Встреча на выставке
Алматинская художница Ляззат Маралбаева, мать четверых детей – дочерей Жанель, Алуа, сыновей Садвакаса и Абулхаирхана – встречала нас в компании яркого попугая Аттилы, который, как истинный представитель творческой фамилии, рисует клювом на стенах и зовет Ляззат мамой.
Дети унаследовали от матери модельный рост, однако вышагиванию по подиуму они предпочли творчество. Ляззат говорит, что выработала у них иммунитет против такого соблазна, поскольку профессия модели у нас сильно упрощена.
Ляззат, по образованию архитектор, сразу приглянулась тогда еще неизвестному художнику Аблаю Карпыкову, только закончившему обучение в Московском архитектурном институте.
– Наверное, так и должно было быть, – говорит Аблай. – В 1978 году я приехал в Алматы, чтобы участвовать в коллективной выставке, привез из Москвы готовые картины. На выставке мы оказались рядом с Ляззат, а потом, когда отмечали это событие, спрашиваю у ребят: “А где та девушка, почему мы гуляем без нее?”. В общем, мы ее нашли. А в 1980 году уже родилась первая дочь – Жанель.
Казахский Микеланджело
С Аблаем Карпыковым мы встретились в их фамильной галерее “Микеланджело”, которую создала Жанель. Поразительно, но в галерее размером примерно 3 на 8 метров умещается почти сотня картин! Работы начиная с конца 1970-х и заканчивая нашими днями принадлежат кисти Аблая. Кстати, нынешний год для Карпыкова юбилейный – 30 лет с момента участия в первой художественной выставке.
– Когда я окончил аспирантуру, у меня уже были дети, и вдруг пришла идея создавать картины, – рассказывает Аблай. – В 1970-е я опирался на любимых художников от Пикассо до Ватто. Ведь какие картины были вокруг нас? Соцреализм. Я внедрялся в современное искусство путем протеста против искусства официального. Мы собирались на квартирах и там устраивали свои “выставки”.
Итальянец Микеланджело – не только самый любимый художник этой семьи. Микеланджело – это еще и студенческое прозвище самого Аблая:
– Начиная с 3-го курса у нас организовывались стройотряды. На протяжении трех лет мы из Москвы ездили в Казахстан оформлять сельские клубы. Сегодня трудно представить, что мы делали все своими руками, на ходу придумывали дизайн. Я больше всего любил расписывать стены фойе. Невозможно было оторвать меня от этого занятия – почти не было нужды ни в еде, ни во сне. Вот за это друзья и стали называть меня Микеланджело: великий художник, когда расписывал стены, потолки церквей, мог неделями не слезать, падал, ребра ломал.
Окно в Европу
Расписывать стены – семейное увлечение Карпыковых-Маралбаевых. Стены их жилища никогда не скучали: либо были завешаны рисунками детей, либо разукрашены их же красками. Домашнее хобби перетекло в международное, когда сам Карпыков был удостоен чести расписать стену казахстанского павильона на ярмарке во французском Дижоне.
– Меня пригласили в Дижон в конце 1980-х, – вспоминает Аблай. – В огромном павильоне выстроили стену – четыре с половиной метра в высоту и пятьдесят в длину, которую мне надо было оформить за 10 дней! Я использовал петроглифы, изображения Байконура. Рисовал углем, чуть не падал, но не отрывался, и все поражались, как я так работаю. А я рисую не глядя – мне не надо отходить, смотреть на результат. В то время к выезжающим за границу приставляли “товарищей”. Один такой ко мне подошел и сказал: “Надеюсь, все будет в порядке?”. Во Франции я, конечно, не остался, а вот расписанная мною стена все еще там!
Вслед за прорубившим окно в Европу Аблаем в 2004 году свой художественный след на стене в Италии оставила и Ляззат.
– Я поехала забирать свои картины с выставки в Риме, – вспоминает художница, – и ко мне подошел мэр Минори, прибрежного городка, с предложением провести семейную выставку. В соседнем с Минори городке Фуроре художниками расписаны фасады домов, и мне предложили расписать один из них. Он стоит на дороге, по которой проходит знаменитая велогонка “Джиро д’Италия”, поэтому нам дали установку: “Чтобы картина вызывала у гонщиков шок и восхищение!”. Мы с сыном Садвакасом за четыре дня расписали стену, использовав одну из моих картин на музыкальную тему. Свою работу мы назвали “Фуроре ин мюзика”.
Картина для принца
Любопытно, что, не считая младшего ребенка, 16-летнего Абулхаира, самой последней в семье Карпыковых-Маралбаевых начала рисовать именно Ляззат! Рисовала-то она с детства, но серьезно отнеслась к этому занятию гораздо позже. В 1989 году она выставила свои первые картины. Ляззат давно выросла до художника интернационального. Ее картины выставлялись в Люксембурге, Франции, Бельгии, Италии, Японии... А в прошлом году она участвовала в старейшем Салоне искусств БозАрт, который с 1911 года проходит в Лувре.
– В 1996 году у нас была выставка в Брюсселе и Антверпене, – говорит Ляззат. – Но прежде мы написали две картины для казахстанского посольства в Бельгии. На выставку мы отбирали самые лучшие картины, хотелось достойно предстать перед европейским зрителем. Выставка прошла в здании посольства, очень хорошо были приняты и мои работы, и Аблая, и единственная картина сына Садвакаса, которому тогда было 14 лет. Причем его “Снежного барса” мы взяли с собой как талисман, а он понравился приглашенному на вернисаж принцу Лорану – второму сыну короля Бельгии. Он увидел в картине все, что его так привлекало в Казахстане, и влюбился в нее. Сегодня картина моего сына украшает салон принца.
Архитектура отношений
Аблай и Ляззат по образованию архитекторы. Однако всю сознательную жизнь они занимались живописью. Благодаря картинам им удалось вырастить четверых детей в самый тяжелый период – в 1990-е. Много, очень много работ было приобретено американцами. “Я пыталась вести учет, – говорит Ляззат, – правда, сейчас забросила. Но уверена, что все картины в хороших руках. Поначалу было жаль расставаться, но слово “жалко” уходит, когда ты видишь, как человек радуется, а ты понимаешь, что он осознанно выбрал, видишь, что он будет ее любить и беречь. А ты начинаешь делать другую картину”.
Как архитектор, Ляззат делала проект по оформлению фасадов одного известного торгового центра Алматы, работала проектировщиком, занималась наукой, преподавала.
– В СССР архитекторы не относились к числу творческих работников, – делится Ляззат, – и до сих пор у нас неправильный статус архитекторов, их не отделяют от смежных технических профессий. Было время, когда “архитектурные излишества” оказались не нужны – дома выглядели как простые бетонные коробки. Да, тогда необходимо было простое, дешевое и быстро строящееся жилье. Но я не считаю, что архитектура должна быть минималистичной.
Аблай преподавал архитектуру в Москве, а на родине стал участником создания нескольких крупных культурных памятников: Абаю и Шакариму, Коркыту-ата.
– В Кызылординской области, в 60 километрах от Байконура, мне предложили делать памятник Коркыту-ата, – вспоминает Аблай. – Собиралась большая компания, а в итоге приехали только я и автор проекта Бек Ибраев. 7,5-метровый памятник мы создавали на протяжении 8 лет – я приезжал из Москвы во время летних каникул.
Но все же главное достижение Аблая в том, что он, как архитектор, выстроил идеальные отношения со своей женой Ляззат!
Дети – краски жизни!
Дети – не просто источник вдохновения и гармонии, но и продолжение амбиций самих родителей-художников. Дети – это краски, которыми знаменитая чета раскрасила собственную жизнь. И, как подметила Ляззат, “в доме всегда тепло, потому что много детей”:
– Младший сын Абулхаир в три с половиной года нарисовал большую картину “Девчонки”, которая до сих пор висит у нас дома. Абулхаир слишком самокритичен и строг, у него, как у взрослых, неудовлетворенность собой. Это хорошо. Как только художник скажет: “Я – гений”, можно считать, он умер. Человек, который не стремится поднимать свою планку, становится неинтересным.
Пока дети были маленькими, Карпыковы-Маралбаевы рисовали всей семьей. Сегодня Жанель – 28, Алуа и Садвакасу – 26, Абулхаиру – 18. И у всех творческие современные профессии.
– Все должно быть связано с детьми, все должно в них “перетекать”, – завершает разговор Аблай. – При любом государственном строе у человека есть личная жизнь – семья. И семья – это нечто большее и важное, чем государство. Если это правильно понимать, то жизнь будет гармоничной.
Родители не заставляют детей рисовать. Как говорит Ляззат, “у каждого человека есть период накопления знаний и впечатлений и время, когда захочется все это выплеснуть”.
Марина ХЕГАЙ. Фото Ивана БЕСЕДИНА и из архива семьи КАРПЫКОВЫХ-МАРАЛБАЕВЫХ