На деле же мы видим растущие день ото дня цены на говядину, а фермеры регулярно жалуются на низкие доходы. Caravan.kz разбирался в ситуации.
«Дутые» рекорды
По данным Минторговли РК, за первое полугодие 2022 года мы продали за рубеж мяса более чем на 70 миллионов долларов. Очевидно, что по итогам года мы побьем прошлогодний рекорд, когда наторговали мясом и колбасой почти на 80 миллионов $.
Но, как огорошил исполнительный директор ОЮЛ «Мясной союз Казахстана» Аскар Жубатыров, все эти рекордные суммы – не повод для гордости.
— Мясо сейчас не экспортируется вообще! Точнее, есть единичные случаи экспорта отдельных компаний, у которых собственная кормовая база и несколько источников субсидий. Они могут демпингнуть по цене и отправить мясо в Узбекистан, — говорит он.
Экспортировать мясо не выгоднее, чем продавать его на казахстанских базарах: узбеки покупают говядину по 2200-2300 тенге за килограмм, причем все транспортные расходы ложатся на плечи экспортеров. На казахстанских же базарах говядина стоит от 2274 тенге, по данным Бюро нацстатистики.
Какой смысл в этом случае везти мясо так далеко? Только лишь ради того, чтобы совсем уж не потерять экспортный рынок.
Непроданный узбекам скот пустили под нож?
Еще два года назад Узбекистан покупал в Казахстане не мясо, а живой скот. Часть стада резалась сразу же после пересечения границы, часть шла на узбекские откормплощадки, часть – в племхозы. Ведь за счет казахстанского стада узбеки улучшали и породность своих буренок.
Как уверяют фермеры, схема была выгодна всем. И нужна по сей день: живой скот узбеки готовы покупать по 1500 тенге за килограмм. Если отбросить шкуру, копыта и прочую требуху, которую Казахстан и впрямь выбрасывает при продаже мяса, то получается, что килограмм мяса Узбекистан покупал бы по 3000 тенге.
Но дело не только в цене.
— Мы продаем племенных животных. У нас более 550 тысяч голов по Казахстану, их содержат 740 членов палаты и 15 тысяч заводчиков. К сожалению, фермеры, которые продают племенных животных, сталкиваются с такой ситуацией: животных они отдают сегодня, а деньги получают в течение всего года рассрочкой и так далее. Потому что в бюджетах областей нет денег на субсидирование закупки этих животных. А у фермеров нет денег, потому что у них нет возможности экспортировать мясо, — описывает ситуацию исполнительный директор Республиканской палаты казахской белоголовой породы Даурен Матакбаев.
Между тем близится конец года, всем крестьянским и фермерским хозяйствам пора платить за кредиты. А денег нет. Что делать? Ответ – очевиден и пугающ:
— Некоторым пришлось пустить на мясо племенной скот. Был бы открыт экспортный рынок, он мог бы продать свой скот за границу. По нормальной цене и с правильной целью, — признается Даурен Матакбаев.
Напомним – сейчас в Казахстане действует квота на вывоз за рубеж живого скота – 60 тысяч голов. По данным породной палаты, квота так мала, что воспользоваться ею могут лишь крупные хозяйства. Всем остальным приходится выживать. Хотя был бы на скот спрос, они могли бы кратно нарастить поголовье породистых мясных бычков.
Почему Китай не ест наше мясо
Между тем еще 10 лет назад у Казахстана были грандиозные планы на экспорт мяса и мясопродуктов: планировалось, что уже в 2018 году мы будем поставлять за рубеж 60 тысяч тонн одной только говядины. Но, по данным за 2022 год, мы отправили в январе-июле всего 15 тысяч тонн различных видов мяса.
Та программа развития АПК уже давно списана, по ней заведены уголовные дела. Но что с экспортом? Почему его так и не удалось нарастить?
— На самом деле мы запланированных показателей по экспорту, хоть и с опозданием в несколько лет, но достигли. Просто за счет экспорта не мясной продукции, а живого скота. Если бы было коммерчески выгодно поставлять продукцию в мясе, мы бы продавали ее в таком виде, — уверяет Аскар Жубатыров.
И, по словам представителя Мясного союза, все заделы на то, чтобы переходить от скота к мясу, пять лет назад были.
— Рынок, на который мы целились изначально – это Российская Федерация и Китай. Потому что Китай закупает охлажденное мясо, которое мы могли бы им поставлять, минимум по 11 долларов за килограмм. То есть примерно по 5000 тенге! Сейчас ни Россия, ни Китай не дают нам допуска на свои рынки. Россия — из-за вспышек ящура, которые были у нас, а с Китаем после пандемии практически не ведется работа, — говорит Жубатыров.
Китайский рынок – достаточно закрытый, попасть на него Казахстан попробовал в 2018 году. Минсельхоз регулярно проводил встречи с коллегами из китайского правительства, в итоге нам было дано разрешение на ввоз в Поднебесную замороженной говядины.
Потом были получены разрешения на экспорт этой же продукции четырьмя заводами. И надо было бы двигаться дальше, добиваться странового разрешения на ввоз в Китай охлажденного мяса, расширять список аккредитованных поставщиков, потом – добиваться разрешения на ввоз субпродуктов.
— Чтобы вы понимали, экспорт в Китай субпродуктов дает выручку, соразмерную с экспортом целой туши. Потому что они используют все: шкуру, половые органы, желудок… Многое из этого – в фармацевтике и косметологии, — рассказывает глава Мясного союза.
Но…
— Наши объемы для Китая – капля в море. Им мы особо не нужны. По сути, в 2018 году они в рамках жеста доброй воли согласились с нами сотрудничать. В 2019 году на рынок замороженного мяса Китая зашла Россия. В 2020 году они добились разрешения поставлять Пекину охлажденку. А мы до сих пор спим, — сокрушается Аскар Жубатыров.
Без экспорта нет мяса и в стране
Казалось бы, о каком экспорте может идти речь, когда мы и на своих-то прилавках цены стабилизировать не можем? Примерно теми же доводами оперируют чиновники.
Но у фермеров своя правда:
— По пути от фермера до базара на мясе сидят 3-4 посредника. Есть тот, кто скупает скот в селе, везет его до города, тот, кто покупает этот скот в городе и везет его до базара, а также тот, кто покупает скот на базаре и продает мясо населению. Никто из них никакого вклада в выращивание скота не вносит, но у каждого из них есть свой процент. А если фермер попытается сам продать мясо в город, то на него тут же налетают налоговая, ветеринары, полиция… Ему со всем этим справиться практически нереально. В итоге у фермера как покупали скот по одной цене пять лет назад, так и покупают. А на рынке цена выросла за это время на сколько? – говорит Даурен Матакбаев.
И, как уверен Матакбаев, именно с посредниками должны работать госорганы. Точнее — озаботиться их ликвидацией. А фермеры и без того на грани банкротства.
Ситуация стала настолько критической, что некоторые из них решили проститься с этим бизнесом.
— Уже на протяжении последних лет трех мы работаем по инерции: субсидии уменьшаются, рынков сбыта нет, цены на мясо сдерживают, душат нас различного рода запретами и так далее. И некоторые постепенно закрывают свои производства. Кто-то выжидает и надеется на лучшее. И в итоге у нас будет и спад поголовья, и рост импорта, — вторит ему Аскар Жубатыров.
Кстати, об импорте. Согласно бесстрастной статистике, продав за рубеж мяса на 70 миллионов, мы купили по той же категории на 127 миллионов долларов!
В основном импортирует Казахстан низкокачественное замороженное мясо, идущее на мясокомбинаты.
Но из-за того, что на рынках нет четкой градации сортов мяса, часть заморозки уже попадает в свободную продажу.
— Пока импортеры понимают, что на рынке есть свои производители, они пребывают в определенном тонусе – следят за качеством, держат цену, чтобы быть конкурентоспособными. Но когда они поймут, что страна зависит от них, они начнут диктовать свои условия, — предостерегает Аскар Жубатыров.
Он считает, что у казахстанских властей есть еще пара лет, чтобы остановить процесс обнищания животноводов. И это должно быть задачей не одного ведомства, а всего правительства.
— У нас ставятся некорректные задачи, как следствие – мы получаем некорректные результаты. Например, наше государство больше всего волнует сдерживание цен на социально значимые продукты. В том числе – на мясо. И все делается для того, чтобы сдерживать цену. Но никто не берет в расчет, что животноводство – это основа массовой занятости. Причем в первую очередь – в сельской местности. Потому что входные данные в АПК – минимальные. Не надо учиться долго в институте, переучиваться. Грубо говоря, человек зашел в этот бизнес – и через год он уже сельхозник, — объясняет Жубатыров.
Но на то, чтобы восстановить съеденное поголовье, могут уйти десятилетия упорного труда фермеров и миллиарды бюджетных денег.
Которые мы, к слову, уже потратили совсем недавно на предыдущую госпрограмму развития АПК и животноводства.