После трагичного случая с их боевым однополчанином майором авиации Адильбеком ИСКАКОВЫМ (на фото), которого после катапультирования из потерявшего управление старенького истребителя Су-27 приговорили к 4 годам лишения свободы, летчики пишут рапорты на увольнение.
Крутить фигуры высшего пилотажа на парадах и показательных выступлениях скоро станет некому. О высшей боеготовности авиационных частей, по словам оставшихся в строю летчиков, что-либо говорить вообще не приходится.
В связи с ощутимым оттоком из армии высококлассных пилотов учить молодежь и передавать ей богатый опыт в казахстанской армии становится некому.
Министр обороны генерал-полковник Сакен ЖАСУЗАКОВ на “правительственном часе” в мажилисе парламента признал, что военные летчики массово покидают воинские части: “В прошлом году 25 человек ушло из военной авиации на гражданку, – заявил он, – уходят в Air Astana, SCAT, где денежное содержание – 1,5 миллиона тенге. Российские коллеги, такие же летчики, получают 800 тысяч рублей. Наши летчики первого класса – 270 тысяч тенге. Надо хотя бы, чтобы он (военный летчик. – Авт.) 450–500 тысяч тенге получал. Потому глава государства дал поручение правительству поднять денежное содержание летному составу в два раза”.
Сколько рапортов на увольнение подано военными летчиками с января текущего года, министр обороны уточнять не стал. Но что делать в такой взрывоопасной ситуации? В одном лишь скудном денежном содержании офицеров причина их массового ухода на вольные гражданские хлеба?
Нет, говорят летчики, вовсе не в малом количестве денег кроется причина, а в слабой подготовке личного состава авиационных баз. Именно эти обстоятельства вынуждают “зубров” писать рапорты на увольнение.
– Почему мы после сложных полетов, потные и уставшие как савраски, должны выслушивать ругань старших наземных начальников о том, какие мы все разгильдяи? – откровенничает один из них. – Почему не организовали работу по уборке территории, не вырвали с корнем прошлогоднюю траву, забыли, что такое ОЗК (общевойсковой защитный комплект), строевая, ОМП, уставы... Мы на службе по 14 часов вместе с техниками без выходных и проходных.
Наши семьи – вечно на съемных квартирах. Мы постоянно на нервах из-за того, что Су-27 состарились за 30 лет эксплуатации и могут подвести в полете.
Их ресурс закончился давным-давно, а мы всё летаем и летаем, выжимаем из них и себя все соки. Почему о наших насущных летных и бытовых проблемах мало кто из нынешних военачальников знает?! И мер никаких не принимает. Петля на шее авиации: в казахстанской армии произошло очередное ЧП
– Но проверочные комиссии из министерства обороны и Генштаба ведь часто работают у вас. И трясут основательно, насколько мне известно.
– В том-то и дело, что трясут, но какой от этого прок? Какая польза? Летной подготовки, такой, как бывало раньше, нет и в помине. Хотя система подготовки после распада СССР почти не изменилась, но ей не дают работать. Комиссия должна быть компетентная по всем вопросам и одна – в конце года, а не 300, как сейчас.
Офицеры-летчики погрязли во всевозможных отчетах, никчемных бумагах, рапортах, выписках.
Забыли, что без мощной авиации и хорошо подготовленных летчиков успеха в любом сражении никогда не добиться. У нас же не осталось в авиации нормальных учителей. Грамотных, опытных, владеющих базовыми знаниями и практикой. Все опытные на гражданке давно.
В белых рубашках ходят, не потеют, деньги хорошие там зарабатывают, семьи свои содержат, детей поднимают.
Вслед за майорами и подполковниками, разочаровавшись в военной службе, потянутся на вольные хлеба и молодые лейтенанты. Это же аксиома. Службой своей они не дорожат. Крах наступит, если уже не наступил. Это ведь самый настоящий саботаж и планомерный развал всей летной системы.
Мы не понимаем, почему компетентные органы не обращают на это внимания, а прокуроры и судьи набрасываются на нас, как на преступников?
Сейчас с осужденного Адильбека Искакова минобороны пытается взыскать за разбившийся самолет 1 миллиард 610 миллионов тенге. Гражданский иск юристами авиабазы подготовлен. Разве это по-человечески?!
Ни в одной стране мира к военным летчикам нет такого наплевательского отношения, как у нас.
Мы свое отслужили, слава Богу, не стыдно. Теперь нам за товарищей своих боевых и страшно, и обидно. Теряем их каждый год, в мирное время хороним, не ценим, как надо бы. Жаль...
Судьба офицера
Действующие летчики в разговоре с корреспондентами просят не указывать в статьях их фамилии. Опасаются за последствия. Смелые и решительные в небе, готовые каждую секунду жизнь свою отдать за Родину, на земле они становятся беспомощными, теряются, боятся открыто выступать против существующей в авиации системы – сломает.
Военному летчику Адильбеку Искакову, о судьбе которого “КАРАВАН” рассказывал на протяжении нескольких месяцев, терять уже нечего.
У него отобрали все, что можно, и продолжают дальше загонять в угол, как того волка, обложенного со всех сторон красными флажками.
– После того как все произошло и меня осудили за то, чего никогда не совершал, я напрямую обратился к нашему Президенту, – рассказывает Адильбек Искаков. – Сдаваться без боя не собираюсь. Письмо на имя Верховного главнокомандующего отправил в Акорду еще в марте. Думаю, что оно дошло, раз такая пошла реакция вокруг военной авиации. Тайна “черного ящика” раскрыта: освобожденный из СИЗО летчик намерен добиться возвращения в авиацию
– О чем рассказали Президенту, что у него попросили?
– Вернуть меня в боевой строй военной авиации попросил. Написал ему правду, что здоров как бык и что без летного дела не представляю уже себя. Заверил, что как патриот своей Родины, как здравомыслящий человек, здоровый и годный к службе в армии, готов выполнить любой приказ Верховного главнокомандующего по защите воздушных рубежей Казахстана.
Как офицер чести, обладающий опытом летной службы, прошедший серьезную подготовку к ведению воздушного боя днем и ночью с потенциальным противником, не могу сдаться на милость судей и покорно сложить крылья.
То, что произошло во время полета Су-27, не исследовано до конца, и я по-прежнему обращаю внимание всех заинтересованных сторон и лиц, чтобы добиться высшей справедливости прежде всего в интересах безопасности страны. Моей вины, как летчика, в том, что потерян дорогостоящий истребитель, нет.
По заключению государственной комиссии самолет разбился в связи с тем, что остановились оба двигателя из-за полной выработки топлива во время выполнения полетного задания.
Почему это случилось? В этом и должны были разобраться досконально следственные органы и суд. Однако они почему-то подошли к этому уголовному делу поверхностно. Кто на военной базе сливает с боевых самолетов керосин и отправляет Су-27 на задание с сухими баками?
Истина где-то рядом
Кто на военной базе сливал с боевых истребителей керосин и, возможно, продолжает его сливать, до сих пор неведомо. Новый следователь Главной военной прокуратуры, прибывший из Астаны в связи с вновь открывшимися обстоятельствами уголовного дела, настроен решительно. Но удастся ли ему одному вывести на чистую воду всех виновных лиц и докопаться до истины?
На военной базе многие специалисты наземных служб, почуяв запах паленого, стали спешно увольняться из армии, переводиться в другие части. Бывший начальник авиабазы снят с должности и переведен в Актау, затем в Астану.
Бывший главнокомандующий СВО генерал-лейтенант авиации Нурлан Орманбетов срочно “сослан” в Москву. Вышли на пенсию в спешном порядке специалисты по ГСМ, финансисты, техники самолетов. Зачистка на военной базе происходит после нашумевшего уголовного дела?
– Я, как и положено, принял доклад о готовности самолета к вылету и поднялся в небо, будучи полностью уверенным, что заправка Су-27 осуществлена по всем правилам, – продолжает Адильбек Искаков. – В журнале подготовки самолета все специалисты по направлениям и контролирующие лица сделали соответствующие записи о готовности самолета к вылету с достаточным топливом в количестве 5 600 килограммов. Никаких сомнений ни у кого из специалистов наземных служб не возникло по заправке самолета и работоспособности других систем Су-27.
Я не нарушил ни одну полетную инструкцию, ни одного приказа, ориентировался строго по показателям ИСТР2‑6, на нем горели лампочки – четыре/один, и когда руководитель полета запросил остаток, то я сообщил ему – 4 400 килограммов, так как топливомерная часть еще не вступила в работу (она вступает при 3 100–3 500 килограммов).
В процессе снижения произошло изменение оборотов правого двигателя самолета с последующим уменьшением до 0 и одновременным отказом 2-й гидросистемы.
Я сразу же доложил об этом руководителю полетов, который дал мне команду к 3-му развороту курсом взлета-посадки 26 градусов. При выполнении разворота произошло изменение оборотов левого двигателя и падение давления 1-й гидросистемы. И опять я доложил обо всем руководителю полетов. Он приказал катапультироваться. Истребители военной авиации: проблемами ВВС Казахстана занялся Совет безопасности страны
На высоте 1 200–1 300 метров, направив самолет от населенных пунктов, которые находились вблизи Талдыкоргана, продублировав команду руководителя полетов по радиостанции “катапультируюсь”, после становления рулей (неуправляемого истребителя) я и покинул самолет.
Об этом я также честно написал Президенту, рассказав ему, что после авиапроисшествия и долгих судебных разбирательств моя жизнь разделилась на до и после. Оставшись на свободе, то есть получив по суду 4 года заключения условно за то, чего не совершал, я все равно лишен главного – возможности служить Отечеству так же честно и преданно, как раньше.
Вместо эпилога
О нынешней ситуации в военной авиации министр обороны честно рассказал депутатам в ходе “правительственного часа” и довел до всего личного состава частей и соединений о решении Президента повысить денежное содержание военным летчикам в два раза.
Это, по мнению Сакена Жасузакова, должно остановить отток из армии высококлассных пилотов.
Кроме того, оснащение СВО современными самолетами Су-30 последнего поколения и существенное обновление всей наземной инфраструктуры, несомненно, послужит повышению боевой готовности войск и подготовки кадров. Небо Казахстана – в надежных руках!
Алматы