, рисовал перспективы. Беседовал и с этим молодым человеком. Однако он все же принял решение уйти. Через шесть лет я встречаюсь с ним в приемной министра финансов. Он подошел ко мне, поздоровался. И спрашивает: вы меня узнаете? Я сказал, да. И спросил, кем он тут работает. Он сказал – замминистра финансов.
Этот пример показывает, каких специалистов КНБ лишился на первых порах. Но тем не менее костяк остался, и потому задачи, поставленные перед нами в ту пору, мы исправно выполняли.
– Булат Абдрахманович, а как проходило разделение с Москвой?
– Когда было принято решение о государственной независимости Казахстана, то финансирование на тот период еще КГБ республики, который являлся органом союзного подчинения, осуществлялось из Москвы. Буквально на следующий день после объявления о суверенитете Москва прекратила финансировать нас. Помню, как я пришел к министру финансов, а он с довольно ехидной улыбкой заявил, что бюджет на 1992 год утвержден и там не предусмотрены деньги на наше содержание. Но затем деньги, конечно, нашлись.
Труднее было решить вопрос разделения полномочий. Еще до получения суверенитета мы подписали с Москвой соглашение с МСБ (Межреспубликанский совет безопасности, созданный Вадимом Бакатиным вместо КГБ). За Москвой оставались подготовка кадров, содействие в решении спецопераций за рубежом и обмен информацией, а также помощь в материально-техническом обеспечении – за наши деньги, разумеется. А непосредственно оперативной работой занимались мы.
Гораздо сложнее было обеспечить сотрудничество в области разведки, поскольку КГБ ликвидировали, а бывшее управление разведки стало самостоятельной службой. Но нам повезло, что директором СВР был назначен Евгений Примаков. Я с ним встретился на заседании и попросил аудиенции. И главным был вопрос об оказании нам помощи, потому что у нас в комитете Казахстана было свое подразделение разведки, но мы работали, так сказать, с местных позиций. Использовали каналы и контакты, а непосредственно агентурная работа в других государствах велась Москвой. И сотрудников, остававшихся за рубежом, Москва забирала к себе. Я попросил Примакова не препятствовать казахстанцам, если они хотят вернуться на родину. Евгений Максимович согласился и даже сказал, что окажет поддержку тем, кто захочет вернуться. И действительно, тех, кто захотел вернуться, он не удерживал.
Следующим этапом стала встреча в Алма-Ате представителей служб, на которой решился вопрос о взаимоотношениях в области разведки.
На защите интересов страны
– Булат Абдрахманович, и все же, почему именно КНБ, а не КГБ?
– Главным для нас в те годы было преодоление негативного отношения граждан к КГБ. Из-за чрезмерной закрытости сложилось мнение, что КГБ, а затем КНБ творит что хочет. Именно поэтому следом за принятием Закона об органах национальной безопасности были приняты внутриведомственные акты, регламентировавшие деятельность как КНБ в целом, так и каждого сотрудника. Закон об органах национальной безопасности подчеркивал, что они полностью стоят только на защите интересов республики, общества, граждан. Притом особо оговаривалось, что они никогда не встанут на защиту чьих-либо групповых и личных интересов, а также не будут использоваться в деятельности, функционально им не свойственной и не входящей в их компетенцию.
Кстати, Казахстан одним из первых среди бывших республик Советского Союза принял такой закон. И это еще раз доказывает, что с первых дней государственной независимости был взят курс на демократическое, правовое развитие. Нам повезло, что в Верховном Совете того периода было много людей, душой болевших за страну и детально вникавших в каждую строчку законопроекта.
– И поэтому КГБ переименовали в КНБ?
– Во время подготовки нового закона встал вопрос о переименовании КГБ. Эта аббревиатура расшифровывается как Комитет государственной безопасности, то есть обеспечивалась безопасность государства и его органов. А Комитет национальной безопасности (КНБ) – понятие более широкое, включающее защиту интересов страны, всего народа, каждого гражданина. Поэтому, когда депутаты предложили такое название, я не стал возражать, наоборот, поддержал. Кстати, такое название предложил Булат Джанасаев, ныне генерал-лейтенант.
Наше досье
БАЕКЕНОВ Булат Абдрахманович, генерал-лейтенант. В органах безопасности с 1973 года. В 1975 году окончил курсы подготовки руководящего и оперативного состава Высшей школы КГБ. 18 октября 1991 года назначен председателем КГБ Казахской ССР, с июля 1992 года по декабрь 1993 года – председатель КНБ. Единственный человек в Казахстане, который дважды добровольно уходил в отставку с руководящих постов.
Прошел все ступеньки карьерной лестницы
– Вы пришли в КГБ после окончания Высшей школы КГБ СССР. Но до этого работали на партийных постах. Как вас встретили кадровые офицеры, не было недовольства, мол, еще один пиджачник пришел?
– Надо отдать должное существовавшей тогда практике назначения партийных работников на руководящие должности в КГБ. КГБ, а позже КНБ, – это политический орган, но при этом имеющий свою специфику. Именно его повседневная оперативная работа настолько специфична, что бывали конфузы и ляпы. И поэтому в 1971 году Политбюро ЦК КПСС приняло постановление о подготовке сотрудников из числа партработников. На эти курсы не ниже второго секретаря горкома партии и председателя горисполкома и райисполкома не посылали, то есть люди имели опыт руководящей работы. Обучение занимало два года. Всего по Союзу набрали 50 человек. Я попал во второй поток. Преподавали нам самые лучшие специалисты. Ежемесячно проходили встречи с руководством КГБ, семинары. Все они, как правило, оказывались очень насыщенными. После двух лет обучения мы имели полное представление об оперативной работе.
Я же не пришел в КГБ сразу председателем, а был назначен сначала заместителем начальника контрразведки в Карагандинской области, иначе говоря, я был руководителем среднего звена. Большинство офицеров встретили хорошо.
– То есть, когда вы возглавили КНБ, другие работники не могли вам предъявить претензии в отсутствии опыта работы?
– На основании чего могли быть претензии? Какие претензии?
Сегодня в органах более образованные люди
– В 90-е годы была негласная война между силовиками. Вы участвовали в этих разборках?
– Ни я, ни КНБ не участвовал в таких разборках. Дело в том, что у МВД и КНБ различные функции и задачи.
Не скрою, соперничество было. Оно вылилось, к примеру, в создание ГСК (Государственный следственный комитет).
Тогда между МВД, прокуратурой и ГСК было соперничество. Через два года ликвидировали ГСК. МВД и ГСК занимались одним и тем же. У нас в комитете и у МВД – разные цели и специфика. В КНБ занимались контрразведкой, внешней разведкой, борьбой с бандитизмом. Поэтому старались отбирать на работу лучших людей, к примеру, из числа выпускников вузов. Нельзя забывать, что и противник нам противостоял подготовленный, хорошо обученный, использующий все современные технологии.
– Вы следите за судьбой КНБ? Что можете сказать о своих преемниках?
– У каждого периода времени своя специфика. Сегодня в органы приходят более образованные люди. Значительно улучшилось материально-техническое снабжение органов. Если к моменту развала Союза у нас, например, один ксерокс был на весь комитет, то сегодня без новейших технологий невозможно работать. Если взламывают переписку, прослушивают главу государства, без них не обойтись. В системе комитета есть электронная разведка, которая может перехватывать все разговоры даже с защищенных кабельных линий связи.
Не могу не вспомнить, что, когда я работал в Москве, компьютер для дешифровки был размером с пятиэтажный дом. А сейчас все помещается на маленькую флешку. Компьютеры стали мощнее и размером гораздо меньше.
– Булат Абдрахманович, когда вы создавали комитет, вы сами и ваша служба были открыты для прессы. Пресс-секретаря КНБ Кенжебулата Бекназарова знали все журналисты, а брифинги и пресс-конференции проводились регулярно. Но с течением времени КНБ стал закрытым. Почему? Как вы на это смотрите? Ведь был упор на гласность вначале?
– Не знаю. При мне была открытая пресс-служба. Возможно, рассчитывают на то, что люди будут обращаться к сайту. Но это не здорово, конечно. Ведь КНБ, именно КНБ, создавался с расчетом на гласность, открытость, чтобы изменить отношение людей к органам национальной безопасности.
– Начиная с 2000-х КНБ стал причастен к скандалам и даже к убийствам, например, Алтынбека Сарсенбаева. Как вы это прокомментируете?
– Без комментариев. Скажу только одно: какое общество – такой и КНБ, поскольку он часть общества.
– Вы носитель госсекретов, о которых никогда не рассказывали. Сейчас многие публикуют книги. И это привлекает внимание, потому что бывших чекистов не бывает, а то, что они знают, открывает глаза на многое. Вы не собираетесь писать мемуары?
– Нет. Если я не стал писать мемуары в те годы, то сейчас тем более.
АЛМАТЫ