Дело в том, что я принадлежу к тому поколению и той группе людей, которые помнят премьеру абсолютно нового, непонятного и не похожего вообще ни на что фильма «Асса», которая прошла давным-давно, в 1987 году. Было холодно, слякотно, и мы, советские школьники, пришли в кинотеатр «Целинный» в Алма-Ате, чтобы раз и навсегда выскользнуть из цепких рук советской идеологии и цензуры, хотя и не подозревали об этом. Но «Асса» раз и навсегда развернула нас в совершенно новую сторону восприятия действительности. Через два года вышла «Черная Роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви», за ней вскоре – «Дом под звездным небом». Очень скоро идеология СССР пала, окончательно выжив из ума, а в наших головах и сердцах зажглись совсем иные огоньки.
Спустя два с лишним десятка лет после той премьеры режиссер «Ассы» и «Эмблемы» вышел ко мне на встречу в алматинской гостинице «Рахат Палас» — маленький, совсем седой, энергичный, и приветственно пожал руку.
Готовясь накануне к интервью и разрываясь между желаемым и необходимостью, я с трудом, но все же выбрала две главные темы для разговора. Как ни крути, основная, и потому необходимая тема дня – фестиваль. И как ни пытайся, не спросить об «Ассе», все равно не получится. Так и произошло.
— Сергей Александрович, современный казахстанский кинематограф, если сравнивать с былыми временами, оставляет ожидать лучшего и в количестве, и в качестве – во-первых, а во-вторых кинофестиваль в Казахстане – мероприятие все-таки отчасти имиджевое для государства. Почему Вы согласились приехать сюда?
— Меня связывает с казахстанским кино и с Казахстаном довольно большая часть моей жизни. Я не приезжаю сюда время от времени на какие-то ознакомительные поездки. Все это – продолжение истории, состоявшейся тридцать лет назад, которую нам удалось организовать и реализовать.
— Что это за история?
— Она вся связана с человеческими судьбами абсолютно одаренных казахских ребят, которых сейчас уже трудно назвать ребятами – они все уже зрелые люди, у каждого есть свой кинематограф, у каждого свои собственные ученики.
30 лет тому назад меня в Казахстан привела случайность. Я прочитал повесть Бориса Ряховского «Отроческие годы архитектора Ивана Найденова», которая произвела на меня огромное впечатление. Я сделал по ней сценарий к фильму, который известен под названием «Чужая, белая и рябой», и очень большая часть этого сценария происходила в послевоенные годы под Актюбинском в старых, я бы даже сказал, «зековских» поселениях Казахстана. Ряховский мне сказал: «Тебе нужно поехать и посмотреть, как все это было. Там наверняка сохранились какие-то саманки, что-то еще – посмотришь на все своими глазами». И стал мне рассказывать о саманках, в которых, можно сказать, доживала свой век верхушка русской интеллигенции, которая когда-то была переселена сюда. И я приехал в Казахстан.
— В Алма-Ату?
— Нет, я сначала поехал под Актюбинск, а потом мне Ряховский сказал: «Поедем в Алма-Ату, там мой институтский товарищ тоже кино занимается». Выяснилось, что этот товарищ – Олжас Омарович Сулейменов, а кино он занимается, потому что он – министр кинематографии Казахской ССР. Я, конечно, уже знал его как писателя, поэта, автора «АЗиЯ». Но вот в Алма-Ате мы познакомились, и он показал мне поразительную киностудию! Новенькую, с иголочки. Я посмотрел ее и спросил: «Олжас, а почему часть технических объектов на этой студии не просто закрыта, она опломбирована?» А он мне отвечает: «К сожалению, у нас очень серьезная проблема с кадрами».
И мы стали думать, что делать. Его интересовала не только национальная квота, но ментально новое поколение казахов, которые смогли бы сделать что-то такое, что прошлые поколения не делали. И я ему предложил, а он эту идею подхватил – сделать целевую казахскую мастерскую во ВГИКе, ориентированную на то, чтобы эту киностудию вскрыть.
И Олжас позвонил министру нашему советскому, председателю Государственного комитета Совета Министров СССР по кинематографии Филиппу Тимофеевичу Ермашу, тот согласился, и тут уже я сказал: «Ребята, если это делать всерьез, то главное – чтобы среди студентов не оказалось ни одного «направленца».
— Что вы имеете в виду?
— Это же старая история. Направления во ВГИК получали люди по блату.
И я приехал в Алма-Ату и стал открыто вести набор. Дали объявления в газету, на радио…
— И кого же вы нашли?
— Всех. Всех, кто сегодня составляет казахскую новую волну. Все они тогда к нам пришли.
Имена у всех на слуху: Серик Апрымов, Абай Карпыков, Дарежан Омирбаев, Рашид Нугманов – 12-13 человек, они все появились за счет того, что их никто сюда не тащил и не выдвигал. Они пришли своими ногами экзаменоваться. Конкурс был большой, очень!
А в то время уже был тогда казахский студент Талгат Теменов, он учился в Москве, вместе с Кайдановским. И Талгат сделал замечательную короткометражную картину «Торо». У нее много призов и счастливая судьба.
— Все это происходило 30 лет назад?
— Да. И дальше все это образовалось как некая структура нового казахского кино. Я должен сказать, что колоссальным было участие государства в этом. Никакой бюрократии не было, никакие идеологические структуры не помешали. И ВГИК до этого раньше такого не знал, чтобы на экзамены специально ездили министры кинематографии. А они ездили! Потому что их интересовало конкретно то, чего сейчас не существует – социальный заказ на поколение.
— Я в связи с этим хочу спросить Вас все-таки об «Ассе» и «Эмблеме». Митя и Бананан – это и был социальный заказ поколения середины восьмидесятых, это образы, которые были настолько сильно приняты в то время обществом и настолько сильно легли на душу, что сейчас, спустя годы, есть люди, которые, например, могут общаться друг с другом цитатами из этих двух фильмов. И те зрители, не побоюсь этого слова, достаточно долгое время продержались на этих двух героях. Они и сейчас пересматривают эти фильма, потому что они до сих пор их поддерживают. Скажите, почему, на Ваш взгляд, в сегодняшнем кино нет таких героев, которые бы взяли, пришли, всех успокоили, и у всех бы все улеглось на душе?
— Во-первых, спасибо за добрые слова, но видите, какая история: герои сами по себе не возникают. Откуда они появились? Время. Была нужда, запрос общества. Сейчас запросов общества такого рода не существует, как, на мой взгляд, и не существует самого общества. Есть общественные палаты, общественные организации, общественно-бюрократические структуры, а самого общества не существует. Потому что у общества не может быть лозунга «Обогащайся, как можешь». Поэтому в этой умертвляющей все живое среде не могут появиться такие герои. Потому что у всех свернут мозг на цели: нужно закончить вуз и где-то качать деньги. Это не может быть нормальным, и пока в самом обществе ситуация не изменится, не появится такой герой.
— Не по этой ли причине Вы сняли именно «Анну Каренину», а не что-то новое?
— Во-первых, это гениальный роман, который мне очень нравится. Но я ведь снял не «Анну Каренину», а трилогию: «Асса», «Асса-2» и «Анна Каренина». В фильме «Асса-2» все время на протяжении всего фильма снимают какую-то «Анну Каренину». И только в этом контексте понятно, что я имел в виду. А все обсуждают: «Вот, опять «Анна Каренина»! У нас ведь уже была «Анна Каренина» Самойлова». Но при чем здесь Самойлов? Это вообще ни при чем, это другая Анна Каренина, принципиально. Та самая, которую снимает режиссер в «Ассе-2» Я даже в титрах к ней хотел сначала написать не свое имя, а имя того режиссера, который в «Анне Карениной» ее снимал. Но тогда бы все окончательно запутались.
Евгения Смирре