Каждый год в Казахстане образуется примерно 5 миллионов тонн металлического лома. Это очень большой объем. В утиль идут старые машины, станки, стальные конструкции, рассыпной металл. Запас тоже немаленький: фонд металла в стране почти 250 миллионов тонн.
До 2014 года, когда был введен очередной запрет на вывоз лома, казахстанские предприятия собирали в год 3–3,5 миллиона тонн. На экспорт уходило больше половины всего сырья – более 2 миллионов тонн. До последнего времени его у нас покупал Китай. Потом его место заняли Россия, Узбекистан, Евросоюз, Иран, Турция и Украина.
80 процентов всего лома собирают самозанятые. По оценке Республиканского союза промышленников вторичной металлургии, регулярно сбором утиля занимается около 100 тысяч человек. Их правовой статус никак не определен. И именно они могут пострадать больше всех.
Не пущать
В 2014 году металлургические предприятия пролоббировали введение запрета на экспорт лома из Казахстана. Главный довод был понятен: зачем терять ценное сырье, если его можно переплавить у себя и продавать в виде готовых изделий. Тем более страна растет, идет мощная стройка, промышленные предприятия перевооружаются. Для металлургов использование лома очень выгодно. Это уже чистый продукт, который надо только расплавить. Чем больше лома в печи, тем меньше энергии потратит завод на получение нового металла. А это экономия и денег, и времени. В ответ заводы вроде взяли на себя обязательства увеличить потребление лома. То есть рынок как бы не ломался.
Справка “КАРАВАНА”
Цена на лом: Килограмм железа, поднятого с земли, – 50 тенге.
1 тонна сортированного лома – 100 тысяч тенге.
1 тонна в подготовленном для металлургической переработки виде в Казахстане стоит 250 тысяч тенге. В России – 300 тысяч тенге в пересчете, в Турции – 350 тысяч тенге.
Что в итоге получилось? В Казахстане работают два крупных предприятия – потенциальные покупатели лома. Это – АО “Миттал Стил Темиртау” и павлодарское ТОО “KSP Steel”. Первое, по словам председателя правления ассоциации “Республиканский союз промышленников вторичной металлургии” Владимира ДВОРЕЦКОГО, производит 4 миллиона тонн стали в год и лома покупает 500–600 тысяч тонн. Второе способно производить 1,2 миллиона тонн изделий из стали. В 2011 году “KSP Steel” закупило 1 миллион тонн лома.
Однако после введения запрета ТОО “KSP Steel” начало снижать производство. В 2018 году оно выпустило товара всего 350 тысяч тонн – то есть снизило свое производство почти в 3 раза. Главным образом завод выпускает бесшовные трубы – 300 тысяч тонн. По всем остальным позициям – арматура, катанка, шары мельничные – он не может конкурировать с россиянами, для которых лом выходит дороже, чем у нас.
В это время переработчики лома начали жаловаться на “Миттал Стил” и “KSP Steel” за задержку оплаты за поставленное сырье, медленную разгрузку вагонов. Часть компаний из-за таких проблем обанкротилась.
По расчетам участников рынка, за 4 года запрета экономика страны потеряла не менее 400 миллиардов тенге.
В том числе не было продано 6 миллионов тонн лома черных металлов. Работу потеряли 50 тысяч человек. Рынок попросту рухнул, надо было как-то спасать ситуацию.
Гримасы черного рынка
Из одной крайности правительство бросилось в другую: теперь приемом и переработкой лома могло заниматься любое предприятие. Лицензии были отменены на уведомление о начале деятельности. За полгода вместо 150 специализированных предприятий появилось 2 тысячи ТОО и ИП. Они начали скупать всё без разбора, забирая и явно краденые канализационные люки и неразорвавшиеся снаряды.
Справка “КАРАВАНА”
Полиция Алматы регулярно проводит рейды по пунктам сбора металлолома в поисках украденных канализационных люков и решеток. Сегодня в Алматы используется больше 200 тысяч люков. За год с улиц исчезает до 700 штук. Коммунальным предприятиям приходится нанимать бригады обходчиков.
На пункте приема лома за люк можно получить 2,5 тысячи тенге. Новый предприятию обходится в 5–6 раз дороже. Если люк своровали, то дешевле не искать старый, а тут же менять его на новый, так как есть риск, что в колодец может упасть пешеход.
Путь лома начинается с приемного пункта. По сути, это просто двор дома, где сидит человек с деньгами. Металл взвесят, отдадут деньги, и сборщик уходит. Этот этап самый закрытый и тяжелый. Практически все деньги здесь нелегальные, так как с них не платят налоги.
Затем приемный пункт, накопив несколько тонн лома, везет его на специализированное предприятие. Там сырье проходит первичную переработку и оттуда идет на металлургический завод. Именно на этом этапе происходит легализация металлолома, так как его владелец должен показать, где он его взял. Так как лом он получил не от физического лица, а от приемного пункта, то между ними начинается торговля: переработчик желает записать посредника физлицом, тогда тот должен заплатить 10 процентов подоходного налога. Если они не договорятся, то посредник увозит лом на другой приемный пункт.
Обычно люди договариваются. Например, придумывается документ о несуществующем предприятии, которое якобы сдало металл в утиль. Или запишут его как товар, принятый от инвалидов или участников войны, для которых налоги меньше. На этом этапе все документы в основном липовые, уверен Владимир Дворецкий.
Кто платить будет?
Вся возня идет вокруг этих самых 10 процентов подоходного налога. Кто его будет платить? Республиканский союз промышленников вторичной металлургии считает, что он нашел выход из ситуации.
– Давайте сделаем справедливый налог. В свое время мы предложили Ерболату Досаеву, тогда вице-премьеру, что за самозанятых мы будем платить сами. Но не 10 процентов, конечно, а 3 процента. И доказали ему, что это рабочий вариант, который позволит вывести из тени этот сектор экономики, – рассказывает Владимир Дворецкий. – Причем в эту плату должны войти подоходный налог, пенсионные и медицинское страхование. Таким образом, самозанятый становится легальным работником. Если мы закупаем 3 миллиона тонн сырья по 50 тысяч тенге за тонну, то объем закупа составит 150 миллиардов тенге. 3 процента от них – это 4,5 миллиарда тенге. Не самая большая плата за то, чтобы обеспечить социальную защиту 100 тысячам человек. Фактически нашим работникам. И в любом случае, это больше, чем собирают налоговые органы сегодня.
В 2018 году это предложение было введено в Налоговый кодекс. Однако подзаконные акты сделаны не были. В итоге вся схема повисла в воздухе.
– Нужны квалификационные требования, – уверен Владимир Дворецкий. – На рынке должен работать только тот, кто способен сделать товарный лом. Во-вторых, все должны отчитываться в онлайне. То есть необходима полная цифровизация отрасли. Только так мы увидим, сколько у нас все-таки лома. И сколько у нас людей реально занимается этой деятельностью.
Приемный пункт тоже должен подчиняться определенным правилам. Пусть он войдет в состав пункта переработки. Или организуется как ИП.
Но тогда он должен платить дополнительные налоги. При такой схеме сами самозанятые помогут легализовать приемные пункты: они попросту перестанут сдавать металл туда, где за них не платят налоги.
Прекратится прием люков и снарядов. Ворованного лома в тысячу раз меньше, чем обычного. Люк весит 50 килограммов, но на складе лежат тонны. Зачем рисковать ради этих 50 килограммов своими активами?
Справка “КАРАВАНА”
Если металл не собирать, то он будет постепенно отравлять природу. Железо быстро ржавеет. В среднем за год лом теряет до 10 процентов своей массы. Оксид железа – материал для человека не токсичный, но большие массы оксидов отравляют водную фауну, душат рыбу и подводные растения.
Против лома нет приема
Вопрос переработки тесно связан с потреблением металла в стране. Как ни странно, но этот объем почти равен объему образования лома: Казахстан в год закупает около 4 миллионов тонн металлических изделий, и 5 миллионов тонн образуется. Логично было бы сказать, что мы можем обеспечить себя металлом только за счет утиль-сырья. Но не всё так просто.
По данным Владимира Дворецкого, практически всю свою продукцию, а это 4 миллиона тонн в год, крупнейший казахстанский металлургический завод “Миттал Стил” продает на экспорт. Павлодарский “KSP Steel” производит с десяток разных видов продукции, но лучше всего у него получается продавать трубы для нефтяного сектора. Сортовой прокат они делают, но уже неохотно.
При этом Казахстан испытывает дефицит в металлических изделиях. Речь не идет о станках и машинах.
Простые гвозди мы покупаем в России, металлоконструкции в Китае, уголок и прокат – в Узбекистане и Польше.
Всё это можно было бы делать у нас. Вот она, экономика простых вещей.
Алматы