Нефтяная поправка

Ответ, казалось бы, очевиден. Однако в Казахстане создан прецедент.
Закончившаяся в конце марта забастовка работников производственного филиала «Озенмунайгаз» АО «Разведка Добыча «КазМунайГаз» была самой продолжительной за всю историю забастовок суверенного Казахстана. Начавшись 1 марта стихийно, она переросла затем в хорошо организованную акцию протеста. Только 18 марта примирительной комиссии, в которую помимо представителей руководства АО «Разведка Добыча «КазМунайГаз», вошли председатель правления Национальной компании «КазМунайГаз», аким Мангистауской области и представители различных министерств и ведомств республики, удалось убедить бастующих начать переговоры.
Можно предположить, что в тот период власти готовы были обещать нефтяникам все, что угодно. И их нетрудно понять: остановилась добыча стратегического сырья, под угрозой срыва оказались сроки экспортных поставок. По данным пресс-службы компании, потеря добычи нефти из-за забастовки на данном участке составила ни много, ни мало 27,6 тысяч тонн. «Степень влияния на показатели годовой добычи компании зависит от того, насколько оперативно будут восполнены потери, полученные за время забастовки», — сдержанно прокомментировали ситуацию экономисты компании, входящей в тройку лидеров по объему добычи нефти в Казахстане.
«Несмотря на то, что большая часть требований, выдвинутых представителями забастовщиков, выходит за рамки трудовых отношений работников и работодателя, все они были обсуждены примирительной комиссией, и надлежащие запросы будут направлены на рассмотрение соответствующим инстанциям», — сообщила журналистам, внимательно следившим за переговорами, пресс-служба.
Общественность с интересом узнала, что рабочие потребовали сменить руководство производственного филиала «Озенмунайгаз» и всего АО «Разведка Добыча «КазМунайГаз». Говорили и о том, что нефтяники — молодцы: добились увеличения зарплаты. Уточним: речь о повышении тарифной ставки первого разряда для занятых на тяжелых работах и работах с вредными и опасными условиями труда. Центром общественного внимания стал пункт ультиматума нефтяников — а затем и примирительного меморандума — о введении в действующий Трудовой кодекс РК нормы, устанавливающей выплату территориального коэффициента. Как известно, этот вид надбавки за удаленность объекта существовал в старом (1999 г.) законе о труде, но не был включен в систему начисления заработной платы при разработке проекта нового Кодекса о труде. То есть ныне действующим законодательством не предусмотрена выплата территориального коэффициента. Собственно территория забастовщиков — это степь, пронзительный ветер, не стихающий круглыми сутками в любое время года, пятидесятиградусная жара и стремящийся к такой же цифре мороз. Находиться подолгу на открытом воздухе здесь невозможно. Но люди не просто находятся — они работают. И хотят получать достойную компенсацию за эту адову удаленность от цивилизации.
Параллельно возникает вопрос о качестве Трудового кодекса РК.
«Каким бы совершенным не был закон, всегда найдется тот, кому не нравятся чернила, которыми он написан», — сказал Декарт. За иронией великого философа — правда жизни. В самом деле, законодательно угодить всем без исключения очень трудно. А в области трудовых отношений, занимающей важную часть нашей жизни — практически невозможно.
Не смог ровно расположиться на весах Фемиды закон «О труде в РК», недвусмысленно перетягивавший их чашу в сторону работодателя. Проблематично с объективностью обстоит дело и у Трудового кодекса, пришедшего ему на смену в 2008 году.
Долго, с бесконечными отсрочками и вялыми прениями шло само обсуждение его проекта в парламенте. Но когда начал активно муссироваться вопрос о вступлении Казахстана в ВТО, то многие из уже готовых положений документа пришлось заново «подгонять» под международные стандарты, причем в ускоренном темпе. В результате общество получило 341 статью кодекса, призванного регулировать одну из самых сложных областей его жизни — трудовые отношения.
Априори подразумевается, что в этом документе должны быть четко определены процедуры разрешения индивидуальных и коллективных трудовых споров. Но из-за нехватки бюджетных средств некоторые нормы кодекса были введены в действие с опозданием — в частности, статья, оговаривающая принципы оплаты труда работников, занятых на тяжелых и опасных производствах. Кстати, требование упорядочить этот вопрос раз и навсегда было в числе прочих требований забастовавших нефтяников. Проблема в том, что в кодексе не заложен механизм индексации надбавок за тяжелый труд с учетом инфляции. Цены растут, а тарифная сетка остается прежней.
Когда проект был утвержден и презентован, разработчики не жалели красок, чтобы расписать его преимущества для трудящихся: новый трудовой кодекс порой представлялся чуть ли не благостью. Огромную признательность, очевидно, граждане должны были испытывать по поводу увеличения времени ежегодного отпуска с 18 календарных дней (как это было прежде) до 24. Но граждане не стали лить слезы умиления и благодарности. Они обнаружили маленький пунктик, где очень ловко обозначен лимит перерыва на обед: не менее 30 минут.
То есть работодатель вправе установить именно такой срок для заправки работника калориями. Дотошные подсчитали: если оставшиеся полчаса, автоматически «уходящие» в рабочее время, умножить на количество рабочих дней, то за год получится как раз те шесть дней отпуска, которые сгоряча можно было бы принять за подарок государства.
Большие сомнения вызывает и последнее уточнение в кодексе по поводу трудовой дискриминации. Ни для кого не секрет, что она в Казахстане — в порядке вещей.
Но если прежний закон категорически и однозначно запрещал ограничение в трудовых правах или получение каких-либо преимуществ в зависимости от возраста, пола, языка и национальности, то в новом варианте появилась оговорка: «Не являются дискриминацией различия, исключения, предпочтения и ограничения, которые определяются свойственными данному виду труда требованиями». То есть работодателю предоставляется полная свобода его субъективной воли. Он всегда сможет придраться и уволить человека, ссылаясь на эту хитрую формулировку, ведь «предпочтения и ограничения» — это по ныне действующему кодексу вполне нормальное явление.
Правоведы считают, что государству таким образом удалось снять с себя часть ответственности в регулировании трудовых отношений: работодатель и работник обязаны оговаривать нюансы самостоятельно, закрепляя их в индивидуальном трудовом договоре. А в случае недопонимания или конфликта на помощь работнику якобы придет профсоюз. По заверениям авторов проекта, их роль должна была значительно повыситься. Планировалось, что профессиональные союзы получат приоритетное право на ведение переговоров и подписание коллективных договоров. Минул год, пошел второй, а теория так и осталась теорией. Да и в самом кодексе, по мнению представителей республиканской федерации профсоюзов, недостаточно прописана их роль в разрешении трудовых спорных вопросов.
Еще в 2008 году юристы говорили о том, что проект — сырой, нуждается в более тщательной доработке. Однако Трудовой кодекс был принят и вступил в силу. Что ж, оказалось, что изменения и дополнения в него можно вносить забастовками. И не факт, что социум при случае не изобретет и другой — более радикальный способ.