Үятman, он же Талгат Шолтаев, прикрывший бронзовый срам астанинской скульптуры целомудренным платком, сошелся в дебатах с красавицей Баяндаровой, исхитрившейся позировать в “Фейсбуке” о натюрель, ничего, в сущности, не предъявив похотливому глазу. Персонажи Интернета встретились в реальности, чем доказали, что она все-таки первична, а это уже немало в эпоху цифровых игрушек, гадящих в человеческий мозг.
Впрочем, об этой встрече много уж писали.
Дело было в прошлую субботу. Город, щедро промытый дождями, дышал легко и чуть влажно, солнце припекало, но без лютости, зелень дерев и кустов казалась вызывающе живописной, натура притворялась курортным приморьем и вовсю флиртовала с расслабленными обывателями, особенно в одной старинной улице с фонтанами, где, собственно, и было дело.
После “дебатов” сидели в летнем кафе, болтали о всякой всячине, слава Богу, без хмельного. Вспомнили о покосившемся на 37 сантиметров доме. Талгат встрепенулся. “А помните, в Караганде дом упал? Я тогда еще ментом был, стоял в оцеплении. Жильцы нас окружили, кричат, хотят свои вещи из квартир забрать. Мы не пускаем, приказ такой. Одна женщина долго-долго меня ругала, а потом как даст изо всех сил мне по роже! А что делать, менты всегда во всем виноваты. Через полчаса дом упал, между прочим”.
Хорошо сидели. И много говорили о том, что люди, способные услышать друг друга, непременно будут жить в нормальной стране.
Ровно через сутки в Актобе началась какая-то тягостная неразбериха со стрельбой, которая обернулась дурниной фильма, сделанного тяп-ляп, но с кровью, к сожалению, настоящей.
И как бы настали дурные времена.
Погибших похоронили. Раненых лечат. Беглецов ищут. Задержанных допрашивают. Появились имена именитых и, как сказано, причастных. Никто ничего не понимает, никто никому не верит. Причем самые заядлые сторонники теории мировой закулисы в объявленную версию заговора не верят ни на грош. Она им кажется жалкой, противоречивой, неубедительной. Некрасивой.
Вольному воля.
Я не склонен делиться своим объяснением происходящего, потому что его у меня нет. Довольствуюсь, как все, скудным информационным пайком, который выделяет власть. Из этого пайка можно, конечно, сварганить какую-нибудь литературную баланду, на это есть тьма охотников, я не из их числа. Однако считаю не лишним заметить, что тезис “этого не может быть, потому что этого не может быть никогда” сотни раз доказал свою ущербность. Лучший метеопрогноз выглядит так: “Завтра в течение дня всё возможно”.
То, что называют “историей”, есть окаменевшее дерьмо политики, осевшей в своем времени. Или замерзшее, как угодно. Из затвердевших фекалий можно изваять что угодно, но если отколупнуть кусочек да оттаять, то потянет всё тем же знакомым амбре. Разница в оттенках несущественная.
Снимите голливудские очки, почитайте толковые книжки, напрягите воображение и посмотрите, допустим, как убивали Юлия Цезаря. Некрасиво, бестолково, трусливо. Столпились, как пьяные гопники, размахивали ножиками, орали, друг друга порезали, кровищи напустили в сенате – мерзость. Уж не говорю, сколь это было бессмысленно. Кстати, фраза умирающего Цезаря, обращенная к Бруту, и ты, дескать, здесь, поганец, обретает достоверность, если помнить, что это были слова отца своему внебрачному сыну. Есть основания так считать.
А красиво ли извели Павла Первого? Государь был, спору нет, жесткий, но ведь не самодур, не маньяк и много здравомыслия пытался привнесть в управление страной, однако нетерпелив был и горяч. Именитые господа, граф Пален и Никита Панин, собственноручно царя убивать побрезгали, остались далеко за порогом дворца, а вот Беннигсена все же заставили присутствовать, да он, когда началось душегубство, из опочивальни-то выскочил, в коридоре дрожал. А Государя умерщвляли – долго, мучительно, мерзко – какие-то в усмерть пьяные (Пален напоил) поручики, штабс-капитаны, да еще чей-то камердинер-француз, да князь Яшвиль, из грузин, зверствовал, ну и Зубовы, конечно, Платон и брат его, Николай, здоровенный бугай, тупой и свирепый, он и ударил Павла золотой табакеркой в висок, а потом уже все позабавились. Яков Скарятин, поручик Измайловского полка, шарф императора на шею ему накинул. Удавили. А после еще долго месили и пинали мертвое тело, да так, что наутро пришедшие похоронные гримеры ничего с ликом усопшего сделать не могли, пришлось еще и живописца придворного вызывать, но тщетно, Государь в гробу лежал обезображенный, с глубоко надвинутой на голову треуголкой, чтобы хоть так затенить раздробленный череп. Ох, как некрасиво свершается великая история.
А сын Павла, провозглашенный немедленно Императором Александром Первым, скорее всего, знал о заговоре, и есть данные, что даже благословил злоумышленников. А сестра Зубовых, Ольга Жеребцова, с большой долей вероятности завербованная бывшим послом Англии, заблаговременно свалила в Лондон, где после убийства получила гонорар в два миллиона (!) рублей, который должна была распределить между участниками заговора, но, разумеется, все эти сребреники оставила себе. И это не выдумки беллетристов. Всегда был какой-нибудь “госдеп”.
История выглядит иногда как непрерывная цепь глупостей и гнусностей, порожденных скудоумием, алчностью и тщеславием. Зачем потребовалось Александру Первому, которому Бог детей не дал, сочинить невнятное политическое завещание, из которого сложно было понять логику престолонаследия? Почему средний сын Павла, Константин, лихой офицер и большой ходок по женской части, трусливо отказался от престола? А брат его, Николай, очень долго мучился сомнениями, пока наконец не принял корону? Больше месяца Империя жила без Императора! Не это ли обстоятельство подтолкнуло декабристов на восстание 1825 года, бестолковое и бессмысленное? Куда делся в первые минуты мятежа князь Сергей Трубецкой, назначенный диктатором восстания? А просто свалил, загасился, слился. Зато виселицы избежал. Рылеев еще ранним утром, до начала бузы, подговаривал Петра Каховского проникнуть в Зимний дворец и прирезать Николая Первого, да тот струхнул, но уже на Сенатской площади отыгрался, застрелил генерала Милорадовича, а чуть позже, уже пьяный от крови, подошел к Стюрлеру. “А вы за кого, полковник?” – спросил он предерзко, и полковник спокойно отвечал: “Я присягал Государю Императору”. Каховский в него выстрелил, а рядом стоящий офицер стал рубить полковника саблей. Кто он, этот Каховский? Из мелких дворян, отставной поручик, почти нищий, неудачник, одинокий, без семьи и без детей. На таких вот гопников ставили Их Сиятельства, испокон веку так было.
Кого еще вспомнить? Народовольцев, травивших, как зверя, Царя-Освободителя и лишь с десятой попытки разорвавших его на куски бомбой Кибальчича? Веру Засулич, оправданную судом присяжных террористку?
Хватит “экскурсов в историю”. Умному достаточно. Клио, муза истории, дама неопрятная во всех отношениях. Просто дрянь-баба, а не муза. Ну ее к лешему. В морозильную камеру!
А опасно накренившийся дом в “Алгабасе” пока стоит, но уж приговорен – снесут. И обещают построить новый. Хорошо бы. Надобно лишь СНиПы соблюдать. Строительные нормы и правила. Тогда ничего не рухнет, не взорвется. Ни дом, ни государство, ни просто кафешка, если ее не набивать левыми газовыми баллонами.
Но СНиП – это скучно, муторно, неромантично.
То ли дело волшебное заклинание – СНИП-СНАП-СНУРРЕ!
И всё путём.