Отар, гвардейский гарнизон, рота молодых солдат. Из окна четырехэтажной казармы после принятия военной присяги выбрасывается новобранец. Видеокамеры фиксируют факт падения, приезд кареты скорой помощи, оказание первой медицинской помощи. Уголовное дело возбуждено, ведется следствие.
В предсмертной записке, найденной в кармане погибшего солдата, как предполагает следствие, значится главная причина, из-за которой он решился добровольно наложить на себя руки. Но “КАРАВАН” пока не может обнародовать полный текст той записки дословно.
Впрочем, смысл ее простой: “Всех люблю, но не вижу смысла жить дальше. У меня ничего не получилось на гражданке, ничего не получается и в армии. Простите меня и прощайте”.
Генералы и офицеры минобороны уже высказали родственникам свои искренние соболезнования. “КАРАВАН” присоединяется к этим словам. Очень жаль, что так вышло. Высокие армейские чины все, как один, утверждают, что молодых солдат, прибывающих из военкоматов в Отарскую учебку, командование в/ч 82796 оберегает буквально от всего. Командиры клянутся, что для новобранцев в армии созданы абсолютно все условия комфортной жизни и службы: ни изнурительных марш-бросков, ни учений, ни бессонных ночей в нарядах и караулах. Но почему тогда солдаты расстаются с жизнью? Почему вешаются, стреляются и выбрасываются из окон? И примеров тому множество.
Но разговор сейчас пойдет пока не о погибшем солдате, а о другом молодом человеке, которого удалось спасти от возможного суицида. Или от тюрьмы за убийство своих сослуживцев.
Кто знает, как могло бы случиться, если бы не одно веское обстоятельство – звонок в редакцию “КАРАВАНА” председателя комитета солдатских матерей Алматы Зинаиды ЧИВИЛЕВОЙ.
– Владимир, в Отаре может повториться массовое убийство военнослужащих, – говорит по телефону взволнованным голосом Зинаида Серафимовна. – Мы не можем допустить второй “Арканкерген”. Помните? Тогда пограничник в упор расстрелял всю заставу из-за какого-то внутреннего конфликта между сослуживцами. До меня дозвонилась мать одного новобранца, которого отправили служить в Отар. Он у нее, оказывается, психически не очень здоров, грозит убить себя и других. По словам матери, ее сын “настроен весьма решительно”. Заявил ей по телефону, что не может больше терпеть унижений, что собирается покончить с собой. Какой кошмар для матери это слышать от собственного сына. Вы понимаете, о чем я?! Она уже на пути в ту воинскую часть. Свяжитесь с ней по возможности.
История весьма поучительная для всех потенциальных солдат и их родителей, потому что главные герои в ней – реальные люди. Не выдуманные, не высосанные из пальца. Настоящие. Правда, по этическим соображениям указать их имена редакция пока не может. Но все диктофонные записи, а также видеообращение матери несостоявшегося солдата к министру обороны генерал-лейтенанту Нурлану ЕРМЕКБАЕВУ в “КАРАВАНЕ” имеются.
Почему солдаты предпочитают армейской службе суицид?
Рамазан, так пока назову этого молодого человека, с которым всем заинтересованным лицам пришлось “нянчиться” на протяжении 2 месяцев.
– Мой сын с детства состоит на учете у психиатра! У меня на руках куча справок, медицинских заключений, обследований, – рассказывает в эксклюзивном интервью “КАРАВАНУ” мать солдата. – Вот посмотрите сами. Я на 150 процентов была уверена, что его не возьмут в армию, спишут как негодного. Медкомиссия не пропустит! Там же должны были все документы поднять и запросы во все инстанции отправить? Он, действительно, болен. У него энурез… Не спит ночами, в туалет постоянно бегает. Бывает агрессивен, если меня нет рядом. Потому он в школу не ходил, а учился дистанционно. И когда в колледж поступил, я тоже постоянно находилась с ним рядом, чтобы он чего-то страшного не натворил, когда его злили учителя. С одноклассниками у него были постоянные стычки.
– Чего именно опасались? Чего боялись, чтобы он не натворил?!
– Да всего. Он гордый очень и не любит, когда его оскорбляют. Задевают его достоинство и честь. Унижают. Срывы бывали очень часто. Потому я думала, что медкомиссия при военкомате забракует и не пошлет служить. Но его быстренько забрали, да еще в Отар отправили, а там знаете, как сложно всё и страшно. Столько слухов нехороших про Отар ходит. Вот и не выдержал, видимо. Позвонил, сказал, что выкинется из окна. Что в медсанчасть его положили. Денег просил ему выслать. Сказал, что телефон надо купить, еще что-то. Номер банковской карты какой-то женщины назвал. Еду вот, переживаю, что не застану его живым. Помогите.
У них там на всех солдат один телефон. Прячут его в туалете, где-то под линолеумом. Говорят, что с их телефонов сержанты каким-то образом деньги снимают, на свои карты переводят. Потому они все там без связи.
С родителями не могут связаться. Страшные вещи мне сын рассказывает. А я не понимаю, если он попал в больницу или санчасть, то почему мне об этом не сказали сразу? Почему командиры не позвонили?! Я же мать!
Диагноз подтвердился страшный
Мать солдата, как тигрица, мчится вызволять сына из беды, а у меня перед глазами кровавая бойня на пограничной заставе “Арканкерген”, где в 2012 году Владислав Челах расстрелял 14 пограничников и егеря. Такая же драма, по словам матери молодого солдата, могла запросто разыграться и в Отаре, если вовремя не принять соответствующих мер.
– Ничего страшного, у нас он не один такой прыткий, не желающий в армии служить и долг свой воинский выполнять, – говорит по телефону один из высокопоставленных офицеров минобороны, которому мне удалось дозвониться в тот же вечер, пока мать солдата спешила в Отар. – Мы встретим мать того, как вы говорите, “буйного новобранца”, и переговорим с ней. Не стоит так волноваться. Но в солдатскую казарму ее допустить не можем – карантин. И сына ей отдать тоже не имеем права. Прокуроры что тогда нам скажут? На каком основании отпустили солдата?! Потому что мать за ним приехала и говорит, что он ЧП может устроить?
– Этот молодой человек до призыва в армию состоял на учете у психиатра. Документы у матери на руках. Они подтверждают все его болезни. Женщина утверждает, что ее сын “бывает временами очень даже опасен для общества и неадекватен”. Если ее сын, как она говорит, возьмет в руки автомат, то неровен час, что может из мести за нанесенные ему обиды и оскорбления перестрелять там всех сослуживцев и себя убить.
– Какие страшилки вы нам тут рассказываете. Ладно, разберемся и примем срочные меры. ЧП в армии постараемся не допустить.
Но, как оказалось, эти “срочные меры” на местах принимали как-то очень и очень медленно. 6 студентов пошли забирать дипломы из колледжа в Нур-Султане и были немедленно "забриты" в армию
– Поражаюсь нерешительности командного звена, – продолжает рассуждать мать солдата. – Сначала моего сына допросили по всей строгости в канцелярии командира роты. Меня к нему не допустили поговорить и успокоить. Только наутро повезли зачем-то в районную больницу. Я предоставила командиру части все первоисточники, медзаключения и справки с печатями. Тогда нас под конвоем (!) повезли на поезде в столичный Военно-клинический госпиталь на обследование. Там тоже было столько всего странного и страшного.
Сын вены себе пытался резать, ругался с медперсоналом, переворачивал шкафы, когда нервничал.
Рассказывал мне, что его в госпитале снова все кому не лень “постоянно оскорбляли, не разрешали выходить из палаты на прогулку, привязывали ремнями к кровати, поили какими-то сильнодействующими таблетками, после которых он не мог даже ходить на завтрак”.
– Месяц военные врачи наблюдали за моим сыном, делали МРТ головного мозга, брали другие анализы, – рассказывает убитая горем женщина. – В конце концов, диагноз подтвердился, и моего сына комиссовали, признав негодным для службы в армии. Но нам всё равно снова пришлось возвращаться в Отар из Нур-Султана. Для этого из воинской части вызвали 2 сопровождающих. Не понимаю, зачем такие сложности и траты денег? Мой сын не принял военную присягу, и я могла бы его забрать прямо из Отара, раз он не подходит для армии по своим физическим и психологическим данным. Ему лечиться надо, а его и меня футболили туда-сюда.
– Но почему вы, точно зная, что ваш сын страдает такими серьезными заболеваниями, не заявили об этом раньше? Почему скрыли от военкома его недуги, когда проходила мандатная комиссия при военкомате?
– Глупая была. Думала, что его не возьмут в армию однозначно. Несмотря на то, что был болен, мой сын всё равно хотел служить в Пограничных войсках. Вероятно, поэтому запретил мне ходить в военкомат и “отмазывать” его от службы. Из-за татуировок на руках его в пограничники не взяли, а отправили в Отар. Там и случился с ним этот нервный срыв.
Кто виноват и что делать?
После того как Рамазана, наконец-то, списали из воинской части в Отаре и передали в руки матери, взяв с нее расписку, что она сама доставит несостоявшегося солдата в военкомат по месту жительства, я встретился с ними в Алматы.
– Меня в Отаре офицеры заставили удалить из телефона абсолютно все фотографии, которые я успела сделать там с сыном, – рассказывает женщина. – Сказали, что у меня и у него будут серьезные проблемы, если я что-либо расскажу о том, как с молодыми солдатами грубо обращаются отарские сержанты. Честно сказать, я не за себя теперь боюсь, а за него. Один неверный шаг со стороны военных, и может случиться непоправимая трагедия.
– Ваш сын убьет себя? Или покалечит других?
– Всё может быть. Говорю же, что он не отвечает за себя и даже порой не понимает, что с ним происходит, в свои 20 лет.
– Я сыну вашему хочу вопрос задать. Можно? Скажите, если бы в ваших руках когда-нибудь оказался автомат Калашникова, то смогли бы вы расстрелять своих сослуживцев или покончить с собой?
– Нет. Этого делать я не планировал. Я же не дурак какой-нибудь – себя убивать.
– Но матери своей вы почему-то сказали по телефону, что готовы выпрыгнуть из окна четырехэтажной казармы…
– Когда вокруг много людей, скажем, больше 20 человек, то у меня сразу начинаются панические атаки. И когда повышают голос и ругают, занижая мою самооценку, тоже обычно не выношу, сразу конфликтую. А в армии на меня сержанты орали всё время, называя в открытую то долб...ом, то конченым человеком, то уродом…. Но это же не так на самом деле. Я всегда хотел и хочу защищать Родину. Только не в Отаре и не там, где много-много людей.
– Кто конкретно из сержантов и офицеров вас оскорблял и унижал в Отаре?
– Я – не стукач. Имена сержантов называть не стану. Всё в прошлом.
После этих слов молодой человек сверкнул взглядом и показательно заиграл желваками. Обиделся, значит, и губы надул. Всем своим видом пытаясь показать, что он “не такой слабак, как другие, и сдавать никого не собирается”.
Открытым пока остается один важный вопрос – кто проморгал психически нездорового юношу, отправив его в армию?
Почему это стало возможным и что надо делать конкретно, чтобы впредь все эти “околоармейские ошибки” не повторялись и в войска время от времени не просачивались больные молодые люди. Чтобы их потом не приходилось ценой неимоверных усилий, в буквальном смысле вытаскивать из петли, спасать от самоубийства, стараясь возвращать матерям живыми.
“КАРАВАН” продолжит журналистское расследование по другим фактам некачественного призыва. Он (армейский призыв) еще идет, а это значит, что подобных солдатских историй может быть еще множество. И по всем ним министру обороны и Генеральному штабу придется принимать соответствующие меры реагирования, тратя на всё это огромные деньги из бюджета. Может, лучше усилить профилактические мероприятия по тщательному отбору юношей в армию на этапе изучения личных дел призывников, а не грести в войска всех подряд, как это случается так часто в последнее время? Что по этому поводу думает Генеральный штаб? Редакционный запрос направлен и на имя министра обороны. Ждем.
Продолжение следует.
АЛМАТЫ – ОТАР – АЛМАТЫ