Придя в Алматинский центр психического здоровья с передачей для дочери, она сама подверглась попытке госпитализации. Пришлось спасаться бегством.
Как часто нарушают закон в учреждениях психиатрического профиля – мы спросили Алию АБДИНОВУ, исполнительного директора ОФ “Коргау HR”. Организация защищает права казахстанцев в области душевного здоровья.
– Алия Сабитовна, от кого вы защищаете ваших клиентов?
– Как это ни парадоксально, от произвола медицинского персонала психиатрических клиник. Нарушения начинаются уже на этапе госпитализации. По закону она может быть добровольной, когда человек сам обращается за помощью, и принудительной. В последнем случае лечебное учреждение обязано в течение 48 часов с момента доставки человека в стационар информировать прокуратуру. В течение 72 часов должен состояться суд. Только он принимает решение о принудительном лечении.
Но работники психиатрических клиник стараются обойтись без суда и прокуратуры. Они наработали свой алгоритм действий. Ошеломленного происходящим человека доставляют в лечебное учреждение и начинают “выбивать” добровольное согласие. Из 150 обратившихся к нам бывших пациентов психбольниц только 1 или 2, может быть, пошли лечиться по собственной воле. Остальные “добровольные” госпитализации на самом деле являлись принудительными.
Приехала бригада, со мной никто не разговаривал. Я уперлась рукой в машину, тогда медбрат ударил меня головой о корпус и затолкал внутрь. Возможности взять личные вещи мне не дали. Согласие на госпитализацию дала под угрозой продления пребывания в больнице: если не подпишу, буду лежать 45 дней, а если подпишу – 35.
– Как такое возможно?
– Расскажу на примерах обращений в ОФ “Коргау HR”. Одна настойчивая просительница долго добивалась решения своего вопроса в управлении здравоохранения. Чтобы избавиться от надоевшей особы, управление направило к ней скорую психиатрическую помощь. В первый раз женщина случайно увидела заходящих в подъезд санитаров. И что-то подсказало ей, что дверь открывать не нужно.
А во второй раз к ней постучал участковый инспектор. Во дворе делали арык, и он попросил показать, где скапливается вода. Доверчивая хозяйка шагнула за дверь.
О том, что произошло дальше, она рассказывает так: “Прямо на площадке 4 санитара набросились на меня, скрутили руки, сорвали халат. Я была почти голая, в одних трусах, и чуть не провалилась со стыда. Было страшно, больно, я плакала и умоляла, чтобы мне дали одеться. Пообещала, что не буду сопротивляться. Тогда меня завели в квартиру. Стояли и смотрели, пока я одевалась”.
А в другом случае женщину – да еще адвоката! – так и забрали полуголой. Она собиралась принять душ, когда раздался звонок в дверь. Открыла внучка. “Гости” – 5 полицейских и 2 санитара – немедленно выломали дверь ванной. Наша подзащитная находилась там в одном нижнем белье. Наспех прикрылась юбкой, так ее и поволокли в комнату.
Теперь дословно: “Полицейский ударил меня по голове, я схватилась за нее, юбка упала. Следом сотрудник полиции пнул по ноге, и я рухнула на диван. Тут же на меня прыгнул санитар, чтобы зафиксировать. В это время прибежала сестра, которую позвал внук. Ее ударили по носу так, что пошла кровь, и схватили за руки. Мне дали надеть только юбку – босиком и с голым торсом повели к машине. Соседи видели, как я пыталась прикрыть грудь руками, но не могла, потому что меня держали”.
Я подчеркиваю: так поступили с известным в городе человеком – на глазах внуков! То есть уже на этапе госпитализации происходит ужасающее насилие, которое может сломить волю и сломать психику любого человека. Что это, если не нарушение прав? Причем массовое нарушение, на которое почему-то закрывают глаза. Вы представьте: человек живет, знать не зная ни о чем подобном. И вдруг его мир рушат самым жестоким образом!
– Давайте уточним: мы говорим не о тех, кто действительно болен и нуждается в помощи. Мы говорим о психически здоровых, вполне адаптированных в социуме наших согражданах.
– Если б вы знали, сколько их плакали в офисе “Коргау”, вспоминая свою “добровольную” госпитализацию… Ученые и юристы, врачи и педагоги умоляли своих безжалостных “конвоиров” хотя бы не брать и не тащить их под руки. “Я здесь живу, меня все знают. Как я буду возвращаться домой?!” – в отчаянии говорили они. Но санитары глухи к мольбам. А если человек сопротивляется, с ним вообще не церемонятся. Одна из обратившихся к нам женщин рассказала, что ее за ноги волочили по лестнице многоэтажки!
Когда шла работа над новым Кодексом “О здоровье народа и системе здравоохранения”, мы говорили: процесс госпитализации должен фиксироваться на камеру. На камеру же надо спрашивать у человека его согласие. Тогда будет видно, являлось ли оно добровольным. На камеру – предлагать человеку одеться по сезону и собрать необходимые вещи. Ведь скорая психиатрическая помощь забирает людей в лучшем случае в халате и домашних тапочках. Без смены белья, предметов гигиены, лекарств, прием которых зачастую нельзя прерывать…
– Я не могу это слушать!
– Уже? Но это только первый круг ада. Напуганного применением силы и вконец растерянного человека доставляют в приемный покой. Забирают телефон и другие личные вещи. Раз госпитализация была незаконной, врачи делают всё, чтобы получить от новичка “добровольное” согласие на лечение в стационаре. Многие отказываются его дать, несмотря ни на что. Тогда им угрожают длительным содержанием в клинике. И предлагают альтернативу: подпишешь – уйдешь домой через 2 недели. Только самые стойкие выдерживают этот прессинг. Та женщина, что пострадала из-за своей настойчивости, держалась 28 дней. Без согласия, без судебного решения ее месяц “лечили” в психиатрической клинике! Она похудела на 20 килограммов, стала терять сознание и думала, что уже никогда не вернется домой. В итоге – сдалась… "Больные боятся, что их до конца дней поставят на учет или запрут в стационаре" — почему столько неуравновешенных людей гуляет на свободе
– Испытав на себе все ужасы госпитализации, наверное, невозможно поступить иначе.
– Но подписанное добровольное согласие оборачивается против человека. Когда, вырвавшись из психушки, он требует наказать виновных, прокурор говорит: “Вы же сами подписали добровольное согласие?”. Психиатры знают этот лайфхак и активно им пользуются. Хотя в надзорном органе могли бы задуматься, почему разные люди предъявляют одни и те же жалобы.
После психологической обработки в приемном покое новичка ждет еще одна обработка – санитарная. Его ведут в ванную, предлагают раздеться и помыться. Нередко женщинам приходится делать это на глазах санитаров мужского пола. В фильме, снятом нами год назад, одна из пострадавших рассказывает, что санитары не только присутствовали при санобработке, но даже мыли ее. В другом случае – стаскивали с девушки белье.
Заставили полностью раздеться и искупаться. Я сопротивлялась, не хотела раздеваться, но санитары-мужчины скручивали мне руки, помогая женщинам раздевать меня догола. После этого в ванной меня поливали водой, и я мылась хозяйственным мылом.
У нас есть несколько подобных свидетельств. И все указывают на то, что на этом этапе женщины получают болезненный, травмирующий опыт, который можно сравнить с пыткой. В наших кейсах есть, например, такой случай. После помывки на зрелую женщину надели лишь верхнюю часть пижамы – куртку без штанов. Когда санитары вели ее в этом мини-наряде, она очень страдала, и, видимо, от стресса, у нее началось кровотечение. Кровь хлынула по ногам, и она ладонью (!) пыталась ее задержать…
Поясню: эта женщина занималась наукой. Ее знали и ценили за рубежом.
Соседи упекли ее в психушку за отказ продать им квартиру. А врачам было поровну, чью жизнь и здоровье рушить. Есть пациент – есть финансирование – есть хлеб с маслом.
– Что ждет новоприбывшего после санобработки?
– Он поступает в наблюдательную палату. За ним наблюдают. А заодно дают знать, как надо себя вести. В первый же день делают укол. Если человек отказывается, держат с 2 сторон и всё равно делают. Тут возникает вопрос: а от чего укол-то? Я спрашивала бывших пациентов: вам называли ваш диагноз? Сообщали название препарата? Говорили о возможных побочных действиях? Ответ был всегда один – нет! Мы отправили 3 адвокатских запроса по поводу лечения Виктории Баженовой, дважды попадавшей в психушку в результате правозащитной деятельности в ЦСУ “Шанырак”. Ни оснований для госпитализации, ни диагноза, в соответствии с которым ее лечили, не знаем до сих пор. Руководство ЦПЗ г. Алматы отказывает нам в предоставлении информации по формальным основаниям.
…Наутро новичку начинают давать таблетки. Много таблеток – иногда целую горсть. Пациенты, не зная названий, различают их по цвету и по тому, какое действие они оказывают. Одни расслабляют мускулатуру, другие сковывают, третьи вызывают агрессию, галлюцинации и так далее.
Принимая препараты, человек становится неадекватным. Если предположить, что он окажется в этот момент в суде, – что этот суд увидит? Психически больного, который причмокивает губами, надувает щеки, пускает слюну, часто моргает, принимает необычные позы. И не может ответить ни на один вопрос. Каким будет вердикт? Лечить!
Кто ершится, несмотря на “терапию”, тех привязывают к кроватям. Так, что нельзя повернуться с боку на бок. Кто не знает: поворачиваться, в том числе и во сне, нас побуждает организм. Это физиологическая потребность, с которой нельзя не считаться. А для людей с больным позвоночником привязывание вообще становится пыткой. Я спрашивала: как зафиксированные люди едят? Оказывается, на время приема пищи им освобождают одну руку!
Чувствовал унижение, думал, что пришел конец. Кричал, чтобы меня отпустили. Это невыносимое ощущение – быть связанным…
Не зная этих режимных тонкостей, я пыталась выяснить, какой у пациентов психушки досуг. Но потом заметила, что, когда бы я ни пришла, они всегда лежат под препаратами. Вот и ответ на вопрос. Некоторые пациенты жаловались, что им ни на шаг не разрешают отходить от своего спального места.
В назидание за выход в коридор могут наказать “вязкой” или закормить таблетками до потери чувств.
По словам обратившихся в наш фонд бывших “узников” психиатрических клиник, их даже на прогулку не выводили. Хотя осужденным в тюрьмах положены 2 прогулки в день.
– Вы не задавались вопросом: что за люди работают в психиатрии?
– Я думала над этим. Ответа не нашла. Но чтобы унижать и мучить других, надо, как минимум, иметь проблемы с эмпатией – способностью к сопереживанию.
– Каковы последствия пребывания в психбольнице?
– Как правило, оно перечеркивает всю дальнейшую жизнь человека. Психиатрический диагноз не позволяет ему устроиться даже на самую простую работу. Потому что отделы кадров требуют справку формы № 075, в которой указывается в том числе и психический статус. Ни один работодатель не захочет иметь дело с “психом”. Таким образом, человек становится изгоем. Ему ничего не остается, как оформить инвалидность и жить на жалкую пенсию.
С момента принятия Кодекса “О здоровье народа и системе здравоохранения” казахстанские психиатры перешли на международные критерии диагностики психических заболеваний. И по этим критериям легко поставить диагноз практически любому человеку. Был бы повод. А им может стать банальная ссора в семье, зависть или корысть соседей, неуживчивость в коллективе, настойчивые обращения в государственные органы и многое-многое другое. К тому же, согласно ст. 167 кодекса, диагностировать психические нарушения (пограничные состояния) могут уже и врачи ПМСП.
– Как это будет выглядеть?
– К примеру, гастроэнтеролог может поставить пациенту наряду с диагнозом “язва желудка” параллельный диагноз “депрессия”. А депрессию лечат отнюдь не безобидными препаратами. Они способны вызвать такую побочку, с которой легко угодить… в психиатрический стационар. Когда вы идете на прием в поликлинику, учтите это. Будьте щепетильны, подписывая бумаги или проходя хитрые тесты, в которых отдельные вопросы не имеют прямого отношения к вашему заболеванию.
И знайте: психиатрический диагноз в поликлинике врач может поставить только с вашего письменного согласия. Не давать его – ваше право.
Мы абсолютно убеждены, что момент диагностики психического заболевания тоже должен сниматься на камеру. Бывшие пациенты психбольниц рассказывают, что в анамнезе врач часто добавляет от себя. А кому скорее поверит суд – человеку с диагнозом или специалисту?
Нас очень беспокоит, что психиатры уже заходят в школы и детские сады. В рекомендациях ЮНИСЕФ для Казахстана есть пункт о закупе транквилизаторов и антидепрессантов, которые предназначаются именно для детей. Более того, в 2018 году около 1 500 подростков уже пролечили психотропными препаратами в рамках превенции суицидов. А теперь еще запустили “охрану психического здоровья”. Проектом “Школы, способствующие здоровью” (осуществляется в Карагандинской области) предусмотрена психодиагностика детей дважды в год.
Что в этой ситуации могут сделать родители? У них есть право написать отказ на участие ребенка в психологическом тестировании, не согласованном с ними. На сайте ОФ “Коргау HR” есть образец заявления, который можно распечатать, заполнить и отнести в школу.
– Бывает, что, даже имея возможность позвонить, человек не знает, куда ему обратиться, чтобы дать знать о своей беде.
– О злоупотреблениях и нарушениях прав человека в психиатрии можно сообщить по телефону “горячей линии” 8-800-080-5069 (звонок по Казахстану – бесплатный).
Прямая речь
“Двое мужчин-санитаров взяли меня за руки и затащили в карету скорой помощи. Там сидел врач. Он дал мне бумагу и стал требовать подписать согласие на добровольную госпитализацию. Я отказалась, тогда он сказал мне, что я никогда не выйду из психбольницы”. ПСИХИЧЕСКАЯ АТАКА: зачем бороться с опасными душевнобольными в Казахстане
“Связали, укололи ам…ном, под утро были синяки на руках, тело затекало, на бок повернуться не могла, так как и ноги были связаны. В “вязке” находилась сутки. Причина – мои частые походы в туалет из-за пиелонефрита и желание покурить”.
“Вязали”, потому что я просилась домой (в документах написали: “Склонна к побегу”), держали по несколько часов. Чтобы сходить в туалет, просила судно. Иногда его неправильно ставили, моча подтекала, и мне приходилось лежать на мокром”.
“Чесался от ам…на, засыпал, текли слюни, трясло. Жить было неохота. Я похудел с 90 до 48 килограммов, голова кружилась, всё забывал, не мог спать, открылась язва 12-перстной кишки, болело сердце, тянуло мышцы”.
“Давали ам…н в течение 3 недель. Я всё время спал, была страшная апатия, водяной понос с кровью, кровотечение из носа, сердце стучало неровно”.
Алматы