В мастерской у Якии Ауельбекова на верстаке установлен огромный кусок древесного ствола. Мастер со всех сторон, не спеша, рассматривает заготовку. Кажется, что это коряга так навсегда и останется лишь безобразным осколком некогда могучего дерева. Но те, кто знаком с работами Якии Ауельбекова, не сомневаются, что эти рваные формы в конце концов выльются в законченный и гармоничный сюжет очередной деревянной скульптуры.
Это – не поточное производство “буратин”
К плотницкому и столярному ремеслу Якию приучил его отец Алимбек – плотник, некогда знаменитый по всему Келесскому району (ныне это Сарыагашский район).
– Когда мне было только 13 лет, я уже вовсю плел из древесных прутьев корзины, вазы, лукошки, – вспоминает Якия Ауельбеков.
Вообще, дерево само всегда подскажет, в какую форму или скульптуру оно желает воплотиться, уверен мастер:
– Как-то в горах наткнулся на упавший ствол яблони. Дерево все прогнило и рухнуло от старости. Я его решил взять. А когда грузили в машину, ствол раскололся на три части. Эти древесные глыбы вдруг изначально оказались своеобразным триптихом природы. Они друг на друга не были похожи и в то же время были настолько едины, что разлучить их просто рука не поднималась. Так появилась скульптура-триптих “Природа”.
Подобных ансамблей в работе Ауельбекова множество:
– Порой люди, увидев какую-то мою работу, просят меня сделать им такую же скульптуру. Я берусь за заказ, хотя знаю, что сделать копию уже невозможно. Ведь в природе нет одинаковых деревьев, как нет одинаковых людей. Конечно, можно выточить серийные болванки, устроить поточное производство этаких “буратин”. Но это уже к другим людям надо обращаться – я таким не занимаюсь.
Мастерство идет от инструмента
Использование станочного или автоматического оборудования в своем ремесле Якия считает просто кощунственным:
– У казахов есть пословица – уста уста емес – аспап уста. Ее можно перевести так – мастерство идет от инструмента. Не надо большого ума, чтобы на станке вырезать самые витиеватые узоры. Только жизни в них не будет. Наши деды вырезали из дерева произведения искусства, используя лишь простой нож. Зато сколько теплоты, изящества, души идет от таких вещей!
В 18 лет Ауельбеков окончил Ташкентское ремесленно-художественное училище им. Бенкова. Всем выпускникам его курса сделали по подарочному специальному набору инструментов – стамески, долото, ножи.
– Этот набор у меня до сих пор остается основным. Не устаю благодарить тех мастеров, изготовивших такие инструменты, – с теплой улыбкой говорит Якия. – Сейчас в продаже много плотницких и слесарных инструментов – якобы и фирменные немецкие, и российские, и заводской Китай. А начнешь работать – и сразу ощущаешь, что металл слабоват, лезвие не держит остроту, ручки быстро расшатываются. Видимо, современные мастера все свои работы делают как одноразовые – чтобы больше сбыта было.
Задача – не убить душу в изделии
Порой, заходя в магазины, где торгуют деревянной утварью или посудой заводского изготовления, Якия Ауельбеков приходит в ужас – это сколько же дерева так нещадно загубили! В продаже попадаются платановые астау – блюда для бесбармака, чашки, пиалы, многое другое. Однако опытный глаз мастера сразу замечает подвох почти в каждом таком заводском изделии:
– Ничего не имею против глиняной или стеклянной посуды. Но деревянная будто насыщена теплом солнца, дышит ароматом травы, деревьев, земли.
Однако как раз в заводском производстве и невозможно сохранить это дыхание дерева, уверен мастер. Берясь за изготовление посуды, Якия вначале отбирает заготовки, потом длительное время специальным образом сушит древесину. Для астау – большого блюда – берется платан, или, как здесь говорят, чинара. Дерево очень прочное и в то же время пластичное. Если его правильно высушить и обработать, оно уже никогда не рассохнется, не пойдет трещинами. Даже если вы случайно уроните – блюдо не разобьется. К тому же деревянные блюда заметно легче глиняных или керамических “коллег”, и бесбармак, выложенный на астау, долго не остывает. Эти практичные свойства сделали деревянную посуду столь популярной у древних кочевников.
Отдельная тема в творчестве Ауельбекова – художественные панно. Этот стиль плоско-рельефной графики имеет богатые традиции в казахской культуре. Издревле на границах территорий кочевых племен и пересечении важных дорог возвышались скульптуры балбалов – деревянных идолов, играющие роль своеобразных пограничных столбов. Украшавший их орнамент нес важную смысловую нагрузку. Здесь обязательно присутствовали образы посуды – как символ гостеприимства. В то же время на поясе балбала неизменно был меч – знак готовности к отпору врагам. В казахской юрте деревянные панно также были традиционным атрибутом, играя роль и украшений, и оберегов…
Выполняется панно обычно в технике “бейсе” – на подготовленном полотне вырезается рисунок, затем вся поверхность покрывается специальной тонировкой. Потом уже идет окончательное художественное “зашкуривание” панно. Картина получается с обилием тонов и полутонов, плавно переходящих от чистого древесного цвета к темным, как бы обожженным расцветкам.
О спешке и коммерции
– Я не люблю работать в спешке, – признается художник. – Художественная работа не терпит торопливости… Я никогда не знал ни кризиса, ни застоя. Мои изделия продавались, что называется, влет. Бывает, везешь на ярмарку-выставку в Алматы или Астану 20–30 работ. И в первый же день все распродашь. Назавтра даже и выставлять нечего.
Сыновья Якии с удовольствием помогают отцу в работе, хотя избрать для себя профессию резчика по дереву никто из них не спешит.
– Я все время работаю дома, в своей мастерской. Наверное, детям это наскучило, – признается мастер. – Поэтому они стремятся найти для себя такое занятие, чтобы, отправляясь на работу, надо было обязательно уходить из дома. Я не против их поисков. Хотя каждый из моих троих сыновей вполне профессионально освоил это ремесло. Если когда-нибудь их потянет к резьбе по дереву, надеюсь, краснеть мне не придется.
Шымкент