Чуда не произошло, они вернулись - два брата-погодка, дружно отсидевшие в одной колонии три года от звонка до звонка. Многие даже не знают их имен, но от этого окрестностям не легче. Так и называют этих отравителей спокойной жизни - "братья". Сразу ясно, о ком речь.
Перевоспитала ли их неволя, как предполагалось? Не думаю. Она сделала их хитрее, наглее, увереннее. В подъезде снова запахло анашой, появились кучи окурков и пустых бутылок, только братья теперь научились быть неуловимыми. Они со товарищи часами просиживают на корточках в углу детской площадки: мы, мол, никого не трогаем, ничего не нарушаем и являемся такими же гражданами, как вы. И это чистая правда - со справкой об освобождении они автоматически превратились в таких же рядовых членов общества. Правда, уже пообещали убить собачку, посмевшую их облаять, чем довели бабушку - ее хозяйку - до сердечного приступа. Но ведь это лишь слова. Как любят отвечать в родной полиции, берегущей нас: "Вот когда они что-нибудь совершат, тогда и звоните".
Логично, конечно. На всех освобожденных зэков надзирателей не хватит. Если бы речь шла об условно-досрочном, тогда еще можно было бы надеяться на "профилактическую" работу среди данной категории населения. А так… Никто не будет контролировать и строго следить за тем, устроились ли молодые граждане на работу, как они проводят время, с кем общаются, каковы их планы. Я лично видел нашего участкового один раз в жизни - когда братьев "вязали". До того ли ему сейчас, когда криминальная обстановка все сложнее и сложнее день ото дня…
Мне их дальнейшая жизнь видна как на ладони. Родители тихо спиваются, еще пытаясь быть дворниками. Работать юноши вряд ли кинутся, а жить красиво на что-то надо. При нулевом интеллекте, естественном отторжении общества, соответствующей компании и благоприобретенной закалке, они займутся тем же, чем занимались - мелкими кражами. Это в лучшем случае.
Получается, что социум, отняв три года жизни у каждого из них, просто избавился на это время от проблем. Ничего не изменив в судьбе этих людей - пакостных, неприятных, опасных. Мы получили их обратно - украшенных наколками, подпитанных тюремной средой. Взгляд, походка - все изменилось, перед нами предстали повзрослевшие подонки. Разве могла изоляция изменить их сущность? Нет. Что с ними делать? Я не знаю. Может быть, кто-то из экспертов, обожающих дискутировать на приятных семинарах о ювенальной юстиции, сможет ответить на этот вопрос. Вот они, живые предметы ученых прений - 22 и 21 годков от роду. Их снова ждет тюрьма, в этом я уверен абсолютно.
Вот только какой ценой для нас?