Сам Николай Михайлович уже давно покинул этот мир, но родственники хорошо помнят его рассказы про нелегкую службу.
– Не стану говорить, будто эти убийства потрясли Алма-Ату, – начал свой рассказ Дмитрий Позняков. – В то время милиция и прокуратура старались оберегать граждан от подобной информации. И горожане не то что о подробностях, даже о самих фактах жестоких преступлений зачастую не догадывались. В 1957 году наш город умещался в небольшом квадрате. Южная граница проходила чуть выше современного проспекта Абая, восточная – там, где сейчас проспект Достык, западная – проспект Алтынсарина, а северная определялась железнодорожным вокзалом.
Три убийства – один почерк
Там, рядом с насыпью, вечером 10 мая путевые рабочие нашли первую жертву таинственного налетчика. На вид мужчине было лет 35–40, а из одежды на нем остались лишь черные сатиновые трусы, синяя майка и носки. Сначала рабочие подумали, что он пьян. Но, присмотревшись, заметили на спине кровавые пятна. Испуганные люди сразу же сообщили в милицию и в “скорую”. Когда врач подошел к раненому, тот, тихо застонав, открыл глаза, прошептал: “Это Чика, Чика” – и вновь потерял сознание. Потерпевшего отвезли в городскую больницу, но, несмотря на все усилия врачей, он скончался. Правда, перед смертью успел назвать медсестре свое имя – Сергей Барковский.
Первым делом следствие заинтересовал вопрос: откуда он взялся? Может, жил неподалеку или приходил к кому-то в гости, а на него напала местная шпана?
Однако тщательнейшая отработка ничего не дала: о Барковском никто не слышал. Беседы оперов и участковых с подучетным контингентом на тему Чики также никаких плодов не принесли.
– Не знаем такого! – в один голос твердили синие от наколок зеки.
Если таинственный Чика и его жертва Барковский – не местные, значит, приехали в Алма-Ату поездом? Рассуждая так, оперативники приступили к отработке маршрутов, прибывших в город 10 мая.
Вопрос, каким именно орудием нанесли смертельные раны, недолго оставался без ответа. То, что это не нож, было понятно и без экспертизы. Два небольших, всего по 5 миллиметров в диаметре, отверстия. И крови из ран вытекло совсем немного.
– Удары сильные, профессиональные, – сказал патологоанатом следователю Макарову. – Нанесены острым четырехгранным клинком длиной около 15 сантиметров. У погибшего насквозь пробиты левая лопаточная кость, левое легкое и повреждена сердечная сорочка. Второй удар пришелся в правую сторону спины. Убийца не просто вогнал клинок в печень… – патологоанатом сделал многозначительную паузу. – Он несколько раз провернул его в ране.
– Зачем? – спросил следователь.
– Чтобы сильнее разрушить печень, вызвать обильное кровотечение и болевой шок. Почему раненый умер не сразу, а жил еще несколько часов, я просто не понимаю…
– Чем это его? – спросил Макаров.
– Во время вскрытия я исследовал и измерил раневые каналы, – ответил патологоанатом. – Так вот, один 19, а второй – 21 сантиметр.
– Позвольте, вы же сказали, что клинок около 15 сантиметров? – уточнил следователь.
– Да, так оно и есть, но сильный удар сминает кожу с мышцами, и раневой канал всегда длиннее, чем клинок. Думаю, это конусовидная стальная заточка, – подвел итог патологоанатом.
То, что Барковский стал жертвой грабителя или грабителей, поначалу никаких сомнений у следователя не вызывало. Они возникли после того, как оперативник Николай Плахин предположил, что Чика мог за что-то отомстить потерпевшему. А чтобы пустить следствие по ложному следу, снял с раненого одежду, маскируя убийство под обычное ограбление. В то время подобных преступлений в Алма-Ате совершалось немало.
Пока оперативно-следственная группа расследовала дело Барковского, в городе зарегистрировали еще два подобных преступления.
Вечером 13 мая возле Никольского рынка был убит и ограблен местный барыга (скупщик краденого) по прозвищу Витя-жмот. А спустя еще три дня неизвестный убийца расправился с зубным техником Семеном Антоновичем Рублинским. Погибший жил недалеко от вокзала.
Эти преступления не привлекли бы к себе внимания оперативно-следственной группы, если бы не одно обстоятельство: Витя-жмот и Семен Рублинский тоже получили по два удара заточкой. Но что могло связывать этих людей между собой?
Рассказ невесты
Между тем оперативникам удалось выяснить, что Барковский приехал в Алма-Ату поездом из Москвы в день своей смерти – 10 мая. Более того, сотрудники уголовного розыска установили фамилии его попутчиков. Они – Михайлов и Кузьменко – рассказали, что Барковский был одет с иголочки – светлый плащ, дорогой костюм и шикарные черные штиблеты. Обедал и ужинал только в вагоне-ресторане, словом, сорил деньгами. И еще: он глаз не спускал со своего коричневого кожаного портфеля.
– Я видел, как накануне прибытия в Алма-Ату к нему подошел какой-то человек, на вид лет 45, – вспомнил Михайлов. – Они вышли в тамбур, там курили и разговаривали о чем-то.
– Они ругались? – поинтересовался следователь прокуратуры Михайлов.
– Нет вроде бы. Но тот, кто пришел, настойчиво о чем-то просил Барковского.
– Когда поезд прибыл в Алма-Ату, Барковский сошел вместе с вами?
– Да, – кивнул Михайлов.
Тут в кабинет следователя постучал постовой милиционер:
– К вам посетительница, говорит, по делу.
– Пусть войдет, – разрешил Михайлов.
На пороге появилась девушка, вся в слезах.
– Мой жених, Сергей Барковский, пропал, вот я и пришла узнать, не случилось ли с ним чего-нибудь, – всхлипывая, тихо произнесла она.
– Случилось, – ответил Макаров. – Он убит.
Посетительница упала в обморок. На то, чтобы привести ее в чувство, ушло минут 15. Оказалось, девушку зовут Нина, а ее жених Сергей Барковский воевал, на фронте служил в полковой разведке, а после войны жил в Москве.
– Там мы с Сережей и познакомились, когда я приезжала к тетке, – сказала девушка.
– Кто такой Чика? – напрямую спросил ее следователь.
Нина ответила, что не знает. Но по тому, как она непроизвольно вздрогнула, услышав это прозвище, Макаров понял: девушка лжет. Видимо, очень боится этого человека. После долгих и нудных уговоров она наконец сказала, что Чика – это Павел Чикарев, командир разведвзвода, в котором служил Барковский.
– Он зверь! – всхлипнула Нина.
Запрос, посланный в Москву, подтвердил слова девушки. Чикарев Павел Иванович, уроженец города Одессы, действительно являлся командиром разведвзвода, войну окончил в Кёнигсберге, капитаном. Имеет боевые награды.
– Чикарев – уголовник, – продолжила Нина свой рассказ. – Хоть и фронтовик. У него такая специальная заточка есть, он с ней никогда не расстается. Пикой называет. Говорил, будто сделал ее из старинной рапиры, которую нашел в замке.
– В каком таком замке? – удивился следователь.
– Где-то в Белоруссии, – пояснила Нина.
– Зачем же Чикарев в Алма-Ату приехал? – спросил Макаров.
Помявшись, Нина пояснила, что год назад Барковский приехал за ней и увез в Москву.
– Там я впервые увидела Чику, – сказала девушка. – Наверное, он в меня влюбился. Ведь просил Сергея уступить меня ему! Чтобы не случилось беды, я сказала, что у меня заболел отец, и сбежала в Алма-Ату.
Убивал из-за немецких драгоценностей
– Свидетели, которые ехали в одном вагоне с Барковским, говорили, что он явно не нуждался в деньгах. Кем он работал? – поинтересовался следователь Марков.
Ответ Нины был неожиданным:
– Санитаром в психбольнице.
– За это в Москве так хорошо платят? – удивился Макаров.
– Ну ладно! – вздохнула девушка. – Теперь, когда Сережи больше нет, остальное не имеет значения!
И Нина рассказала следователю, как перед наступлением на Кёнигсберг разведчики под командованием Чикарева проникли в какое-то старинное подземелье на окраине города, которое вело в один из фортов немецкого укрепрайона. И о том, как они наткнулись на десяток эсэсовцев, которые спешно паковали в ящики какие-то ценности. Как четверо разведчиков пали в том неравном бою. Как Чикарев за какие-то секунды заколол заточкой троих гитлеровцев. Как они с Барковским, единственные оставшиеся в живых из группы, вынесли из подземелья несколько ящиков и закопали их неподалеку от входа в подземный кирпичный лабиринт.
Как потом Барковский тайком от Чикарева забрал из тайника самую малость: старинные серебряные кубки, длинные золотые цепи, старинные ювелирные украшения работы европейских мастеров и очень красивый перстень с сапфиром.
Когда же Чикарев сам вернулся за кладом, то увидел, как те самые ящики, которые они с Барковским закопали там несколько месяцев назад, грузят на машину сотрудники СМЕРШа.
Оставшись ни с чем, Чикарев совсем уже было махнул рукой на все эти ценности, но, как-то навестив Барковского в Москве, увидел на его пальце перстень с сапфиром. Тогда Чикарев понял, что СМЕРШу досталось не все. Он хотел сразу же поставить вопрос ребром, но, увидев Нину, влюбился в нее и решил не торопиться.
Тут Нина уехала в Алма-Ату, но Чикарев знал, что Барковский обязательно поедет к ней и, скорее всего, прихватит и свои ценности. Там-то он их и заберет.
– Чика приходил ко мне 10 мая, – в заключение сказала Нина. – Спрашивал, где Сережа. Я сказала, что пошел к барыгам что-то продать.
– Что именно? – спросил следователь.
– Немецкие драгоценности, – ответила Нина. – Но они с барыгой не сошлись в цене. И тогда я посоветовала обратиться к знакомому моего отца, зубному технику.
…Павла Чикарева взяли в тот момент, когда он садился в поезд, следующий в Москву. На допросах запираться он не стал, подтвердил все сказанное Ниной.
– Да, это я их всех порешил, – сказал Чикарев. – Думал, что Барковский продал цацки барыге или зубнику, но ничего не нашел…
На вопрос, куда Барковский дел свои драгоценности, дать ответ следствие так и не смогло. Чикарева приговорили к исключительной мере наказания – расстрелу.
Фамилии участников событий изменены по этическим соображениям.