Андрей Кашечкин не прошел допинг-тест в 2007 году. Его, как и другого отечественного велогонщика Александра Винокурова, обвинили в гемотрансфузии – процедуре переливания крови для повышения уровня гемоглобина и увеличения ее способности приносить мышцам больше кислорода. Дисквалификация Кашечкина длилась два года.
– Лично для меня в этот период самым тяжелым моментом была нехватка соревновательной практики, – говорит Андрей Кашечкин. – Тренировки тренировками, но спортсмену надо участвовать в гонках.
– Насколько меняется отношение к дисквалифицированному спортсмену со стороны окружающих?
– Не открою нового, сказав, что большинство людей, раньше тебя поддерживавших, отворачиваются. Но есть и те, кто остается с тобой. В моем случае поддержали те, кто хорошо знает меня, мои принципы. Это имеет большое значение. Когда спортсмен становится жертвой системы, по-иному это не назовешь, его нельзя оставлять наедине с самим собой. Такое сложно пережить, особенно молодому человеку.
– А какое отношение со стороны других спортсменов? Сочувствие, понимание или злорадство?
– Профессия спортсмена очень сложна и тяжела. Те, кто с этим связан, прекрасно все понимают. Даже применяя самый сильный препарат, нельзя достичь результата без тяжелой работы. Ни одна таблетка не творит чудеса. Во всяком случае, таких еще не изобрели.
– Согласны с тем, что гран-туры невозможно выиграть "чистому" спортсмену?
– Нет. Существует два способа достижения результата. Первый – допинг, самый короткий путь. Второй – создание инфраструктуры профессиональной команды с медицинскими центрами, где спортсменам будут правильно дозировать нагрузку, а специалисты – постоянно следить за состоянием их здоровья. Сегодня, к сожалению, большинство гонится за быстрым результатом. Все это приводит к нынешним скандалам, от которых страдают в первую очередь спортсмены.
– Где грань между допингом и восстановительными препаратами?
– Это должен знать врач команды. Ему надо взаимодействовать с международной федерацией, где тоже есть свой главный врач, а также с Всемирным антидопинговым агентством (WADA). Спортсмен не обязан разбираться во всех этих препаратах, следить за изменениями в списке WADA. Его дело – тренироваться и выступать. А за то, чтобы не было проблем, должен отвечать врач. Если это не понять, то профессиональный спорт еще долго будет пребывать в своем нынешнем состоянии. Сегодня, к сожалению, виноватым считают спортсмена и иногда тренера.
– Велоспорт – один из самых "допинговых" видов спорта. Велогонщик живет в стрессе от постоянного внимания антидопинговых служб?
– Конечно, о велоспорте в плане допинга много говорят. Но нужно признать, что не только он, но и весь профессиональный спорт находится под определенным давлением. Выход из этой ситуации найти никто не может. Наверное, потому, что это целая система. Я могу это утверждать, поскольку сам с ней соприкоснулся и хорошо понимаю, что в одиночку здесь не справиться. Речь даже не об отдельных спортсменах, а о целых федерациях. Всю эту систему необходимо менять. А сегодня, как видите, происходит скандал за скандалом. Обращаться же в Спортивный арбитражный суд (CAS) за справедливостью бессмысленно. Спорт – это политика.
– Считаете, что WADA работает по чьей-то указке?
– Давайте посмотрим, эксперты из каких стран входят в его структуру. Тогда будет все понятно.
– В велоспорте существует правило: как только положительный результат допинг-пробы подтвержден, спортсмена исключают из состава команды. Тем самым клуб формально демонстрирует поддержку антидопингового законодательства?
– Я вам приведу такой пример. Как-то случился инцидент с известным испанским велогонщиком Алехандро Вальверде. Его заподозрили в употреблении запрещенного препарата, и Международная федерация велоспорта попросила убрать спортсмена из команды. Однако велокоманда Movistar, за которую Вальверде выступал, вступилась за него, и вместо двух лет он был дисквалифицирован на восемь месяцев. Более того, все это время он оставался в структуре команды. Но есть и другие случаи. Такие, как у меня. Едва только пришел факс о том, что якобы было какое-то нарушение антидопинговых правил, как меня мгновенно убрали из "Астаны". Я на два года остался без поддержки своего родного клуба.
– В вашем случае все вроде бы было ясно. Это не случайное попадание в организм запрещенного препарата, а переливание крови…
– Да, меня заподозрили в так называемой гемотрансфузии. Возникли определенные вопросы после вскрытия первой пробы. Мои юристы направили по этому поводу запрос, ответ на который получили только спустя полгода. Мы настаивали на том, что процедура забора крови происходила с нарушениями. Я тогда был на отдыхе в Турции. Приехала бригада сомнительного вида, взяла анализы, а через четыре дня нам прислали факс с тем, что существует какая-то проблема. Процедура там на самом деле сложная. В момент забора крови должны присутствовать два человека. Если вдруг пробирка исчезает из вида у одного из них, то процедура автоматически аннулируется. Перед нами встал выбор: либо бороться с системой, либо через два года вернуться в спорт. Мы решили в суд не идти.
Алматы