Что произошло с тех пор? И что кроме внимания публики снискали служители Мельпомены?
Об этом и многом другом мы поговорили с артистами хора ГАТОБ.
Ребята горячатся и перебивают друг друга. Им хочется о многом рассказать. Успокаиваемся. Первый вопрос адресован Тунгышбеку МУСАИФУ, интервью с которым наделало так много шума в ноябре прошлого года.
– Что заставило вас обратиться к журналистам? На что рассчитывали? К чему стремились?
– Наверное, зрители, приходя в театр на очередную постановку, даже не задумываются о том, каково наше материальное положение. А между тем большинство из нас с трудом сводят концы с концами. Работа творческая, и для того, чтобы хорошо выступить, необходимо вдохновение. И сытый желудок, разумеется. Увы, о благополучной жизни говорить не приходится. У нас, как и у всех, есть семьи, дети и, к сожалению, кредиты.
Я решил выступить, чтобы привлечь внимание не только общественности, но и руководства страны к проблемам маленьких зарплат артистов театра. Судите сами, как на 80 тысяч тенге можно прожить? Я рассказал о том, что в свободное от основной работы время вынужден подрабатывать охранником. У меня двое детей, супруга находится в декретном отпуске, то есть я являюсь единственным кормильцем в семье.
На что я рассчитывал? Конечно, хотелось, чтобы ситуация изменилась.
Надеялся, что государственные органы вмешаются и внимательно разберутся в сложившейся ситуации. Однако никак не ожидал, что мое выступление спровоцирует то, что происходит в театре сейчас.
Мы – артисты, но считать умеем
– А что происходит?
На этот вопрос отвечает артистка хора Екатерина МЕДВЕДЕВА:
– То, что происходит, – не укладывается в голове! – говорит она. – Интервью Тунгышбека вышло после того, как мы обратились к Президенту Казахстана с заявлением, рассказали ему о своих проблемах. Очень надеялись быть услышанными. Все устали от того отношения, которое демонстрировало нам бывшее руководство театра.
Мы живем в свободной стране, и мы не придворные артисты, призванные развлекать избранных, не крепостные. И хотим получать достойную оплату за свой труд!
Наше обращение дошло до адресата и с соответствующим поручением было направлено в министерство культуры и спорта. Оно в свою очередь пообещало, что в марте 2019 года заработные платы будут повышены. Кроме того, сменилось руководство театра, а у МКС нашлись деньги на выплату единовременных премий всем работникам. Особенно отрадным было то, что к нашему мнению прислушались. Но то, что произошло потом, – это чистой воды гонения!
Начнем с того, что после резонанса в СМИ и обществе большинству из нас были объявлены выговоры, и на этом основании мы были лишены премий.
Большинство – это артисты театра, которые подписали обращение к главе государства, те, кто активно критиковал бывшего директора и требовал его ухода из театра.
Мы были не согласны с такими мерами со стороны уже нового директора А. Ж. Калиевой и подали исковое заявление в суд. Мы знали, что правы, знали, что выиграем этот процесс. Вероятно, администрация театра тоже понимала это, и потому ею были приняты все меры для урегулирования вопроса без судебного решения. Калиева своим приказом отменила объявленные ранее выговоры и пообещала выплатить нам неполученные премии.
Если бы так и произошло, конфликт был бы исчерпан. Мы – артисты, и заниматься всякими разбирательствами, судиться и спорить совершенно не хотелось. Однако нам не оставили выбора, и мы снова обратились к соответствующим госорганам, но теперь уже с просьбой провести аудит использования бюджетных средств, которые выделяются государством на содержание театра.
– Были какие-то основания предполагать, что имеются нарушения финансовой дисциплины?
– Конечно, мы не бухгалтеры и не финансисты, но умеем считать. Запросив свои расчетные листки в бухгалтерии театра, принялись самостоятельно пересчитывать их и выяснили, что многим из нас недоплачивают даже эту мизерную зарплату.
Больше того, посчитали, какими примерно должны были быть доходы театра от постановок. Это было несложно, ведь мы знаем репертуар, участвовали во всех спектаклях, видели, какой была заполняемость зала, и знаем стоимость входного билета.
Прибавив к этим средствам те деньги, которые, по нашему мнению, получает театр от сдачи помещений в аренду, вышли на сумму около 20 миллионов тенге в месяц!
Конечно, эта сумма примерная, но она, на наш взгляд, очень близка к истине, и точно, что за счет этих денег театр вполне мог бы стимулировать наш труд, установив дополнительные надбавки. В конце концов, публика идет слушать именно нас, артистов. Мы хотим знать, куда направляются эти деньги сейчас! Как живется мужчинам казахстанского балета
Одним словом, собрав в одном заявлении все факты, которые показались нам свидетельством нарушений финансовой дисциплины в театре, снова обратились в госорганы, в том числе в АГДС и ПК с требованием провести комплексную проверку финансовой деятельности ГАТОБ за период с 2014 по 2018 год.
Из Нацбюро по противодействию коррупции пришел ответ, в котором говорилось, что наше заявление отправлено в департамент государственного аудита по городу Алматы. Аудита долго ждали, однако он так и не случился.
– А какие меры были предприняты со стороны министерства культуры и спорта?
– Здесь начинается самое интересное! Да, мы получили письмо из минкульта о том, что наше заявление рассматривается и о результатах нам сообщат. Но вместо обещанного разбирательства с нашими проблемами мы получили разбирательства с нашим главным хормейстером А. Темирбековой!
Как выяснилось, в апреле в адрес минкультуры поступила жалоба на главного хормейстера. Удивительно, но факт: по нашим заявлениям, в которых мы поднимаем системные вопросы низкой оплаты труда работников, никакие меры предприняты не были, тогда как по весьма сомнительному обращению одной из артисток хора Лю-Си-Гун О. в театр была приглашена трудовая инспекция города Алматы. Она констатировала факты неправильной выплаты ей надбавок за профессиональное мастерство аж в 2015 году. Как понять такую избирательность со стороны курирующего министерства?
Более того, в начале мая директор А. Ж. Калиева пригласила А. Ж. Темирбекову к себе в кабинет и безосновательно обвинила ее в финансовых нарушениях, пригрозила передачей материалов в Нацбюро по борьбе с коррупцией и потребовала ее увольнения по собственному желанию.
Каким образом нарушения, допущенные администрацией театра, могут быть предъявлены руководителю творческого коллектива, которая не принимает управленческих решений и не вправе распоряжаться финансовыми ресурсами, нам до сих пор непонятно.
Профессиональное мастерство
– Можно подробнее рассказать об этом? Если трудовая инспекция обнаружила нарушения, они имели место?
На вопрос отвечает Алия ТЕМИРБЕКОВА (на фото):
– Суть нарушения заключается в том, что одной из артисток хора в 2015 году была снижена надбавка за профессиональное мастерство, и инспекция посчитала это незаконным, вынудив администрацию выплатить ее, наложила на театр штраф.
Странно, но руководство театра не предприняло никаких мер для того, чтобы избежать обвинений в нарушении законодательства, и спровоцировало необоснованное расходование средств бюджета в сумме около полумиллиона тенге. Часть – компенсация невыплаченной надбавки, часть – административный штраф.
К моему большому удивлению, администрация обвинила в случившемся меня и подала соответствующий иск в судебные органы.
От меня сейчас требуют оплаты именно штрафа, не предъявляя претензий к самой невыплаченной надбавке. Логично было бы предположить, что, раз уж я, по мнению дирекции, повинна в невыплате этой надбавки, нужно требовать от меня компенсации и этих денег. А если в исковом заявлении нет претензий относительно невыплаты надбавки, как можно требовать от меня компенсации штрафа?
– А как было на самом деле? Расскажите вашу версию случившегося…
– В нашем театре есть правила, в соответствии с которыми главный хормейстер назначает сдачу партий, по результатам которой приказом директора театра артистам хора устанавливаются стимулирующие надбавки за профессиональное мастерство. Я, как главный хормейстер, ответственна за качество исполнений партий каждым из артистов и совместно с коллегами-хормейстерами выношу свой вердикт. В случае неудовлетворительного исполнения артистам хора предоставляется возможность пересдачи, но она подразумевает инициативу с их стороны.
Упомянутая Лю-Си-Гун О., в неправильном лишении надбавки за профмастерство которой меня пытаются обвинить сейчас, не сдала партию из оперы Е. Рахмадиева “Абылай хан”. Эта опера была и остается в репертуаре театра, более того, в 2015 году, когда шла сдача партий, она готовилась к постановке в новой редакции.
По непонятным для меня причинам, сама Лю-Си-Гун О. не пожелала пересдать партию, а руководство сейчас настаивает на том, что я якобы требовала сдачи партии оперы, которая снята с репертуара.
Это абсурд! И все в театре прекрасно знают об этом.
– Отчего же трудовая инспекция вынесла другое решение?
– Считаю, что решение трудовой инспекции оказалось таковым потому, что администрация театра представила ситуацию в выгодном для себя свете, не учитывая того, что в соответствии с законодательством ответственность за принимаемые управленческие решения несет именно руководство предприятия, а никак не менеджеры среднего звена.
Да, я действительно не приняла партию Лю-Си-Гун О., поскольку посчитала ее неготовой к сдаче. И мне совершенно непонятно, по какой причине в тот момент, когда в театр пришла инспекция труда, я не была приглашена для дачи необходимых объяснений. Трудовое законодательство подразумевает такую возможность, почему же я была лишена ее?
Странным мне кажется и тот факт, что госпожа Лю-Си-Гун О. в течение трех лет не поднимала вопрос якобы незаконного снижения надбавки и именно сейчас он стал для нее актуальным. Я считаю, что это стало очередным витком той кампании, которую развернуло против меня руководство театра.
– Это была целая кампания?
– К сожалению, да. И очень некрасивая. Такая, которую никак нельзя было ожидать со стороны учреждения культуры. Я сбилась со счета, сколько объяснительных мне пришлось написать за это время! То меня просили указать причину того, что в хоровом цехе нет коллективного договора, то причину отсутствия должностных инструкций, то переводы артистов с одной категории на другую. То есть меня просили объяснить причины того, что в театре должным образом не урегулированы все внутренние вопросы! Но это никак не моя ответственность, это прерогатива дирекции! Я отвечала за творческий процесс и при всем желании не могла повлиять на то, как осуществляется управление.
– Как вы думаете, что стало причиной такого давления на вас?
– Я считаю, что ситуацию спровоцировали наши настойчивые требования провести аудит финансовой деятельности с 2014 по 2018 год. Именно после того, как мы стали интересоваться судьбой письма, которое было направлено департаментом Нацбюро по городу Алматы в городской департамент государственного внутреннего аудита, администрация театра начала оказывать на меня давление.
Согласитесь, что такую динамику событий, когда 19 июня я получаю повестку в суд по иску, который предъявлен мне администрацией театра, 21 июня, в пятницу, мне объявляют строгий выговор, а уже во вторник, 25 июня, увольняют с работы, никак нельзя назвать нормальной. При этом ни в одном из случаев якобы выявленных с моей стороны нарушений не были соблюдены нормы трудового законодательства, которые подразумевают служебное расследование, дачу объяснений и прочие процедуры. Это был явный и ничем не прикрытый прессинг, который закончился моим незаконным увольнением.
В настоящее время я готовлю исковое заявление в суд о восстановлении на работе и верю, что справедливость восторжествует.
Я очень признательна своему коллективу за поддержку, которую он оказывает мне сейчас. Убеждена, что наш опыт послужит тому, чтобы творческие работники имели возможность трудиться в благоприятных условиях, а их труд достойно оплачивался!
"КАРАВАН" всегда готов выслушать вторую сторону конфликта.
АЛМАТЫ