Можно уверенно сказать, что таких встреч с профессионалами в данной сфере должно быть больше, пишет газета «Литер».
Уж очень назрели в Казахстане вопросы безопасности, связанные как раз с религиозными течениями. Это и самоубийства, и аресты в России наших сограждан-боевиков, и спецоперации в отношении адептов тех или иных течений у нас в стране…
Последняя перепись населения делает вывод: 70 или 80 процентов населения Казахстана – приверженцы ислама. И эта цифра вызывает вопросы…
Заведующий отделом «Культура и религиозная философия» Института философии и политологии МОН РК Анатолий Косиченко комментирует этот факт так: «Это этнический фактор. Есть навязанное совпадение идентичности – этнической и конфессиональной. И действительно все тюркские, азиатские этносы записываются мусульманами. Салафиты между тем так и говорят: этнический характер исповедания религии – это ложное исповедание. Нельзя по факту рождения быть православным или мусульманином. Это ложный посыл. Более того, я бы сказал, что это угроза национальной безопасности, потому что отождествление двух этих идентичностей, которые не совпадают, в случае нарастания протеста на каком-нибудь из этих полюсов, допустим, в этнической или религиозной сфере, объединяет и усиливает. Поэтому я говорю, что салафитом себя назовет тот, кто, изучая ислам или под влиянием какого-то проповедника, считает, что салафизм – есть истинный ислам. Кто склонен к так называемому традиционному, или официальному, исламу, или казахскому исламу, тот назовет себя соответствующим образом».
Между тем кого в нашей стране ни спроси, каждый – верующий. По словам Косиченко, делались замеры, исследования, по результатам которых действительно 65 процентов населения – верующие. А остальные – сомневающиеся, околорелигиозная среда, атеисты и так далее. По конфессиям на первом месте – ислам, 40–45 процентов населения. Исследователь привел в качестве примера Россию. Там 80 процентов населения позиционируют себя как православные христиане, в храм регулярно ходят 10–15 процентов, а причащаются всего 5 процентов. «Настоящими христианами считаются те, кто причащается. Так сколько их там – 80 и 5 процентов? Тут есть собственная субъективная идентичность, которая неправомерна, есть и собственные духовные поиски, и политика, потому что, несмотря на то что роль религии в мире падает, в политике ее используют очень активно.
Поэтому называть надо себя тем, кто ты есть. Если ты не знаешь обычаев, скажи: я не знаю, мусульманин я или атеист», – говорит религиовед.
Модератор клуба Нурлан Еримбетов попытался выяснить: «Можем мы говорить, что религии скоро уйдут из нашей жизни, и то, что мы сейчас наблюдаем, – агония всех религий, потому что человечество живет уже в другом мире, в котором технологии, отсутствие воды, еды и так далее; и через сто лет ничего не будет – ни мечетей, ни церквей, ни синагог?»
«Такие тенденции есть, – поделился соображениями Анатолий Косиченко. – Почему Европа боится ислама? Не потому, что усматривает в нем реальную агрессию, а потому, что она потеряла свои христианские корни. Приходит религия достаточно мощная, сплоченная, и она представляет собой нечто новое для потерявшей веру бывшей христианской цивилизации. Есть статистика, что более 20 тысяч протестантских и католических храмов в Европе перепрофилированы, в том числе под увеселительные заведения. Религия вытесняется в сферу частной жизни человека. Государство и его различные структуры не считаются с религиозными предложениями. Лидеры крупнейших мировых религий делают предложения странам «Восьмерки», а лидеры G8 отмахиваются от этих предложений. Мы видим падение религиозности в мире. Тем более, вы правы, что современные ценности, либеральные, светские, плохо совместимы с религиозными. Все-таки религия – это дисциплина духа. Что бы там ни говорили, религия – это подчинение себя богу. А кто сегодня готов искренне и в полном масштабе подчиняться? По-видимому, следует зафиксировать тенденцию: роль религии в мире падает. Но это не значит, что она исчезнет. Бывают же разные волнообразные процессы. И я могу предположить, что мы сейчас находимся на одном из пиков минимальной религиозности человечества. Потому что технологии, наука подменили религию и ответили на многие вопросы. Но смысложизненные вопросы не могут опираться на иное мировоззрение, нежели религиозное, согласно которому Бог есть. Я думаю, что 20–30 лет такого падения религиозности сменится ренессансом».
Парадокс с ситуацией, когда на фоне низкого уровня духовности растет религиозность, Косиченко объяснил формальным исповеданием веры: «Люди наполняют себя ложной, неадекватной религиозностью. Но вдохновляет все же то, что человек – духовное существо. И религиозное просвещение должно базироваться на тяге к духовности».
Перейдя на уровень казахстанских реалий, модератор задал вопрос: «Можно ли сегодня говорить о том, что казахи, основные носители ислама в стране, начинают подразделяться на различные течения? Когда мы были молодыми, для нас была одна мечеть. Сегодня, насколько я знаю, люди, собираясь где-нибудь на поминках, говорят: я салафит, я суннит и так далее… Это идет раскол казахов по новым параметрам».
Анатолий Косиченко: «В начале девяностых годов было разделение единого ислама Казахстана, как говорят, «по этническим квартирам»: уйгурский, казахский, узбекский, татарский… Тогда эту проблему решили. Теперь есть проблема, и не только среди казахов. Узбеки, например, тоже разделяются. Вот что происходит. Когда растет религиозная грамотность, она концептуально – вещь хорошая. Когда она растет, люди начинают узнавать разное в исламе. А Пророк говорил, что в исламе будет 73 течения и какое истинное, мы узнаем только в судный день. Поэтому ничего удивительного нет, что по мере углубления в религиозные знания ставятся разные вопросы и, в зависимости от того, как отвечает то или иное ощущение, человек тянется туда или сюда».
Беседа перешла в более глубокую сферу, когда у эксперта спросили, что за противоречия имеются между салафитами и суфиями.
Анатолий Косиченко пояснил: «Вообще-то против суфизма с самого начала возникновения ислама протестуют, в том числе и ученые ислама. Причина в том, что суфии претендуют на очень искренний, полумистический путь соединения с Аллахом. Всем известна инквизиция в Европе, меньше известна инквизиция в мусульманском мире. Размах был несравненно меньше, но людей сжигали, и сжигали в основном суфиев – за отклонение от ортодоксального следования пути ислама. Ислам – это подчинение. Ты выполняй пять столпов истины, тогда ты мусульманин. И сейчас это очередной виток. Суфиев обвиняют в том же, в чем обвиняли всегда. Но если бы обвинял официальный ислам, а то – салафиты, которые настаивают на возвращении к первым векам искреннего исповедания ислама. Это довольно странно. Я думаю, ни те ни другие не вытеснят друг друга, не это ими движет. В Татарстане, например, салафиты взяли власть в Духовном управлении, они сменили муфтия. В Российской Федерации был принят региональный закон, который действует только на территории Дагестана, по поводу активной борьбы против салафитов. Это привело к противоположным результатам: там всплеск противоправной деятельности, связанной с салафизмом. У нас наблюдается активизация движения среди заключенных тюрем, лагерей. Дело в том, что люди там себя чувствуют несчастными, обездоленными, несправедливо обиженными. И на это эмоциональное состояние легко ложится утешительная проповедь салафизма.
Суфиев всегда обвиняли в аскетизме. Тот же Яссауи зарылся в землю и жил. Если бы его современным последователям была ясна его жизнь и от них потребовали следовать ей, они бы ни за какие деньги не стали суфиями. Суфиев немного. Поэтому это не социальная проблема. Надо просто обозначить, что масса верующих, называющих себя суфистами, суфиями не являются. Их надо как-то иначе квалифицировать и иначе к ним относиться».
В связи с этим Нурлан Еримбетов задал вопрос: есть ли сейчас влияние на нашу элиту, на народ через прессу, Интернет неких религиозных течений?
Анатолий Косиченко: «Я думаю, есть. Вы помните, как полтора года назад группа образованных молодых людей объявила себя представителями течения коранитов. Отмечу, что вся эта сфера латентна, скрыта: кто из политической элиты признается в патронировании какого-то направления? Скажем, у нас есть две массовые религии – православие и ислам – и их патронирует государство. А внутри ислама, когда разные течения пришли в заметное противоречие внутри Казахстана, никто не признается в патронировании. То же самое с суфизмом. Я постараюсь сформулировать, как это происходит. Есть группа, которая, исповедуя ислам, начинает взаимодействовать с районными и областными властями, прося, требуя поддержки, и говорят высоким духовным слогом. Власть поддерживает, часто не вдаваясь, что это за течение. Другой вопрос – сознательное патронирование различных, в том числе политических, аспектов функционирования ислама. Ответа на него я не дам».
Источник: Арсен Саидов, «Литер», Алматы